Альтер эво - Анастасия Александровна Иванова

Последняя Лёхина затяжка – это явно попытка спалить фильтр дотла, дабы не оставлять улик. Задержав дым в легких, он выпучивает глаза и машет руками:

– Ты что! Если Нефедовых взяли – никто больше пока и рыпаться не будет. Кто и был еще, сейчас все затихарятся. Стукнули же на них, ясное дело. Кто-то местечко себе расчищает. Пока не станет ясно, что к чему, даже и не пытайся.

Давид досадливо морщит лоб, потом поворачивает голову к Майе и интересуется:

– Временем мы располагаем?

Майя качает головой.

– Неделя максимум. После этого надо, чтобы кредит был.

– Не, ну город-то большой, кто-нибудь да где-нибудь наверняка еще найдется, но тут же дело такое, деликатное, к первому встречному не сунешься… – гундит на заднем плане шпрот Лёха, но Майя не обращает внимания: она не сводит глаз с Давида.

Тот выглядит озабоченным, но, поймав ее взгляд, вновь улыбается. Майя близка к тому, чтобы основать вокруг улыбки Давида религиозный культ: человек ведь отработал ночную смену и сейчас еще должен рулить какими-то делами – да она бы сама на его месте давно уже плевалась желчью и посылала всех к черту направо и налево.

– Ладно, Лёха, спасибо, мы пойдем.

Давид дружески хлопает шпрота – вид у того смущенный – по спине. После чего они с Майей переходят в прихожую (три шага), одеваются-обуваются на полутора квадратных метрах, постоянно сталкиваясь коленями, локтями и спинами, и выкатываются на улицу.

Здесь уже вовсю – утро ясное. Майя хмуро думает, что краше это район не делает. Скорее прямо напротив.

Не торопясь выйти из-под козырька над железной дверью, Давид потягивается, задумчиво глядя вдаль. Потом говорит:

– Я не спрашивал, на что тебе новая кредитная линия.

– Да, – соглашается Майя и мгновенно чувствует прилив благодарности: он ведь и правда не спрашивал, просто начал помогать, а это серьезнейшее преступление, между прочим – неужто долг перед Эль Греко настолько велик?

– На что она тебе?

Майя смотрит себе под ноги. Асфальту здесь лет двадцать, сквозь него проросли чертополохи. Поднимает голову, твердо смотрит в глаза Давиду:

– На учебу.

– Какая неукротимая тяга к знаниям, – замечает Давид.

Майя напряглась и внутренне ощетинилась заранее, но в его словах – ни тени насмешки. Ни следа разочарования. Вообще ничего похожего на неодобрение. Он просто стоит рядом – близко – и смотрит на нее сверху вниз.

Майя впервые замечает, что волосы у него не просто светлые, а с рыжиной. Это заметно по бровям. Некоторые бровины – невероятно длинные и залихватски торчат вверх, точно усы Дали. Хочется пригладить их большим пальцем. Этого Майя, разумеется, делать не собирается, и сама идея нелепа: их совместное предприятие – чисто деловое, и…

Давид наклоняется к ее лицу. Между их глазами остаются считаные сантиметры.

– Ты действительно этого хочешь?

Майя сглатывает пересохшим горлом:

– Да.

С пару секунд он изучает ее. Медленно проводит взглядом по лицу, словно поглаживает кошку. Потом резко распрямляется и выходит из-под козырька:

– Ну, как скажешь. Значит, давай ко мне.

У Майи сбилось дыхание, будто она только что бежала кросс на время, причем непонятно, сдала или завалила.

– Что?..

– Ко мне идем, – повторяет Давид, легонько дергая ее за рукав, чтоб не стояла столбом. – У меня удобнее будет.

– Я не… – Майя еще толком не поняла, запротестовать ли всерьез, но он уже посылает ей через плечо ухмылку:

– Завтрак. Лично я голодный. А на пустой желудок к тем, к кому нам теперь придется идти, я не сунусь, даже за твои колдовские и прекрасные глаза. Не-не-не, и не проси.

4

Вестибулярный аппарат адресовал Марку репортажи, полные недовольства и смятения. Приходилось игнорировать. Еще бы, если висишь на высоте плюс-минус пары сотен метров над городом без ощутимой опоры. Причем город вполне реальный, не нарисованный, не муляж – это же, черт побери, его город! Марку потребовался весь кураж, чтобы с напускным равнодушием взглянуть на не-Йорама рядом:

– А это зачем?

Не-Йорам хихикнул (выглядело и прозвучало довольно глупо):

– Хотел тебя встряхнуть. Забавно же, нет? – Он склонил голову набок и посмотрел на Марка блестящими чистыми глазами. – Но на самом деле это для масштаба. Представь, что видишь картинку именно так. Нет, не так, это я непонятно сказал… – Он комично поскреб в затылке. – Представь, что можешь наблюдать что-то, у чего примерно такое разрешение. Я бы привел в пример муравейник, но там все-таки разрешение куда меньше, и муравьи довольно крупные. А тут… Вот посмотри вниз.

Марк и так делал все возможное, чтобы смотреть вниз, одновременно убеждая собственное среднее ухо в том, что вниз он вовсе не смотрит.

– Ты хочешь сказать, что мы для вас вроде муравьев?

– А ты обидишься, если я так скажу? – лукаво улыбнулся пал. – Смотри: отсюда я вижу, к примеру, что река течет как-то некрасиво. Я могу запрудить ее, и станет посимпатичнее. Или вот… – Паладин не сделал ни малейшего движения, но в один тошнотворный миг они с Марком упали на город и через секунду висели перед окнами какого-то здания. – Или вот я вижу грязное окно. Я могу отмыть со стекла это пятно, и тоже станет куда лучше. Понимаешь?

Сглотнув, Марк постарался подавить резко возросшую желудочную активность:

– А, ну, то есть, вам все равно, с чем играться? Лишь бы стало куда лучше? Вы, ребята, вообще за улучшение всего вокруг, малого и большого, да?

Паладин поджал губы и наморщился, точно лизнув лайм:

– Ну… Если честно, не совсем. По большому счету, нам, как бы это выразить… – Разведя руками, паладин покрутил головой, словно подыскивая слово поточнее, и в конце концов щелкнул пальцами, будто нашел именно то, что нужно: – Все равно.

Марк уставился на него.

– Все равно? – От неожиданности он даже забыл про пикантность ситуации и несколько секунд соображал, что же вообще можно ответить на подобное заявление. – Да вы охренели?

Паладин от души расхохотался.

– Вот за это я тебя и люблю, Марк! Следуй за моей мыслью, пожалуйста.

Секунду спустя они уже стояли в сквере с кучками сметенных листьев, деревянными лавочками в виде оригами-фигур и сидящими на них людьми. Марк снова сглотнул и бегло оглядел людей – нет, не знакомы. И никто, естественно, не обращает внимания на упавшую с неба парочку. Пожилой дядечка посадил на скамейку старого помятого спаниеля и рассеянно поглаживает его по спине. Под ногами у некрасивой девушки в синем пальто прыгают три-четыре синицы.

– Синицы, – эхом ответил на его мысли пал. – Что ты видишь, когда на них смотришь?

Марк посмотрел.