Мрачные сказки - Ши Эрншоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я даже не чувствую слез на щеках. Но Тео вытирает их пальцами.
– Где она сейчас?
– Дома, в своей спальне.
– Ты прикасалась к ней?
Я начинаю мотать головой, а потом замираю.
– Я…
Напрягаю память, пытаясь воссоздать всю картину – как я увидела сестру, сидевшую в стороне от тропинки. Она намочила ноги в ручье; по икре текла кровь. Я протянула к ней руку. Но прикоснулась ли к ней? Да! И не просто прикоснулась, а помогла Би подняться, а потом она меня оттолкнула. Я подумала тогда, что Би попросту хотела показать, что в состоянии передвигаться сама. Но она сознавала, что сделала. Допускала, что могла заразиться, и хотела держаться от меня как можно дальше.
– Да… я прикасалась к ней…
Тео без страха притягивает меня к себе.
– Нам надо сказать об этом Леви? – спрашиваю я.
Муж смотрит в окно, выражение лица меняется, лоб прорезают морщины.
– Там кто-то есть, – бормочет он.
Тео выпускает меня из объятий, и, потеряв на миг равновесие без его поддержки, я пошатываюсь. А муж бросается за порог в ночь. Я за ним. Небо уже пышет дождем, еще пара минут – и начнется ливень.
Но Тео не обращает на это внимания. Выйдя за ворота, он осторожно движется по дороге. А затем останавливается в нескольких шагах от границы, обозначенной с одной стороны изгородью, а с другой – болиголовом, обвешанным пучками шалфея. В этом месте дорога заворачивает в лес.
Я открываю рот. Хочу спросить у Тео, что он видит, что слышит. Но в этот миг я тоже слышу! Голоса! На дороге две тени, два человека, и один из них хромает. Но они движутся не к нам, не к воротам. А в противоположную сторону. Они пытаются бежать из Пасторали!
Тео
Два человека крадутся в темноте по обочине дороги, полускрытые побегами кошачьего рогоза, разросшегося в кювете. Пытаясь их опознать, я собираюсь подойти ближе, но жена хватает меня за руку – цепко, крепко, не давая сделать ни шагу вперед. Мои ноги подступили вплотную к линии границы, и Калла не хочет, чтобы я двигался дальше. Она мотает головой, но вслух не произносит ни слова. За нее все говорят голубые глаза: «Не вздумай пересекать границу!» Хотя я делал это уже много раз.
Один мужчина волочит левую ногу, и каждый его шаг сопровождает скрипучий звук – нога скребет по гальке, когда он подтягивает ее за собой. Другой мужчина, обхватив хромого, поддерживает его, помогая идти. Это не чужаки, разыскивающие вход в Пастораль. Это люди из нашей общины. И ищут они выход!
– Эй! – кричу я в темноту.
Резко вздрогнув, мужчины останавливаются. Головы их дружно поворачиваются в нашу с Каллой сторону. Похоже, они думали, что отошли от периметра уже достаточно далеко, чтобы их заметили. Скорее всего, они воспользовались тем, что дождевые тучи заслонили лунный свет, пробрались через полосу деревьев у дальней стороны границы, а потом вышли на дорогу, по которой, по их мнению, они могли спуститься с гор.
Если бы беглецы не перешептывались, я бы, возможно, и не заметил их. А теперь они застыли, как два кукурузных стебля, и боятся сдвинуться с места.
– Тео? – наконец откликается один из них.
И я узнаю этот низкий звучный голос. Это Эш, муж Колетт и отец малышки, борющейся за жизнь в родильной хижине.
– Куда это вы направились? – спрашиваю я, как будто еще этого не понял. Как будто они уже не отошли на опасное расстояние от нашей границы, хотя и не добрались еще до того места, куда доходил не раз я.
Словно в ответ, листья на деревьях начинают дрожать. Но почти сразу же замирают. Одиночный порыв ветра стихает так же быстро, как начался.
– Мы идем за помощью для моей жены, – отвечает Эш. – Для моего ребенка.
На собрании Эш высказал свое мнение. Он предположил, что дорога может быть безопасной и кому-то удастся добраться до городка. Леви отклонил его предложение. Но, судя по всему, Эш не собирался сидеть сложа руки и ждать, когда его дочурка умрет. Он решил действовать.
– Кто с тобой? – интересуюсь я.
И ощущаю, как напряглись за моей спиной плечи Каллы. Жене все это не по душе. Ей неприятно видеть на дороге двух мужчин из нашей общины, нарушивших непреложное правило. То самое, которое я сам нарушил всего несколькими днями ранее. Глаза Каллы стреляют по деревьям, словно она способна разглядеть, как болезнь переносится с одной сосны на другую и оседает желтой липкой пыльцой на коже беглецов.
– Со мной Тёрк, – отвечает мне Эш. – Но он повредил ногу. Перелезал через бревно и неудачно упал. Подвернул лодыжку, хорошо хоть не сломал.
– Вы не сможете уйти далеко со сломанной лодыжкой! – кричу я обоим.
Повернувшись друг к другу лицом, мужчины о чем-то переговариваются. Но так тихо, что мне не расслышать.
– Мы не можем вернуться, – наконец подает голос Эш. – Все решат, будто мы заболели.
Эш – здоровяк, высокий и широкоплечий. Он у нас прораб, следит за всеми строительными проектами в общине. Но даже ему не по силам тащить на себе по лесу другого мужчину в поисках ближайшего населенного пункта. Я не знаю, какое расстояние им предстоит преодолеть. Но пройти с раненым даже чуть дальше брошенного пикапа будет непросто. Вряд ли они справятся.
– Все решат, что вы заразились, даже если вы вернетесь с лекарствами или доктором, – возражаю я Эшу. – И они будут вправе так посчитать.
Опершись на Эша, Тёрк пытается передвинуть ногу, но тут же морщится от боли.
– Мы хотя бы найдем помощь для Колетт, – впервые заговаривает он.
Я лишь качаю головой.
– Возможно, там ничего нет, – повторяю я слова, которые сказал мне Леви. – От мира за лесом могло ничего не остаться, и ни лекарств, ни докторов, ни прочей помощи там уже не найти; болезнь могла распространиться и все уничтожить; и мы, возможно, – единственные, кто пока еще уцелел. И даже если есть, – добавляю я, – вы рискуете умереть до того, как куда-либо доберетесь.
Калла прикасается к моей руке. «Наверное, хочет сказать, что нам следует сообщить об их попытке бегства Леви. Или допускает, что гниль уже настигла парней», – думаю я. Но вместо этого жена шепчет:
– Мы должны им помочь.
Я в изумлении кошусь на нее.
– Если мы этого не сделаем,
