Сияющие - Лорен Бьюкес

Мне немного тревожно от того, что я собираюсь поделиться с Вами личной информацией, не имея четкого представления о Ваших намерениях. Какую цель Вы преследовали, разместив такое объявление? Исследование или нездоровое любопытство? Может быть, Вы – следователь чикагского отделения полиции или же аферист, спекулирующий на человеческом горе?

Однако я прерываю на этом свои размышления, потому как решила воспользоваться предоставленной Вами возможностью, сознавая, однако, некоторую рискованность моего решения. И все же я надеюсь, что, прочитав это письмо, Вы найдете возможность на него ответить, хотя бы для того, чтобы прояснить свои намерения.

Меня зовут Нелла Овусу, в девичестве Джордан. Мои родители погибли во время Второй мировой войны: отец – за границей, в составе действующей армии, а мать – в Сенеке, зимой 1943-го, став жертвой жестокого, но так и не раскрытого убийства.

Мы с братьями и сестрами воспитывались в детских домах и приемных семьях, однако, став взрослыми, сумели восстановить родственные связи. Они считают, что я придаю этому слишком большое значение. Но это неудивительно: я старшая из детей и лучше других помню маму.

Согласно объявлению, особый интерес для Вас представляют «предметы, выбивающиеся из общей ситуации преступления».

Так вот, когда тело нашей матери было предано земле, нам отдали одежду и личные вещи. Среди них была бейсбольная карточка.

Эта деталь заслуживает упоминания, потому что наша мать никогда не питала к игре ни малейшего интереса. Я не могу найти никакого объяснения, почему такая карточка была найдена на ее теле после убийства. Мы могли бы обсудить это подробнее, если Вы объясните мне причину Вашего запроса и если у меня будет такая возможность. В последнее время я не очень хорошо себя чувствую.

Надеюсь, Ваш ответ положит конец моим переживаниям об искренности Вашего интереса.

– Мутная история, – Дэн ставит тарелку на кофейный столик перед ней.

– Даже не знаю. Может, стоит проверить?

– Если заскучала, у меня как раз подоспело для тебя задание. Нужно собрать материал для предстоящей игры в Сент-Луисе.

– Я подумываю, может, стоит попробовать написать о себе? Такой «Дневник с места убийства».

– «Сан-Таймс» никогда это не напечатает.

– Это, скорее, для журнала типа «Люмпен таймс» или «Стив Олбини считает, что мы – полной отстой».

– Иногда ты говоришь на незнакомом мне языке, – признается Дэн, надеясь приступить, наконец, к ужину.

– Поапгрейдиться пора, чел, – имитирует Кирби Барта Симпсона.

– Ты. Говоришь. По. Английски? – подхватывает игру Дэн голосом иностранного туриста.

– Малотиражные альтернативные журналы.

– Да, кстати. Альтернативные, хотя и крупнотиражные. Чет просил передать. Он говорит, что не знает, как там с ножевым ранением, но никто, кроме тебя, в отделе новостей не сумеет оценить всю степень странности. – Дэн идет за своим потрепанным портфелем и достает газетную вырезку. Совсем маленькую.

Энглвуд. В результате полицейского рейда в наркопритоне изъяты не только пузырьки и ампулы с крэком и героином. В квартире известного наркодилера Тонила Робертса были обнаружены несколько пистолетов, а также ныне вышедшие из оборота 600 долларов, выпущенные в 1950 году и известные как серебряные сертификаты. Такие купюры легко отличить по синей печати на лицевой стороне. Полиция предполагает, что банкноты, скорее всего, хранились в тайнике, и предупреждает, что в настоящее время они не относятся к законным платежным средствам.

– Какой же он молодец, – искренне радуется Кирби.

– Когда получишь диплом, я попытаюсь устроить тебя в газету, – предлагает Дэн. – Может быть, даже в светскую хронику, если хочешь.

– Какой же ты молодец, Дэн Веласкес.

Он невольно заливается краской и многозначительно рассматривает вилку в руке.

– Если, конечно, в твои планы не входит «Триб» или андеграундные журналы.

– Я не думала об этом.

– Наверное, пора задуматься. Чем будешь заниматься после того, как раскроешь дело?

По его интонации ясно, что он не очень верит в такой результат.

– А рыба у тебя получилась восхитительная!

Харпер

10 апреля 1932

На этот раз – впервые – ему даже не хочется идти убивать. И всему виной поцелуй той девушки из шоу, наполненный любовью, надеждой и желанием. Что плохого в таких страстях? Однако он прекрасно понимает, что просто тянет время, пытается отложить неотвратимое. Сейчас ему нужно искать ее в будущем, а не прогуливаться по Стейт-стрит с нарочито равнодушным видом.

И надо же такому случиться! Он видит свою старую приятельницу, медсестру с поросячим носом. Та с любопытством разглядывает витрину, крепко держа под руку мужчину. Чуть поправилась, и пальто приличнее. «А легкая полнота ей к лицу», – как-то ревниво думается ему. Ее приятель – тоже старый знакомый: врач из той больницы, с львиной гривой волос, в хорошем кашемировом шарфе. Харпер вспоминает, что в последний раз видел его в 1993 году, когда его труп подслеповато пялился на него из мусорного контейнера.

– Привет, Этта, – произносит Харпер и очень близко подходит, почти наступая паре на ноги. Так близко, что чувствует запах ее духов – одновременно цитрусовый и приторно-сладкий. Развратный. Для нее – самое то.

– О! – На лице женщины узнавание сменяется тревогой и переходит в злорадство.

– Это твой знакомый? – неуверенно улыбается доктор.

– Вы лечили мою ногу. Жаль, что не помните меня, док.

– Ах да, – спохватывается он. – И как сейчас ваша нога, приятель?

– Намного лучше. Я и костылем почти не пользуюсь. Хотя иногда он оказывается весьма кстати.

Этта еще крепче прижимается к своему спутнику, явно пытаясь досадить Харперу.

– А мы только вышли, идем на представление.

– Я вижу, сегодня на тебе обе туфли, – замечает Харпер.

– Точно, и сегодня я буду в них танцевать, – презрительно фыркает девица.

– Но я не уверен, что сегодня мы можем позволить еще и танцы, – хмурится доктор, озадаченный их перепалкой. – Хотя, если хочешь… Черт возьми, почему, собственно, нет? – Доктор явно надеется на одобрение Этты.