Мрачные сказки - Ши Эрншоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мэгги… Это имя женщины, запечатленной на фотографии, которую мой муж нашел в брошенном пикапе и которую он до сих пор хранит в заднем кармане. Имя женщины, которую Тео не может выбросить из головы. Я это знаю. Но взгляд привлекает еще кое-что на титульном листе. В самом низу я вижу два слова, написанные явно второпях карандашом: «Помните Мэгги».
И колючий холодок, пробегающий по спине, расщепляет меня надвое.
Тео
Я нахожу жену в гостиной. Она сидит в потертом кресле сливового цвета с книгой на коленях. В открытые окна задувает прохладный восточный ветер, солнце только взошло, а Калла, судя по ее виду, не спала – ввалившиеся глаза покраснели.
– Что ты читаешь? – осторожно спрашиваю я.
Калла закрывает книгу и, не разомкнув губ, протягивает ее мне. Страницы книги затвердевшие и покоробленные, как будто ее уронили в пруд, а затем достали и высушили. Даже обложка потеряла форму, верхние углы загнулись внутрь, но на матово-черном фоне я могу различить серебристо-серые буквы: «Элоиза и Лисий Хост. Книга первая». Но есть еще что-то, застрявшее в ее уголках, рассеянное по коленкам жены, забившееся в трещинки по швам кресла и рассыпанное по полу у ее ног. Грязь.
– Где ты ее взяла?
– В саду, – отвечает жена, не в силах оторвать взгляд от книги.
– Ты нашла ее в саду?
– Под кустом шиповника. Она была закопана там.
Слова Каллы звучат странно. Может, ей это приснилось? Книги не находят закопанными в саду.
– Она лежала на полке? – переспрашиваю я, уверенный, что Калла сконфузится.
И перевожу взгляд на полки сбоку от камина: там собраны книги о дикорастущих растениях, устройстве водосборов и ветротурбинах (их привезли с собой основатели Пасторали, полагая, что они им пригодятся). Там стоят также книги по истории Запада, томики поэзии Эмили Дикинсон и Уолта Уитмена, толстенный том «К востоку от рая» в твердом переплете и несколько книг Джека Керуака, Фредерика Дугласа, Тони Моррисона и Джоан Дидион. А еще там есть более современные издания – детективные и любовные романы и несколько книг для детей, призванные отвлечь внимание от насущных тягот в долгие суровые зимы. Фермерский дом всегда служит своего рода общинной библиотекой. Люди брали книги и возвращали. Некоторые затерялись. Какие-то попали под дождь, и их пришлось выбросить. Иные пошли на растопку камина. В общем, книг с каждым годом остается все меньше. А новых взамен утраченным не появляется. Но на полках я не вижу зазора – пустой бреши на месте книги, взятой Каллой.
– Нет. – В голосе жены слышится раздражение. – Я нашла ее там же, где и серебряную книжечку.
Меня подмывает потрогать ее лоб. Проверить, нет ли у Каллы температуры. Вдруг у нее жар? Она явно не в себе.
– Калла, – ласково обращаюсь я к ней, – о чем ты говоришь?
Она рывком встает с кресла, крепко прижимая книгу к груди, как будто не желает с ней расставаться. Ее любимая книга запачкана грязью. Неужели она действительно нашлась в саду? Оторвав одну руку от книги, Калла сует ее в карман запятнанных джинсовых шорт и достает оттуда какой-то предмет. Маленький, умещающийся в ее ладони.
Я подхожу ближе, чтобы его рассмотреть, однако пальцы жены быстро сжимаются в кулак, а взгляд обдает меня холодом, предостерегая: не прикасайся! Но потом Калла медленно разжимает кулак, давая мне возможность изучить его содержимое: маленькие серебряные торцы, сломанная застежка вверху. В микроскопических трещинках тоже заметна пыль, но поверхность вещицы очищена – либо пальцами Каллы, либо тканью кармана. Мне удается разглядеть даже цифру, выгравированную в центре книжечки: 3.
Мои легкие слишком порывисто втягивают воздух – как певец, которому не хватило дыхания на середине песенной строки. Утренний свет солнца вдруг становится ярким-преярким и превращается в один огромный, все заполоняющий глаз, сверкающий и наблюдающий за мной.
– Это подвеска, – громко выговариваю я, едва не поперхнувшись словами.
– Что? – переспрашивает Калла, снова зажимая книжечку в кулак и опуская обратно в карман.
– Подвеска для цепочки. Таких подвесок было пять.
Губы жены силятся задать вопрос, Калла тоже чуть не захлебывается словами:
– Откуда ты знаешь?
Нащупав в заднем кармане блокнот, я вытаскиваю его. Но мне тоже не хочется, чтобы жена прикоснулась к нему, забрала его у меня. Оказывается, у нас обоих имеются вещи, которыми мы не готовы делиться, – наши секреты, наши личные сокровища.
В блокноте лежит фотография Мэгги Сент-Джеймс. Я положил ее между страниц, чтобы она не помялась. И мне не хочется, чтобы жена узнала, что я все еще ее храню, продолжаю рассматривать по ночам, выискивая в лице незнакомой мне женщины – в морщинках в уголках глаз, в прядках волос – подсказки, которые помогли бы мне понять, что с ней случилось и где она сейчас. Я – как и Тревис Рен – пытаюсь ее отыскать.
– Что это? – спрашивает Калла, кивая на блокнот, но не делая и шага ко мне, словно уже осознала нашу молчаливую договоренность: у нас обоих есть личные и ценные для каждого вещи. И мы ими не делимся.
– Я нашел его на террасе.
Калла сглатывает и смотрит на меня, уже не мигая. Ждет, что я скажу в продолжение.
– Он принадлежал Тревису Рену, тому человеку, чей пикап я нашел. – Я перевожу взгляд на блокнот – артефакт из другого времени. – Он приехал в Пастораль, разыскивая одну женщину, Мэгги Сент-Джеймс. Вот почему в его пикапе была ее фотокарточка. Эта Мэгги пропала, а Тревис Рен решил, что она в Пасторали. И он нашел ее здесь.
Жена переводит взгляд на толстую черную книгу в своей руке. Проходит несколько секунд, тишина в старом доме становится осязаемой. Наконец Калла отворачивает обложку и, наклонив книгу так, чтобы я смог прочитать все, что на нем напечатано, показывает мне титульный лист. Но я уже угадал имя автора. Мэгги Сент-Джеймс. А под этим напечатанным именем выведены рукой большие, с характерными завитками буквы: «Помните Мэгги».
Книгу, которую сейчас держит моя жена, написала Мэгги Сент-Джеймс! Тревис ни разу не упомянул в своем дневнике названия ее книг. Но теперь одну из них нашла в саду Калла. Зарытой в землю, спрятанной.
