Конкуренты - Сергей Лукьяненко

— Меня сейчас стошнит… — тихо сказала Лена. Луч крошечного фонарика заплясал, выхватывая из темноты то бритый затылок охранника, то застывшее лицо, то маленькую дырочку от пули над правым глазом. Левый глаз был закрыт, правый мертво смотрел на Валентина. Охранник сидел, весь согнувшись, скрутившись в кресле, уронив голову на стол, как-то очень нелепо ее вывернув — будто бился перед смертью в агонии. Одна рука лежала на столе, сжимая пистолет. Другая была закинута за спину. Весь он был как-то скручен, исковеркан, изломан — у здоровенного крепкого мужика это выглядело особенно чудовищно.

— Мы вляпались в какое-то говно, — сказал Валентин.

Луч фонарика будто с облегчением опустился, пробежал по ногам.

— Я в переносном смысле, — сказал Валентин. Сердце гулко бухало, пальцы на руках стали холодными. — Свети! На него свети… на руку…

Лена послушно посветила. Валентин сделал шаг к столу, осторожно разжал мертвые пальцы — к счастью, кровь до ладони не дошла. Покачал головой — рука была теплая, мягкая, совсем как живая. Охранника убили даже не часы — минуты назад… Валентин взял пистолет.

— Ты уверен? — жалобно спросила Лена. — Это же…

— Что это? — спросил Валентин, показывая ей пистолет.

Лена замолчала. Потом сказала:

— Не знаю. На игрушечный похоже… да?

На первый взгляд пистолет был похож на настоящий. На обычный пистолет. Ствол, рукоять, курок… Но если чуть-чуть присмотреться…

В стволе не было дульного отверстия. Вместо него — несколько тонких, будто иглой процарапанных, окружностей. Валентин пожал плечами, отвел ствол в сторону.

— Пошли. Надо посмотреть, что здесь… или кто здесь.

— Слушай, я, наверное, сглупила, — зашептала Лена. — Зря мы сюда… брось этот пистолет, отпечатки сотри и брось… или с собой забирай и уйдем… Пошли, Валя?

— Нет, — тихо ответил Валентин. — Мне надоело. Если хочешь, жди в машине… только фонарик отдай.

Лена сглотнула. Потом сказала:

— Ладно. Раз пришли… У него может быть фонарик получше.

Фонарик у убитого охранника нашелся — пристегнутый к поясу. Тяжелый фонарик в металлическом корпусе, узаконенная дубинка. Валентин взял его в руки, включил, с облегчением осмотрелся — и в предбаннике у входа, и в коридоре действительно было пусто, никто не ждал в темноте, насмешливо взирая на их испуг.

— Охранника убили из обычного пистолета, — сказал Валентин. — А вот то, что он пытался достать, на пистолет не очень-то похоже. Это, скорее, из другой оперы.

— Из космической, — кивнула Лена. — Ну… идем. Послушаем радио?

— Это не радио, — твердо сказал Валентин. На прощание еще раз осветил мощным фонариком труп охранника — и вздрогнул.

Кровь на столе была темно-зеленой. Нет, даже не зеленой, а сине-зеленой, того густого ультрамаринового цвета, каким бывает море. Это только в темноте она казалась багровой…

— Что там? — спросила Лена, оборачиваясь. Валентин быстро отвел луч света от стола. Сказал:

— Да все то же… Пошли.

Как он и подозревал, голоса доносились из «третьей двери налево». Из той самой, куда он заходил.

А есть ли что-то вообще за остальными дверями?

Они с Леной встали у двери, переглянулись. Теперь уже можно было разобрать слова. Говорили двое. Не говорили — спорили, ругались, все накручивая и накручивая эмоциональный градус.

— Да, мы идиоты! Мы влезли в чужие игры и теперь стоим по колено в дерьме! — резко, пронзительно произнес женский голос.

Валентин усмехнулся. Как приятно слышать — не только они находились в таком некомфортном положении!

— Инна, тебе не идет ругаться… Хотя насчет идиотизма я частично согласен. В той части, которая относится к тебе, — отвечал мужчина.

— Вадим, оставь свою иронию, нет времени на пикировку… Ты это видел? Я тебя спрашиваю — ты это видел?

— Ты начинаешь напоминать мою первую жену… Нет, я не видел, ты же знаешь.

— А я видела! Когда ему всадили пулю в лоб, он еще два раза выстрелил! Потом его стало… корчить его стало.

— Еще скажи, что из него черти выходили.

— Черти там, внутри! Он не человек, понимаешь?

— Мы это знали!

— Но он совсем не человек! У него кровь зеленая!

— Ну и что? Бывают люди с разным цветом кожи, бывают люди с разным цветом…

— Вадим! Не валяй дурака! Одно дело — работать на людей… другое дело — на монстров…

Валентин с Леной переглянулись.

— А ты, оказывается, шовинистка, — грустно сказал тот, кого Инна называла Вадимом.

— Раз не хочу отправлять людей к этим… зеленокровым? Да, я шовинистка, мне люди больше нравятся. Может, их там едят, тех, кого мы отправляем?

— Не мели чушь! Никто их не ест.

— Ты-то откуда знаешь?

После короткой паузы Вадим сказал:

— Давай успокоимся, Инна. Что мы имеем? Два трупа на руках… Поверь, мы не первые люди в этом городе, кто столкнулся с такой проблемой… и справился. Причем мы никого не убивали. У меня вообще алиби!

— У тебя-то алиби! А я здесь была… пока ты рыскал за этой парочкой…

— Инна, успокойся. Наслоилось — бывает. Двое съехали с катушек… с Еленой это не в первый раз. Журналиста мы недооценили… ну, случается. Этот парень, возможно, тоже с ними связан. Поверь, он теперь волнует меня меньше, чем Катран с подругой…

— У него был пистолет… и стрелял он… профессионально.

— Может быть, мент. Может быть, гэбэшник. Кто его знает? В любом случае его визит — частная инициатива. Иначе тут все было бы оцеплено, а дом штурмовал бы спецназ… поверь специалисту. Давай думать, как избавляться от тел. Кого вызовем? Майора или Батю?

— Майора. Не люблю я твою бригаду уголовников…

— Они не уголовники. Уже давно как. Люди решают деликатные проблемы… Хорошо, я позвоню Майору. Можно все это оформить как автокатастрофу… а можно и с концами. Знаешь, сколько людей каждый день бесследно пропадает в Москве?

— Звони, — уже спокойнее ответила Инна. — И если можно, я бы ушла домой.

— Подождешь…

Валентин тронул Лену за плечо. Она кивнула.

Взяв чужой пистолет на изготовку, Валентин сильно пнул дверь — и ввалился в комнату.

Инна — заплаканная, растрепанная, с потеками туши под глазами, сидела за столом. Перед ней стояла бутылка коньяка, из которой было отпито граммов сто. Снимала стресс, очевидно.

На столе, вполоборота к ней, сидел сухощавый мужчина средних лет. Занятая им позиция, при всей ее экзотичности, была очень удобна — в ней сочеталась и небрежность — шел мимо, без церемоний опустил задницу на стол, и подсознательное давление на Инну — он четко показывал, кто здесь хозяин.

— Не пугайтесь, не гости, — нацеливая пистолет ему в затылок, сказал Валентин. Лена уже целилась в Инну.

Больше в комнате никого не было — это радовало. Точнее, не было никого живого — в углу, за пустыми столами, лежало что-то, завернутое в штору. Из-под шторы торчал ботинок.

— Катран и Водила, — не оборачиваясь, сказал мужчина. — Черт, как не вовремя…

— Очень приятно это слышать, — признался Валентин. И, не удержавшись, добавил: — И не надо делать глупостей. Не старые еще люди, вам жить да жить…

Мужчина медленно повернулся, приподнимая руки. Сказал:

— Вижу, что узнали… Не знаю, как долго вы стояли под дверью… что успели понять. Но сразу информирую — мы не вооружены. Да и если были бы вооружены — у нас нет желания драться. Мы открыты для диалога.

— Вот и хорошо, — сказала Лена. — Ты подходишь вон к тому стулу, садишься на него задом наперед, лицом к спинке. Ноги засовываешь глубоко под стул и держишь там. Руки складываешь за голову. Потом то же самое сделает Инна, стараясь при этом не заслонять тебя. Очень стараясь.

— Вам не надо ничего опасаться, — повторил мужчина. — Диалог в наших общих интересах.

— Шевели копытами, — сказала Лена.

Мужчина послушно выполнил все ее приказания. Сел, запустил ноги под стол, сложил руки за головой. Произнес:

— Меня зовут Вадим Эдуардович. Вас я, конечно же, знаю…

— Говорить будешь, когда разрешат! — Лена вдруг сделал к нему два быстрых шага. И наотмашь ударила по лицу свободной рукой. — Это тебе за лазерный прицел, сволочь… и за помятую крышу.

— Какую крышу?

Лена засмеялась и скомандовала Инне, которая пока так и не проронила ни слова:

— А тебе что, дважды надо повторять? Садись рядом с ним, живо!

Когда оба пленника оказались у стены, Лена как-то резко потеряла свой запал. Негромко сказала:

— Давай теперь ты, Катран… допрашивай. Не женское это дело.

Валентин откашлялся. Как только враги оказались беспомощными, орать или угрожать сразу стало труднее.

Он подтянул к себе крутящееся офисное кресло, еще теплое от сидевшей на нем Инны, уселся — по-прежнему держа пистолет наготове, и сказал: