Я украл Мону Лизу - Евгений Сухов

– Буду вам очень признателен, ваше высочество.

В городе переменилась не только власть, но и былые ценности: вчерашние посредственности обзавелись учениками, стали получать богатые заказы на написание портретов, вот только созданные ими полотна были серыми и заурядными, под стать самим моделям.

Его прежний ученик, распределявший в правительстве Сфорца заказы, милостиво выслушал пожелания Леонардо, а потом, даже не стараясь скрыть своего пренебрежения к учителю, отвечал, скупо улыбаясь:

– У меня имеется для вас один заказ… Только поймите меня правильно, маэстро, сейчас мы расширяем гражданское строительство. Кроме жилых домов, город нуждается в увеселительных заведениях. У нас есть идея построить публичный дом. Заведение в высшей степени щекотливое. Такие места посещают разные граждане, с разным социальным положением, а потом мы просто обязаны соблюдать их инкогнито. Неплохо было бы, если б такое здание имело несколько входов и выходов, чтобы его клиенты избежали неприятных и непредвиденных встреч. Так что вы на это скажете? Согласны ли возглавить такой проект?

– Я подумаю, – хмуро обронил Леонардо, завершая разговор. И вышел из кабинета, зная, что больше сюда не вернется.

Положение Леонардо катастрофически ухудшалось. Однажды он зашел в мастерскую к своему приятелю, Пауло Марино, с которым был дружен в прежние годы. Не пожелав пропускать маэстро в глубину комнаты, явно пребывавший в смущении от нежданного визита мастера, художник изрек:

– Леонардо, сейчас много о вас говорят в городе. Далеко не самого лучшего. Мне бы не хотелось терять заказчиков. У меня к вам просьба, обходите стороной мой дом.

– Больше я тебя не потревожу, – проглотив обиду, произнес маэстро и, с трудом поднимая потяжелевшие ноги, зашагал прочь.

Некоторые перемены к лучшему произошли в тот год, когда скончался Папа Юлий Второй. Вместо него был выбран Лев Десятый, Джованни Медичи, сын Лоренцо Великолепного, которого Леонардо помнил совсем мальчиком, ныне прослывший как покровитель искусства.

Полный больших надежд, Леонардо да Винчи направился в Рим, где рассчитывал отыскать место и для себя. Папа, сославшись на занятость, передоверил встречу своему кузену кардиналу Джулио Медичи. Добродушный, располагающий, тот охотно принял маэстро в собственном роскошно обставленном кабинете, стены, которого были заставлены стеллажами с книгами.

– Для нас большая честь, что такой художник, как вы, будет работать в Риме. Но вот ваш возраст…

– Я еще не стар и смогу принести большую пользу Риму и Италии.

– Да, да, конечно, – рассеянно произнес кардинал. – В настоящее время в Риме собраны самые лучшие архитекторы и художники со всей Италии. Многие из них ваши хорошие знакомые. Не хватало только вас, маэстро….

– Мне известно об этом. Архитектора Браманте я хорошо знаю по Милану, – тотчас согласился Леонардо, – а с Микеланджело я знаком по Флоренции и Милану. Вместе с ним мы работали над картиной «Битва при Ангиари» по заказу Совета десяти.

– Да, я слышал об этой картине, – едва качнул головой кардинал. – Говорят, эскизы получились весьма впечатляющими, но, кажется, вы ее так и не завершили.

– Картину я нарисовал на картоне, но, к моему глубокому сожалению, во время ее массового просмотра она пришла в полнейшую негодность.

– Кажется, вы потом приняли предложение французского короля? – с любезнейшей улыбкой поинтересовался кардинал.

Настороженный взгляд Леонардо встретили темно-серые добрые глаза кардинала. Молчание затягивалось, Джулио Медичи терпеливо дожидался ответа.

– Я вынужден был уехать, – выдавил из себя Леонардо да Винчи.

– О, да, я понимаю, – будто бы выдохнул кардинал. – А вам приходилось встречаться с Рафаэлем Санти? – вдруг неожиданно спросил кардинал.

– Знаком, ваше высокопреосвященство, – отвечал Леонардо. – Когда мы с Микеланджело рисовали картину «Битва при Ангиари», то он часто появлялся в зале Большого совета. Я как мог опекал его.

– Ему было чему поучиться у вас. Но сейчас он непревзойденный мастер. Папа Римский, несмотря на молодость Рафаэля, весьма ценит его и убежден, что лучшего мастера не отыскать во всей Италии.

– Рафаэль еще тогда обращал на себя внимание, – согласился Леонардо да Винчи. – Я помнил его как талантливого художника, хотя видеть его больших работ мне не доводилось.

– Да, конечно… Но вам представится такая возможность, в настоящее время он расписывает купол собора. Смею вас обрадовать, Папа берет вас к себе на службу и назначает вам тридцать три дуката в месяц. – На лице Леонардо отобразилось недоумение. – А еще в Ватиканском дворце он распорядился выделить вам несколько комнат, – поспешно добавил кардинал. – Так что уже завтра вы можете перевозить свои вещи во дворец.

– Папа очень любезен, я очень признателен ему, – старался Леонардо не показать нахлынувшей обиды. – А сколько же в таком случае получает Рафаэль Санти?

При упоминании о молодом художнике морщины кардинала заметно разгладились.

– Он получает двадцать пять тысяч дукатов в месяц, – мило улыбнулся кардинал. – Сейчас он работает над монументальным полотном в соборе Святого Сикста. Впрочем, за те картины, что он нарисовал, Папа готов отдать половину своей сокровищницы. Хотя в его творчестве есть весьма существенный недостаток, он влюбляется в легкомысленных женщин и стремится запечатлеть их на своих полотнах как богинь. Хотя даже это он делает гениально! – Слегка нахмурившись, добавил: – Вот только куда способна завести его влюбчивость, чует мое сердце, добром это не закончится. А теперь не смею вас больше задерживать. – Посмотрев на часы, добавил: – Через полчаса нас собирает Папа.

Разговор с кардиналом оставил тяжелое впечатление, которое не сгладилось даже улыбчивостью кардинала. В Риме Леонардо чувствовал себя чужим, вряд ли кто из коллег будет рад его появлению. Одолеваемый невеселыми думами, Леонардо едва не столкнулся с молодым человеком, стремительно поднимавшимся по широкой лестнице.

– Леонардо, – тронул тот маэстро.

Подняв голову, Леонардо да Винчи не сразу признал в молодом мужчине с длинными темными вьющимися волосами Рафаэля, которого знал более десяти лет тому назад юношей. Тогда, впервые перешагнувший порог Большого зала во Флоренции, он был скромен, деликатен, его кожа, не знавшая насилия бритвенного лезвия, была по-девичьи бела. Помнится, в то время он был очень увлечен графиней Мартиньяне и, судя по тому, что говорили о них в городе, сумел добиться ее благосклонности. Человек, стоявший перед ним, был иконописным красавцем, внешность которого так и просилась на полотна. А его слава, несмотря на молодость, гремела по всей Италии. Он находился перед Леонардо в неоплатном долгу, кто знает, как сложилась бы его творческая судьба, не окажись на его пути Леонардо да Винчи. Когда-то юный Рафаэль простаивал перед его картинами часами, делая с них эскизы, задавая множество вопросов.

Может, настало время отдавать долг?

Глаза Рафаэля источали счастье, какое можно наблюдать только у любимцев капризной Фортуны, а одежда, расшитая золотом и украшенная драгоценными камнями, какую мог позволить себе только очень состоятельный человек, указывала на его высокий социальный статус. Вряд ли он помнит о тех уроках, что Леонардо преподнес ему когда-то – благополучие имеет короткую память.

– В последнее время я о тебе много слышал самого благоприятного. Церковь поручает тебе серьезные заказы, – сказал Леонардо.

Красивые губы Рафаэля разомкнулись в легкой улыбке человека, привыкшего к лестным словам. Разница заключалась лишь в том, что сейчас такие слова он услышал от самого Леонардо.

– Папа невероятно добр ко мне.

– Рафаэль, боже мой, а я вас везде ищу! – прервал беседу звонкий голос, раздавшийся с противоположного конца коридора.

Повернувшись, Леонардо да Винчи увидел маркизу д’Аннунцио, стремительно приближающуюся. На лице Рафаэля промелькнуло кисловатое выражение, которое тотчас сменилось дежурной учтивостью. Похоже, что с подобной восторженностью он давно смирился и даже научился держать наиболее ревностных почитателей на расстоянии…

В какой-то момент показалось, что маркиза, пренебрегая светскими приличиями, на глазах у кардиналов, проходящих по Ватиканскому дворцу, бросится молодому художнику на шею. Однако казуса не произошло – в самый последний момент женщина остановилась, как если бы натолкнулась на какую-то невидимую стену, и, опустив руки, слегка покачала головой:

– А вы баловник, маэстро.

– Вот как? – неподдельно удивился Рафаэль. – Прежде мне подобного не говорили, – перевел он лукавый взгляд на Леонардо.