Мрачные сказки - Ши Эрншоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все как-то неправильно, – тихо бормочу я, зажимая глаза ладонями.
Два человека пришли в Пастораль и пропали. Теперь два человека захотели уйти, и их заперли в сарае. Сердце ропщет в груди, в голове роятся мятежные мысли. Они вихрятся, пытаются вытеснить друг друга, мешают мне рассуждать здраво…
Тео
Жена наверху, а мне надо вернуться в сторожку – дежурить до конца смены. Я это понимаю, но ноги несут меня в задний коридор. И вот я снова открываю старую, покоробленную дверь на террасу. И замираю, озираясь по сторонам. Проверяю, все ли на месте. В горле странное клокотание. Из глубины памяти всплывает детская песенка. Может, это колыбельная или стишок, который нашептывают детям перед сном? Но когда захожу на террасу, воспоминания блекнут.
Я провожу рукой по металлической раме кровати, по матрасу. Ищу то, что мог не заметить. Но под матрасом больше ничего нет. Я подхожу к окнам, раздвигаю занавески, впуская в комнату пропитанный дождем лунный свет. Пытаюсь нащупать в оконных рамах трещины, выемки, в которых можно что-то спрятать. Выдвигаю ящик маленькой прикроватной тумбочки. Но он пуст, если не считать пучков травы по углам – следов, оставленных мышами. Я снова обвожу глазами комнату. Но другой мебели в ней нет. Как нет и подходящего места, где незнакомец перед исчезновением мог спрятать какую-то вещь в надежде, что ее потом найдут.
Над левым ухом подрагивает жилка. Боль странная, ноющая, мне незнакомая. Я поднимаю глаза на переднюю спинку кровати, на обои. Запачканные бледно-желтые нарциссы сморщились и искривились. Похоже, солнце и вода не бездействовали за долгие годы запустения. Я провожу рукой по складкам. Бумага местами отслоилась от стены; клей, прежде прочно удерживавший ее у поверхности, начал засыхать и отваливаться. Пальцы нащупывают шов. Я провожу по нему рукой до самого изголовья кровати и натыкаюсь на странную выпуклость. Обои в этом месте плотнее, чем везде. Я осторожно просовываю пальцы под топорщащийся шов. Как бы не разозлить паука или грызуна. Но вместо них пальцы натыкаются на сложенный клочок бумаги.
Я аккуратно извлекаю его, затем сажусь на край кровати. Бумага сморщилась от сырости, но мне удается развернуть и разгладить клочок на ладони. Это страница из дневника Тревиса! Вырванная из блокнота и спрятанная в кармане под отслоившимися обоями над спинкой кровати. От волнения буквы пляшут у меня перед глазами. Я с усилием фокусирую взгляд.
Я слышу, как они ходят наверху. При каждом шаге пыль с потолка падает на кровать, в которой я тщетно пытаюсь заснуть. А еще в доме полным-полно призраков – я улавливаю их послеобразы. Я вижу все жизни, прожитые в фермерском доме. Голова уже раскалывается от этих видений.
Я не ожидал того, с чем столкнулся. Эти люди, живущие в лесу… они словно затерялись во времени, отрезанные, изолированные от внешнего мира. Мне нужно выбраться отсюда. Как жаль, что я не позвонил Бену до того, как пропала мобильная связь. Уже несколько дней держится ясная погода. Может, мне удастся вызволить пикап из снежной ловушки. Надо попытаться.
А еще мне последние четыре ночи снились кошмары. Иногда мне кажется, будто я что-то слышу в лесу, за их границей. Звуки странные, словно деревья и правда расщепляются на части.
Я нашел Мэгги. Осталось только убедить ее уйти отсюда вместе со мной.
Тревис был в этой комнате. Он был здесь! Он слышал, как мы ходили по дому ночью. И он знал о гнили в деревьях. Откуда? Выходит, ему кто-то об этом сказал. Кто-то знал о том, что он был здесь. Кто-то должен его помнить. Но почему он вырвал эту страницу? Почему спрятал ее отдельно? Неужели он предполагал, что с ним что-то случится? Неужели опасался, что их могут обнаружить не те люди?
Калла
Мне не хочется тревожить сестру стуком. Повернув ручку, я молча захожу в ее спальню и притворяю за собой дверь. Би лежит, свернувшись калачиком на боку. Лицом к окну, натянув простынь до самого подбородка.
В ее комнате сохраняется детство: на комоде, прислонившись к маленькому зеркалу, сидят две самодельные игрушки – кролик в сарафане цвета ярко-желтого подсолнечника и кукла в виде девочки с кошачьими ушками в платьице из набивной хлопчатобумажной материи с узорами из побегов и цветков лаванды и с ленточкой-бечевкой, вплетенной в рыжевато-соломенные волосы. Би выросла в этой комнате. Напевая песенки, любуясь лугом и подсчитывая разные оттенки тюльпанов, когда ее глаза еще видели. До того как она всего этого лишилась.
Пройдя на цыпочках по потертому деревянному полу, я присаживаюсь на краешек ее кровати. Возможно, мне не следует садиться к ней так близко – Би может быть заражена. Кто знает, может быть, болезнь уже сочится из ее пор, выплескивается наружу с каждым выдохом. Но я прикасалась к царапине на ее коже, уже дышала одним воздухом с ней. Хуже того, мою собственную кожу оросил летний дождь, я чувствовала, как он впитывался в мою плоть. Болезнь уже проникла в наш дом.
Би водит рукой по подушке. Она проснулась. Сероголубые глаза приоткрываются; взгляд Би упирается в дальнюю стену, на самом деле для нее невидимую.
– Я слышала твой разговор с Тео внизу, – говорит Би.
Но не поворачивается ко мне лицом, а продолжает смотреть в сторону.
– Эш с Тёрком заступили за границу.
– Леви планирует отправить обряд? – спрашивает сестра.
– Да, – тереблю я штопаный-перештопаный шов на подушке, из-под синих ниток проглядывают белые. – Может, ты поговоришь с Леви? Убедишь его этого не делать?
Би на миг прикрывает глаза, ее веки подрагивают, дыхание меняется.
– Я больше не смогу его ни в чем убедить.
– Я догадываюсь, между вами что-то произошло… Но ты единственная, кто способен повлиять на Леви.
– Уже нет.
Би резко выпрямляется, простынь соскальзывает с ее плеч, и я вижу несмытую грязь на ее ступнях и кровь, запекшуюся на икре. Ее постельное белье придется постирать несколько раз, чтобы оно стало чистым.
– Если они больны, обряд их исцелит.
– А может, и нет…
– Значит, слишком поздно.
Сестра глядит на меня с такой пустотой в глазах, какой я никогда раньше не видела; на скулах Би дрожат слезки. Мой взгляд непроизвольно задерживается на ее животе. Но под тонкой тканью ее платья пока ничего не заметно.
– Мы не можем их спасти.
Вытянув руку, Би сжимает мою ладонь. Ее кожа мягкая и нежная, без мозолей. Ногти коротко пострижены.
– А окажись на