Альтер эво - Анастасия Александровна Иванова

От болезни, а не от войны. Ведь так? Хотя война – она как будто тоже начиналась, но почему-то теперь кажется куда менее реальной. Менее заметной. С кем хоть воевали, это-то она должна знать?

– Да, да. – Оказавшись на другой стороне вокзала, Давид легонько дергает ее за рукав, поворачивая к подземному переходу. – Можешь не напрягаться. Я сам-то так и не понял, кто там с кем и за что. А у меня ребята с района там остались, между прочим. И брат.

– Мне жаль, – тихонько говорит Майя, когда до нее доходит смысл слова «остались», и Давид пожимает плечами:

– Это социотех, детка. Так он и работает.

На улице еще темновато, а в переходе так и вовсе мрачно, и Майя этому рада: можно не реагировать на «детку» – все равно он не увидит.

– Но нельзя же просто взять и…

– Можно-можно, – заверяет Давид. – Можно ведь сделать такую рекламу газировки, что хочешь не хочешь, а купишь? Формировать общественное мнение несложно – было бы только людей достаточно много. В стране. На планете. Когда людей много – им самим ничего не видно, понимаешь?

– Но это не общественное мнение, – неуверенно спорит Майя. – Это же, наоборот… В смысле, заставить забыть, это не то же самое…

– Тебя не заставляли забыть, – пожимает плечами Давид. – Просто скорректировали значения. Вроде что-то и было, но не такое уж важное, да? Плюс внесли как можно больше неоднозначности. Я тебе так скажу: я сам почти уверен, что война была далеко не единственная. А самое плохое – знаешь, что? Возможно, она еще и не закончилась. Может, мы воюем постоянно. Непрерывная, вялотекущая война, которая тянется уже много лет подряд.

– Да с чего ты взял? – Майя хмурится, в последний момент успев не наступить в какую-то… какое-то…

– Я ведь живу здесь, не в молле. – Давид идет впереди, тротуар узкий. – Мне хоть что-то удается увидеть своими глазами. Молл – он, знаешь, накрыт таким особым волшебным информационным пузырем. Все, что там витает в воздухе, все сведения, все новости – они очень… Мистические. Непостижимые. Неоднозначные. Где воевали, на севере? Да. На юге? Тоже да. Так на севере или на юге? Ай, это все для отвода глаз, правительство скрывает, на деле-то на западе воевали. С кем и за что? С левыми за право. А, нет, с серыми за черное. И так далее.

– Но зачем?

Внимание Майи разрывается между разговором и зрительными впечатлениями. Район, по которому они идут – очевидно, абсолютно, стопроцентно непокрытый. Хотя на техногенные трущобы из фильма про Змея Плискина, которые Майя себе навоображала, это вовсе не похоже. Просто здесь все такое… попользованное. Ветхое. Кое-где – по-хорошему ветхое (двери трехэтажки, мимо которой они проходят, сделаны из дерева, и лет этак сто пятьдесят назад, и висят себе с обшарпанной краской, причем один ее слой выглядывает из-под другого живописной мозаикой). Кое-где – по-плохому (фонтанирующие мусором урны, щербатый асфальт, панельные дома с угрюмой отваливающейся облицовкой).

– А зачем бы нет? У ИИ все под контролем, и вам, простым честным заемщикам, совершенно не о чем беспокоиться. Так стоит ли забивать себе голову, если можно пойти и купить… э-э, мультиварку? – Майя слышит в его голосе эхо насмешки и сердится, но через миг Давид уже снова доброжелателен и открыт: – Возвращаясь к нашим рыбакам: возможно, они считают, что социальное напряжение – не такая уж плохая вещь. А может, по делам фирмы приехали – вести вооруженную корпоративную активность по поддержанию мира. Осторожно. – Он, не глядя, тянет руку назад и касается Майиного бока, предупреждая о глубокой заполненной водой яме. – На самом деле я ни в чем не уверен: со служивыми, к сожалению, довольно сложно общаться.

– А ты сам не служивый? – спрашивает Майя, огибая лужу.

Давид отвечает с небольшой задержкой:

– Не годен согласно ИИ-оценке. Повезло.

Но особой радости в его тоне не слышно, и в этот момент Майя, как ей кажется, начинает понимать – и татуировки, и раскачанный торс, и работу с оружием. И брат ведь. Да уж, повезло.

К людям она старается особенно не приглядываться, чтобы не приглядывались к ней (хоть ее и учили, что думать так – ошибочно: тебя рассматривают как раз тогда, когда ты не смотришь в ответ). Она – из мира ресайкл, она обвешана гаджетами, у нее на лбу горит неоновая надпись «изнеженный элой». Хотя прохожих на улице не так уж и много, но кое-какие необычности все равно бросаются в глаза. Во-первых – иммигранты. Как и любой житель молла, Майя и не подозревала, что «их у нас уже столько». А их, похоже, не просто «столько», а «большинство», и Майя тут же одергивает себя: а чего ты ждала? Новости не смотришь, что ли? В районах с покрытием их практически нет: кредитоспособность не та. Стало быть, должны быть где-то в другом месте, так?

Во вторую очередь примечательно разнообразие. В молле многие отыгрывают экстравагантных фриков, блестящих и незабываемых. Все эти нонконформисты одеваются, стригутся и красятся в одних и тех же заведениях, массово порождая и поддерживая довольно-таки однотипные, честно говоря, тренды. В Городе Золотом собираются самые отборные, элитные чудаки, но и их блеск – бижутерный, ведь даже те, кто сам режет себе джинсы, режет и обляпывает их краской, берет для этого новые джинсы. Здесь же, на улице непокрытого района, фриковство и исключительность, – а также блеск и нищета, – подлинные, наивысшей золотой пробы. И Майя уже раз пять видела людей в таких портках, что порежь их – и увидишь годовые кольца.

Сперва недоверчиво, затем со все нарастающим умилением Майя начинает потихоньку вспоминать. Да, точно, когда она была маленькой, все было очень похоже. И двор у них был вот такой же, почти. Они с Давидом срезают путь подворотней, и Майя ловит себя на том, что смотрит на стены, кусты, мусорные баки и скупую, суровую детскую площадку со сваренными из железных труб конструкциями как на сцену из старого кино. Милую, добрую, уютную сцену под чай с печеньем. Только детишки на площадке – ранние пташки – сплошь темнокожие и черноволосые. Но в целом почти как тогда.

В этот момент из второй подворотни на них выходит бомж с тележкой, и Майя тут же понимает, что нет, не как тогда, ничуточки.

В покрытом районе, будь то хоть молл, хоть свайные кварталы на реке, хоть глэмпинги в Сосновке, кредитная линия здоровья открыта почти у всех. Никогда ведь не знаешь, мало ли что. Но даже если ты – из