Двор халифов - Хью Кеннеди

или тростника и по форме напоминали суживающийся кверху кувшин для вина. Гарун не любил этот головной убор, который к его времени, вероятно, уже выглядел старомодным, но калансува снова была возвращена в обиход халифом Мутасимом в начале девятого века. Вне двора обычным головным убором для мусульман всех сословий был тюрбан, хотя тюрбаны знати, естественно, были гораздо наряднее; говорят, что золотое шитье на тюрбане несчастного халифа Амина было просто поразительным{282}. Существовали также длинные тайласаны, чем-то напоминающие капюшоны академических мантий{283}. Покинув двор, человек испытывал истинное облегчение, имея возможность добраться до дома или временного пристанища я освободиться от тяжелого формального облачения{284}.

На аудиенциях назначались чиновники и наместники, зачитывались официальные объявления. Когда халиф Махди захотел уговорить одного из лидеров дома Али выйти из укрытия и сдаться, он публично объявил на одной из аудиенций о том, что Алид будет в безопасности, и с ним будут хорошо обращаться. Ободренный этой гарантией, беглец действительно сдался, и его безопасность была гарантирована как юридически, так и народным мнением{285}.

Халифы также использовали аудиенции как выпускной клапан для жалоб на администрацию. Эта процедура, известная как мазалим, теоретически позволяла любому человеку, каков бы ни был его социальный статус, предстать перед халифом или его представителем, ища защиты — обычно от давления чиновников. Халифы вынуждены были делать это как хранители справедливости исламского общества. Хади приказал своему управляющему никому не запрещать приходить к нему, «чтобы не лишиться благословения Аллаха»{286}. Если халиф не проводил такого мероприятия в течение трех дней, его визирь упрекал государя за пренебрежение своими обязанностями, и халиф должным образом проводил открытую сессию, принимая жалобы весь день{287}. Наши источники полны рассказов о том, как правители отвечали на жалобы бедняков и тех, кто лишился собственности по вине мелких тиранов-чиновников. Трудно сказать, сколько тут было от желаемого и насколько эти рассказы отражают реальность, но их политическая философия ясна: халиф должен быть доступен для народа, чтобы исправлять несправедливости, чинимые его слугами.

Вне политической области лежала домашняя сфера. В Ухайдире для внутренних служб дворца отводился ряд более мелких прямоугольных двориков с открывающимися в них комнатами. Каждый из таких двориков был отделен от других, но все их соединяли длинные сводчатые коридоры. Невозможно узнать. как их точно использовали; некоторые помещения могли предназначаться для гостей и их сопровождающих, другие отводились женам и членам семьи правителя.

Одной из черт, которая делала мусульманские дворцы того периода непохожими на огромные здания Западной Европы, с которыми мы знакомы куда лучше, было наличие помещений с особым, специфическим назначением, типичных лишь для мусульманского востока. Иван и зал приемов имели абсолютно четкие функции, их архитектурные формы отражали их назначение. То же самое относилось и к дворцовой мечети, обычно определяемой археологами по крытому помещению, открытому двору, а главное — по наличию михраба, то есть пиши, направленной в сторону Мекки. Особым помещением являлась и баня, окруженная рядом небольших комнаток с куполами.

Отдельно от этих сооружений располагались домашние постройки и здания общего назначения — все, что требовалось при крупной усадьбе. Обычно они отличались простой архитектурой и внешне не производили особого впечатления: роскошь достигалась внутренней обстановкой, в первую очередь создаваемой тканями и мягкой утварью — тем более, что фарш легко можно было переносить из одной комнаты в другую.

В отличие от средневековых дворцов Запада или от стамбульского дворца Топкапи, в арабских строениях обычно не имелось жесткой мебели. Даже самые выдающиеся люди сидели на коврах, на полу или на фарш. Традиционными являлись большие ковры, известные как бассат, а молельные коврики мусалла обладали высочайшим статусом; на таком сидел в своем дворце сам Мансур{288}. Когда управляющему Раби не предложили сесть на молельный коврик во время посещения одного из его соперников по дворцовой администрации, он воспринял это как жестокое оскорбление и немедленно начал планировать месть{289}.

Статус личных апартаментов означал, что туда допускались только немногие посторонние, но все же у нас есть несколько описаний, которые дают картины внутренней обстановки этих помещений. Как обычно, они имеют форму рассказа о людях и их поступках, ссылки на детали интерьера в них даются лишь вскользь. Одним из людей, допущенным в личные апартаменты халифа, был Мухаммед нон Сулейман. Он являлся кузеном халифов Мансура, Махди и Гаруна из младшей ветви семьи Аббасидов. Отношения с ним, очевидно, считались достаточно близкими, раз его принимали как члена семьи и допускали туда, куда другие проникнуть не могли.

Мухаммед ибн Сулейман был по-своему интересным человеком. Его семейная ветвь обитала в огромном портовом городе Басра и необыкновенно разбогатела. Сам Мухаммед слыл опытным политиком и военным, при этом не проявляя особых амбиции в отношении престола. Однако он играл важную роль — например, при обеспечении мирного вхождения в наследство Махди, когда во время паломничества неожиданно умер его отец Майсур. Мухаммед ибн Сулейман также славился своей скупостью — когда он умер осенью 789 года, халиф Гарун послал чиновников конфисковать его огромные богатства; люди халифа обследовали все чердаки и складские помещения и обнаружили громадные количества предметов обстановки и тканей, благовонии и всевозможной утвари, а кроме того, описали множество рабов, лошадей и верблюдов. Похоже, Мухаммед никогда ничего не выбрасывал: в его доме были сложены подарки, присланные из земель вокруг Арабского залива, из Фарса, Омана и восточной, Аравии. Он хранил даже запачканную чернилами одежду, которую носил, еще будучи учеником. Люди Гаруна обнаружили так-же большие запасы рыбы, пряностей и сыров — почти все уже. испорченное. Проявив полное отсутствие уважения к горожанам, чиновники выбросили огромное количество испорченной рыбы на улицу-за дворцом покойного, и жители Басры вынуждены были много дней избегать этого прохода из-за вони{290}.

Однажды Мухаммед ибн Сулейман пришел навестить Мансура в холодный. зимний день после его болезни — и был удивлен тем, что увидел:

Меня провели во внутренности дворца, которых мне никогда не показывали прежде. Я вошел в крохотное помещение, состоящее из одной комнаты с портиком с одной стороны, опиравшимся на единственную колонну из тиса: эта колонна отделяла комнату от дворика. Он занавесил портик тростниковыми циновками, как обычно делается в мечетях [зимой]. Я вошел в комнату, там лежал <. -.,ый ковер, а на нем лишь стеганый матрасик, подушка и одеяло, и ничего больше.