Мрачные сказки - Ши Эрншоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нам нужно отвести Тёрка в дом Феи, пусть она осмотрит его ногу, – прерываю молчание я.
– Мы не поведем его к Фее, – холодно отвечает Леви.
Калла нервно сжимает мою руку.
– Но почему?
«Только не повышай голос!»
Леви бросает взгляд на дорогу, в темноту, в которой пытались скрыться беглецы.
– Они поживут пока в сарае Генри, – с непроницаемым лицом отвечает Леви.
– Почему? – упрямо допытываюсь я.
– На всякий случай, – пронзает меня недвусмысленным взглядом Леви: я должен был сообразить сам. – Мы должны убедиться, что они не больны.
В полном молчании наша маленькая группа направляется в Пастораль. Дойдя до стоянки, загроможденной мертвыми, брошенными автомобилями, мы сворачиваем на тропку, петляющую среди деревьев к жилищу Генри. Едва мы останавливаемся перед старым сараем, его собаки заливаются лаем где-то в задней части дома. Но властный окрик Лили, жены Генри, заставляет их разом умолкнуть.
Генри распахивает створку массивной двери – внутри на соломенных подстилках спит с полдюжины коз. Некоторые вскидывают головы, но не встают. Должно быть, почувствовали, что мы вторглись в их ночное прибежище не ради них. И ни свежего сена, ни зерна им не видать. Слева от входа стоит небольшая металлическая тележка. В ней лежит самодельная кукла в голубом платьице. Наверное, ее спрятал в сарае на ночь кто-то из общинных ребятишек.
Генри раздвигает чердачную лестницу, и она с глухим стуком упирается в пол; облачко пыли взмывает в воздух. Генри кашляет.
– Это только до утра, – утешает доверительным кивком Леви «пленников». Как будто дает им слово.
Эш помогает Тёрку взобраться по лестнице, но тот морщится и постанывает при каждом подъеме ноги. Едва они забираются на чердак, Генри складывает лестницу и запирает ее на замок.
– А надо ли их запирать? – сомневается Калла.
– Осторожность не помешает, – отвечает Генри, но его голос звучит отстраненно.
Притворив дверь сарая, он смахивает со штанин пыль.
– Они пробыли в лесу не слишком долго, но достаточно, – добавляет Леви. – Мы должны себя обезопасить.
И в этот момент я понимаю: все, что он говорил беглецам на границе, имело одну цель – уговорить их вернуться, убедить пойти с нами. И они так и сделали – без принуждения, добровольно, словно у них не было выбора. Но Леви не собирается их так легко отпустить. Ему надо убедиться, что они не больны и не заразят остальных или нас.
– Что ты с ними сделаешь? – спрашиваю я.
Леви приглаживает волосы:
– Мы должны проверить, не инфицированы ли они.
– Мы узнаем это через несколько дней, – бросает на меня быстрый взгляд Калла. – Увидим это по их глазам.
– К тому времени может быть слишком поздно, – бормочет Леви.
Калла хмурится. Похоже, она сомневается в намерениях Леви. Но я-то знаю, как он планирует поступить. И знаю, что он сейчас скажет.
– Если они заразились ветрянкой, нам нужно вылечить их как можно скорее. Нам необходимо изгнать ее из их тел.
– Как? – спрашивает Калла.
Судя по тому, как опустились уголки ее губ, до нее уже начинает доходить. Вот уже несколько лет, как в Пасторали никого не лечили от ветрянки старым способом. Большинство членов общины считают этот ритуал жестоким, даже варварским. Но первые поселенцы полагали этот метод единственно верным, гарантированно и навсегда излечивающим болезнь.
– Мы их погребем, – как ни в чем не бывало заявляет Леви.
Калла
Дождь наконец проливается из туч на наш дом, капли громко барабанят по крыше.
– Мы должны помочь им выбраться из сарая.
В висках бешено пульсирует кровь, и я крепче сжимаю в ладони маленькую серебряную книжечку, которую нашла в саду. Меня эта вещица почему-то успокаивает, я уже воспринимаю ее своей.
Тео закрывает за собой входную дверь.
– Калла, – начинает он, проследовав за мной на кухню, – они перешли границу. Они могут быть больны.
– Как и ты. Как и Би, – парирую я сдавленным голосом. – Би тоже может быть больна, но я не собираюсь зарывать ее в землю, чтобы выяснить это. Как, впрочем, и тебя…
Муж смотрит мимо меня. Куда-то на стену, в пустоту:
– Даже если мы поможем им бежать из сарая, Тёрк не сможет уйти по дороге.
– Тогда мы их спрячем.
– И где?
– В нашем погребе.
Я вспоминаю Би. Как она вела себя в последние дни, как прикасалась рукой к своему животу, как отекала и краснела ее кожа. По-видимому, она беременна. И если это так и если бы ее ребенку понадобилась медицинская помощь, мне бы очень хотелось, чтобы нашелся смельчак, который бы за ней отправился. Мне бы очень хотелось, чтобы в общине нашлись люди, готовые рискнуть своей жизнью ради нее. Как попытались сделать ради Колетт Эш и Тёрк. Но дело не только в этом. Мне не дает покоя книга, «Элоиза и Лисий Хвост», эти белоснежные страницы, заляпанные землей, эта история о бесстрашной девочке, которая ищет в лесу место, пугающее большинство взрослых людей.
Всякий раз при приближении к лесу я ощущала страх; по коже расползались мурашки, дыхание учащалось, сердце заходилось бешеным, тревожным стуком, в груди все сжималось от дурного предчувствия: вдруг то, что скрывается среди густых деревьев, набросится и завладеет мной? Но книга пробудила во мне что-то, и теперь я не доверяю своему страху. Быть может, будучи у страха в плену, я предавала саму себя, прятала голову в песок вместо того, чтобы окинуть взглядом дорогу, как делал муж, и задуматься над тем, что же лежит там, в конце. А теперь я хочу делать то, что считаю правильным, а не то, к чему толкает меня страх.
Внезапно в гостиной становится холодно, от стен веет сыростью – как всегда во время сильного дождя.
– Если Леви узнает, что ты тоже переходил границу, он и тебя посадит под замок, – пытаюсь я сдержать слезы.
Тео пересекает комнату, стремительно и уверенно. Еще секунда – и он заключает меня в объятия. Я прижимаюсь лицом к груди мужа, закрываю глаза.
– Ты же понимаешь, мы не можем спрятать здесь Эша и Тёрка, – обдает мне волосы своим дыханием Тео. – Я хочу им помочь, но мы ничего не можем поделать.
У меня снова пульсирует в висках кровь; так всегда бывает, когда недосплю. А воображение рисует перед глазами сцену: Тревис Рен, чужой человек в нашем доме, проскальзывает
