Ледокол (СИ) - "Ann Lee"

— Понятно, — выдохнула я, и словно сама выдохлась, развернулась, не так ловко, как хотелось бы.

— Юль… — начал Кир, и зыркнул на Катю.

— Надеюсь, ты, наконец счастлив, — выплюнула я.

— Чё несёшь, Юль! — Кир обжёг меня взглядом.

Офигеть, это он ещё на меня и злится.

— Вот, это тебе — вручила ему шары, и, выхватив у Лены со стола ручку, лопнула их по очереди. Они рассыпались голубыми конфетти, усыпав всё вокруг. — Поздравляю, у нас будет сын.

— Юль, заканчивай, — глаза Кира блеснули, и даже улыбка промелькнула, а потом взгляд переполз за моё плечо, потом снова на меня. Я обернулась, бросила взгляд на притаившуюся девушку, потом, на секретаршу Лену, которая тоже затихла, и вроде бы как старалась на нас не глазеть. Но мы стоим посреди приёмной. И ситуация, которая унижает меня, тоже посреди этой приёмной. Как в этот момент я пожалела, что не предупредила о своём визите. Я не хотела этой правды, не хотела. Я слишком размякла в своём ванильном мирке, где я самая важная, самая главная.

Это так жестоко! Снова указать мне, на моё место. Словно мы снова в ресторане Ашота, и он ставит меня на колени, и доказывает делом, для чего я ему нужна.

— Не вопрос, закончила, — я пошла к лифту, но Кир сцапал меня за локоть, повернул к себе. И глазами своими ледяными, прозрачными, ртутными, по лицу моему водит. Ощупывает, словно диагностику проводит, насколько глубоко ранил, и какая реабилитация требуется, перевязка или электрошок.

— Я всё объясню… слышишь, — склоняется ниже, затягивает в омут свой, и так хочется туда нырнуть снова, да только боюсь не выдержу очередного погружения, задохнусь. Он всё это прекрасно читает на моём лице. Он всегда хорошо считывает мои эмоции, а я их и не скрываю сейчас.

Мне больно.

Больно дышать.

Смотреть на него больно.

Аромат его горький и такой родной вдыхать больно.

И руки его, что крепко держат, тоже больно.

— Ты что себе напридумывала? — встревожено, бормочет, — Никуда не пойдёшь, пока не поговорим!

И в это время на этаж приезжает лифт. Из него выходят трое мужчин, и все прямиком к нам.

— О, Кир Дмитриевич, — шутит один из мужчин, и протягивает Киру руку, для рукопожатия — лично встречаете?

— Ага, — скалиться Кир, и поспешно жмёт протянутую руку, и кивает в сторону своего кабинета, — проходите, сейчас буду.

А я, улучив этот момент, пока он меня отпустил, быстро заскакиваю в лифт, и Кир только и успевает, бросит на меня убийственный взгляд, и двери сходятся, и я как ополоумевшая жму на кнопку первого этажа. И оседаю по стенке вниз.

Чувствую, как внутри зарождается истерика, Ползёт, душит, давит. Лишает дыхания, И сердце болью в груди ощущается. Слёзы щиплют глаза. Пытаюсь дышать глубоко, чтобы успокоиться, но выходит плохо. Выходит наоборот. Перед глазами так и стоит высокая, изящная Катя.

Почему я так на неё реагирую?

Что за комплекс неполноценности?

Но не могу, ничего с собой поделать. Кто угодно, но только не она. Даже Жанна, так не жалила. А она, просто наповал.

После того как я узнала, как он её любил, как сносил всё вокруг, только ради неё. Я не могу спокойно сопоставить её и себя, потому что проигрываю. Ей.

Мне кажется, что в глубине души, очень-очень глубоко он её ещё любит, и в этой глубине совсем нет места для меня. Потому что так бесследно не проходит такая большая любовь. Даже если у тебя другая жена, и ты её может даже и любишь, что такого, если кусочек твоего сердца занят другой?

— Эй, вам плохо? — надо мной склоняется какой-то парень.

Да мне плохо! Плохо! Я только что повела себя как ревнивая психичка! Сбежала, поджала хвост, вместо того чтобы спокойно разобраться. В конце концов, Кир не давал мне повода подозревать его в чём-то. Он с ума по мне сходит… Но… Но эта закрытая дверь, она меня вывела из равновесия, снесла мне крышу напрочь.

Парень помогает мне встать на ноги, и что-то говорит, предлагает вызвать скорую. Я отказываюсь, уверяю, что всё в порядке, просто жарко, и голова немного закружилась.

Прекрасно осознаю, что Вова уже получил все распоряжения по поводу меня. Но мне так не хочется домой. Хочется побыть одной, и подумать, собрать в голове весь этот пазл, смириться с существующим положение дел.

Я вызываю такси, и прошу подъехать к самому входу бизнес-центра, потому что Вова припарковался, дальше на стоянке. Он, конечно, стоит у машины и ждёт, когда я выйду. Но мне хватает времени, чтобы прошмыгнуть в машину такси, пока он смотрит в другую сторону, всего мгновение, я уже сижу, скрыта от его глаз.

Называю водителю адрес.

22

Моя старая квартира так и стояла бесхозная, ни кем не занятая.

Я здесь давно не была. Всё осталось, как и было когда мы с Андреем переехали к Киру, собрав немногочисленные вещи, в основном это были личные мелочи.

Я отодвинула толстую портьеру, в комнате которую раньше занимал Андрей. Её окна выходили во двор. Один из тех, где под тенью деревьев собираются бабульки, и бегают по площадке детишки. Приятный такой двор, домашний, уютный. И очень мало машин, потому что в основном пенсионеры одни живут. Вот сейчас, все выползли на солнышко погреться. Мамаши с детишками в песочнице, старушки по лавочкам, и солнце заливает весь двор, прячется в набухающих почках деревьев, и ласково греет, нежит в своём тепле.

Я оглянулась на запылённую мебель. Когда-то мы с Юрой брали для Андрея эту швейцарскую стенку, в кредит. Андрей прыгал от радости, когда Юра, наконец, приладил её. Не слезал с неё, казалось спать был готов повиснув на брусьях. Я качнула их и они медленно, поддались, раскачались. В луче солнца тут же взметнулась пыль.

Я погладила косяк, на котором мы отмечали рост Андрейки. Отметины шли с года. А ещё здесь были надсечки с названием мама и папа. Только они и остались от нашей семьи.

Я прошла в зал и забралась в любимое когда-то кресло с ногами. Здесь было душно, но совсем не жарко, как на улице, ведь окна все закрыты наглухо. И так умиротворяющее тихо. После всех сегодняшних эмоции на пределе, здесь был островок спокойствия и какого-то даже забвения. И это именно то, что мне сейчас было нужно. Немного забвения.

Спокойствия.

Умиротворения.

И я даже не против немного вздремнуть. А может и уснуть.

Меня будит запах сигарет, и кофе.

Я открываю глаза, темно. Обалдеть, я вздремнула.

Неуклюже сползаю с кресла, и против воли потягиваюсь. На кухне горит свет, и я прекрасно знаю кто там.

Кир стоит ко мне спиной, положив руки в карманы. Смотрит в окно, курит рядом с открытой форточкой, зажав сигарету зубами. Его пиджак лежит на стуле рядом со столом, на котором стоит пустая чашка с остатками кофе. Сверху валяется распущенный галстук.

— Успокоилась? — спрашивает он, даже не поворачиваясь.

— Как ты меня нашёл? — вместо ответа спрашиваю я, и давлюсь зевком. В голове неприятно шумит, и тело ломит от неудобной позы, в которой заснула. Я потираю слезящиеся глаза.

— Ты серьёзно думаешь, что можешь сбежать от меня, красивая,? — поворачивается он лицом, затушив сигарету в блюдце.

Его лицо непроницаемо.

— Я и не хотела сбегать. Просто хотелось побыть одной, — пожала плечами, игнорируя тяжёлый взгляд, который чисто физически заставлял трепетать. Но я храбро сбросила этот морок, научилась за это время, и отвернулась, потянулась к кружке, набрала воды и напилась, а, то что-то совсем в горле пересохло.

— А что дома, нельзя побыть одной? — режет слух, низкий недовольный голос.

Он так и стоит у окна, руки по-прежнему в карманах держит. Рубашка на груди расстегнута, и на ключицах и шее, видна надпись. Плечи устало, опущены, и голова немного склонена. Рассматривает меня, наверняка пытается понять, готовлю ли я ему скандал.

— Я что в рабстве? — злюсь.

— Ты замужем, — парирует Кир, — могла бы сообщить, что свалишь на свою старую хату.

— Когда, интересно, я должна была это тебе сообщить, когда ты со своей бывшей закрылся в своём кабинете, или когда выпроваживал меня из офиса? — обида всё ж прорвалась, как я не хотела выяснять по этому поводу отношения.