Когда шатается трон - Андрей Ильин

– Чего прикидывать? Подтянешь к Москве пару дивизий, заткнёшь все входы-выходы, против Лубянки танки и артиллерию выкатишь на прямую наводку, как ты умеешь. Куда им деваться против твоих пушек… А Берию где-нибудь по-тихому в Кремле или на даче возьмём. У него охрана – десяток человек, говорить не о чем. Повяжем, спрячем подальше… Или на месте, чтобы без сюрпризов… А коли время протянем, то Лаврентий в армии кадровые перестановки начнёт, своих людей на должности проталкивая, и тогда не факт, что тебя, что нас кто-то поддержит. А сейчас весь генералитет и офицеры Берию ненавидят, потому что многие через Лубянку и СМЕРШ прошли. Даже если не помогут тебе, то мешать не станут. Вот и прикинь расклад: пара дивизий и два десятка генералов в Кремле – и нет Берии! Сегодня ты в опале, а завтра во власти! Маршалу победы негоже на мелких должностях в округах подвизаться, не его это уровень. Давай, Константиныч, решайся, такой шанс раз в жизни выпадает. И тебе и мне. Нам всем…

* * *

Молчат командиры, на Петра Семёновича смотрят.

– Тут расклад такой – не на кого нам теперь рассчитывать, кроме как на самих себя. Не удержится наш хозяин.

– С чего ты взял?

– С того, что он силы свои переоценил, уверовал, что все под ним ходят, а он сверху присел.

– Так оно и есть: все краснопёрые, все менты под ним, под его людьми.

– Так да не так. Это пока он при власти, а случись что – разбегутся все как тараканы во все стороны. Что вы, натуру их не знаете? Им бы только оклады повыше, звёздочек побольше, да хавчик из зэковского котла пожирней. Не станут они за него шкурами рисковать. Может, он иначе считает, а нам снизу, с нар, виднее. Да и авторитет у него не тот. За Сталина народ горой стоял, любого готов был на вилы поднять, а Берию не любят. Никто. Нет у него поддержки, кроме краснопогонников, а им цена – грош в базарный день!

– И что делать?

– Что надо или что будем?.. Если надо, то ему бы теперь ударить, чтобы под самый дых, пока никто не ждёт. Я предлагал придать нам еще пару рот, навести на адреса, а дальше… Дальше дело привычное: стреляй во всё, что шевелится, бросай гранаты, где дырку видишь. Десять минут на всё про всё.

– Там охрана.

– Не смешите меня. Охрана сама не знает куда бежать и под кого ложиться. Теперь никто ничего не знает, все чего-то ждут, боясь шевельнуться. Значит, самое время. Так, Кавторанг?

– Так. Противника бьют, пока он деморализован, тогда, если нахрапом и без соплей, на одном «ура!» прорваться можно. А вот когда он в себя придёт и окопается…

– Вот и я говорю. Говорил…

– Отказался?

– Напрочь. Посоветовал не в своё дело не соваться. Пальцы загибал, сколько под ним служивого народа ходит.

– Думаешь, свалят его?

– Не обязательно, но могут. Есть уверенность в своих силах, а есть самоуверенность. Таких судьба бьёт. Хочешь на трон сесть – территорию вокруг себя очищай под метёлку. Это древние хорошо усвоили и когда к власти приходили, всю прежнюю элиту под корень резали, включая младенцев. Заборы вокруг дворцов с отрубленными головами на кольях городили, чтобы стрелу в спину не заполучить.

– Они же вместе все…

– Были вместе, когда под Сталиным сидели. А нынче разлетелись из гнезда. Скоро оперятся, клювы отрастят и клевать друг друга начнут в темечко. А теперь они тёпленькие и мягонькие, в пушке иллюзий. Только он это не понимает, или не хочет понять, желая крови избежать. Но не выйдет: тут или их кровушка, или его.

– Ну, а если не получается, что будем делать?

– Отход готовить на заранее подготовленные позиции. И это уже начали делать: деньги у нас есть, связи появились. Крюк, бери в оборот воров, хоть душу из них вынимай, но добудь документы и схроны на первое время. Ты, Партизан, где-нибудь в лесах лагерь готовь, поглубже, куда ни зверь, ни охотник не забредают и где отсидеться можно. Сможешь?

– Смогу. Только курортной жизни не обещаю: мошкара жрать поедом будет, холод пробирать.

– Консервов побольше запаси и курева, деньги есть.

– Абвер, можешь личный состав научить от слежки уходить и филеров распознавать, ну и другим премудростям, которым тебя фрицы обучили?

– Всему – нет. Но кое-что попробую.

– Кавторанг…

– Я!

– Тебе дисциплинку подтянуть, чтобы все под козырёк без страха и сомнений. В ком не уверен – того… Сам понимать должен… Бойцов на пятёрки и десятки разобьёшь и связь между ними продумаешь. Абвер поможет.

– Когда обрываться будем?

– Не теперь. Пока хозяин в силе, под ним сидеть будем. Тихо, как мышки. Если сейчас в бега податься, то он страну перевернёт, чтобы нас найти. И родичей подтянет. После, может быть.

– Считаешь, что если его свалят, то до нас дела никому не будет?

– Не считаю, не надо себя обманывать. Новые, которые придут, страну перекорчевывать станут, чтобы себя обезопасить и все корешки, которые прорасти могут, вырвать. С верхов начнут, но рано или поздно до нас доберутся.

– Как?

– В первую очередь через архивы. Это теперь мы в папочках в несгораемых сейфах лежим, а после их взломают и на божий свет дела наши выволокут. Может, не сразу, чуть позже, но обязательно. Полистают, фактики сопоставят, по следам нашим пройдут, чтобы картинку целиком собрать. А картинка самая хреновая нарисуется. Опасны мы, потому что многое умеем и много чему научились.

– Верно толкуешь, – кивнул Крюк. – Одно то, что мы в его личных сейфах лежим, уже, считай, приговор, который без обжалования. Других еще, может быть, в отставку отправят, званий лишат, на нары спровадят, а вот с нами… Сколько у нас времени есть?.. Будет?

– Думаю, месяца три-четыре, может, чуть больше, пока всё устаканится. А потом вцепятся.

– А с родственниками что?

– Не знаю. Совсем – не знаю! Может, новая власть не сообразит, не потянется к ним. Хотя… Если расписки наши всплывут… Одно понимаю: вначале надо себя из этого капкана вынуть, а уже потом их… Такой расклад.

Молчат командиры, думают. Хотя что тут думать? Всё равно ничего не придумаешь, нет из этой ловушки выхода, но какое-то время выиграть можно. А там вдруг… Мало ли кто к власти придёт, и кто знает, насколько. В семнадцатом такая чехарда началась, что никому ни до кого дела не было, тогда многие ниточки оборвались и вместе с полицейскими архивами сгорели. Вдруг и теперь…

– В