Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников

«Петербургская крепость тайная быть имеет, и никто чертежа оной, кроме Трезина, не имеет, который оную построил и так испортил, как она ныне есть». Миних убежден, что канцлер не разбирается в тонкостях инженерного дела, не ведает, что форму и размеры бастионов определяют природные условия и направления, которые они должны защищать. Посему позволяет себе дальнейшую клевету: «…и понеже ни при какой крепости в свете столько неравных бастионов не делано, как при сей малой крепости, где ни один бастион другому равен не кажется…»

Искательное письмо не помогло Миниху. После его отсылки он еще почти восемнадцать лет прозябал в Пелыме, пока в 1762 году его не вызволил оттуда Петр III. Но яд сомнений в способностях Трезини все же оказал свое действие. Известный историк строительства Петербурга П. Н. Петров поверил самовлюбленному немцу и упрекнул Доминико в бездарности. Однако лучший судья — время. И последующие за Петровым поколения исследователей, конечно, отказались от подобной оценки.

Но все это в далеком будущем. А пока Трезини успешно «отразил» первый наскок Миниха в истории с кондукторами. Архитектор продолжает напряженно трудиться в разных концах города, не подозревая, что над его головой сгущаются новые тучи. На сей раз Миних, видимо, вовлек в свою интригу Остермана. Правда, сейчас Остерман уже проживает не в доме, который строил Трезини, а на Адмиралтейской стороне, во дворце, принадлежавшем в недавнем прошлом князю Меншикову. Противники свергнутого властителя быстро и охотно поделили оставшееся наследство. Дворец стоял на месте, где позже были построены дом графини Лаваль и здания Сената и Синода. Нынче здесь разместился Российский государственный исторический архив — хранитель большинства документов о жизни и деятельности Трезини. В том числе и бумаг, раскрывающих историю проверки честности архитектора.

4 апреля 1728 года Верховный тайный совет потребовал от Канцелярии ведомость всех домов, которые возводил полковник фортификации Трезини за последний год, и сметы, сколько надобно было на эти строения плитного камня, кирпича, извести и прочих материалов. А самому архитектору следует срочно представить «приходные и расходные книги материалам».

Составление запрошенной ведомости требует от Канцелярии усилий и времени. Но членам Верховного совета не терпится. В течение года они еще дважды присылают строгие напоминания. И здесь следует воздать должное Ульяну Акимовичу Синявину. В обществе, которое живет по правилу: губи других, иначе эти другие погубят тебя, — он сохраняет порядочность. Для составления ведомости и сметы Синявин назначает двух людей — Михаила Земцова и Ивана Мордвинова. Он верит, что они поступят столь же честно, как честен сам Трезини.

В ответ на последнее напоминание Совета 11 февраля 1729 года поступает донесение: «Архитекты Михайло Григорьев сын Земцов, Иван Александров сын Мордвинов сказали… такую ведомость мы обще сочиня сделаем и подадим в Канцелярию от строений сего же февраля к двадцать третьему числу, а ежели к тому числу той ведомости не подадим и за то указал бы Его Императорское Величество взять на нас штраф…»

Взяли с Земцова и Мордвинова штраф или нет — неизвестно. Но ведомость они сдали только 1 марта. На пятнадцати страницах. Двадцать три пункта. Подробное и точное описание всех работ Трезини вплоть до нужников на пристанях против церкви Воскресения Христова и бывшего дворца Меншикова.

Ведомость — свидетельство удивительной работоспособности и популярности Трезини в Петербурге. Он строит Зимний дворец и одновременно на Большой Морской дом придворной девицы Краморши (Крамер); конюшни при доме Меншикова и покои для придворной дамы мадам Яган «по линии, что против Адмиралтейского луга»; новую каменную паперть у церкви Воскресения и канал перед зданиями Коллегий. (Канал начали рыть 17 мая 1726 года, и каждодневно там работало по 1400 человек.)

Заметим, кстати, что в 1727 году Доминико Трезини ремонтировал дом князя Меншикова «подле Исаакиевской церкви». На починку кровли и покраску его затрачено листов железных 6177, извести серой 7411/2 бочки. Именно в этом отремонтированном доме и живет Остерман, занятый проверкой дел архитектора.

Работы в Петропавловской крепости Земцов и Мордвинов не упоминали, как дело совершенно особое и государственной важности. Наверное, поэтому Верховный тайный совет заранее, 5 октября 1727 года, специально потребует от Трезини «роспись, что в сей момент делает по ранее полученным указам» Петра I и Екатерины I. В начале января следующего года готовая «роспись» ложится на стол. В ней перечислены все работы в Петербургской фортеции, Шлиссельбурге, Кроншлоте и Кронштадте. Всего двадцать шесть пунктов. А если к ним прибавить ведомость Земцова и Мордвинова, то получится сорок девять позиций. Сорок девять строительных дел, которые Трезини ведет одновременно.

Такого количества работ не имел ни тогда, ни позже ни один петербургский зодчий. И сегодня, спустя столетия, исследуя труд первого строителя Петербурга, мы можем сравнить его с огромным айсбергом, чья бóльшая часть сокрыта под водой. На поверхности — главные, хорошо известные здания, возведенные Трезини. Невидимы его повседневные заботы: планировка земель, составление чертежей и расчетов, достройки и переделки самых различных строений, обучение учеников и наблюдение за действиями других архитекторов.

Хотя большинство современников и понимало всю многотрудность дел Трезини, тем не менее у государственных чиновников он был на подозрении. У приказных, даже высокопоставленных, особая психология. Они твердо убеждены, что все вокруг обязаны думать, как они, а в поступках своих следовать их примеру. Обыватель, не соблюдающий этих условий, вызывает подозрение и может даже быть зачисленным во враги государства. Архитектор, к примеру, был близок к Меншикову, а в тайных сговорах никакого участия не принимал. Находился в добрых отношениях с кабинет-секретарем Макаровым, но прибыли для себя не извлекал. Не наушничал, порочащих писем ни на кого не писал. Значит, должен заниматься хищениями или брать взятки. Вот почему Верховный тайный совет тщательно сличает поданную Земцовым и Мордвиновым ведомость с расходными книгами зодчего. Ищет доказательств нечестности Трезини. Однако пока идет расследование, архитектор обязан продолжать работу. Наиважнейшее строение — дворец императора Петра II на Преображенском острове.

Место для него выбрал еще сам Александр Данилович Меншиков, когда прожектировал обручить двенадцатилетнего императора со своей шестнадцатилетней дочерью Марией. Царскому дому надлежало подняться на земле светлейшего между его дворцом и палатами Федора Соловьева — дворецкого князя. Причем соловьевские палаты — будущее крыло нового Зимнего дворца.

Получив задание, Трезини вместе со своими подручными принимается за дело. Помощников достаточное число, и работа спорится. По сведениям Гофинтендантской конторы, в это время при зодчем жили и трудились два помощника архитектора — Василий Зайцев и Григорий Несмеянов с жалованьем по 250 рублей в год, ученики — Иван Людоговский с окладом 36 рублей, Осип Чепкирин и Петр Кормалин, получавшие по 12 рублей годовых. А кроме того, писарь Илья Гаврилов с жалованьем 48 рублей в год и три кондуктора — Иван Маурин, Никита Назимов, Тимофей Култашев — с окладом «почем дается в инженерном корпусе».

Обретались еще в