Мрачные сказки - Ши Эрншоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоя у окна, я наблюдаю, как лучи утреннего солнца все увереннее заливают луговую траву. Ищу глазами сестру. Но Би так и не появляется. Проходит два дня. Тео, возвращаясь по утрам после ночной смены, долго топчется на крыльце. А переступив наконец порог, рассеянно бродит по комнатам, волоча по полу свои тяжелые сапоги так, словно путь от сторожки до дома – вдоль ручья, мимо кущи орешников – был очень длинным и трудным. А потом муж поднимается наверх и плюхается в кровать, не сказав мне ни слова. Один раз я застала Тео стоящим в конце заднего коридора. Он смотрел на дверь, ведущую на заброшенную террасу, – часть нашего дома, которую мы давно обрекли на ветшание.
Когда смотрю на мужа, я вижу человека, который мысленно уже ушел из Пасторали. Он шагает по дороге, и с каждой милей, отделяющей его от общины, шаги Тео ускоряются. Он уже оставил меня, бросил здесь… И сегодня вечером, после его ухода на дежурство, я не поднимаюсь по лестнице в спальню. К чему? Когда постель такая холодная и пустая, а дом такой безлюдный, словно нежилой?
Я выхожу в сад. Может, найду там что-нибудь еще? Куры беспокойно спят в маленьком деревянном курятнике в дальнем углу сада; Тео построил его несколько лет назад – с наклонными трапиками к насестам, где пернатым не страшны ночные хищники. Но птицы там не несутся. По какой причине – не знаю, но они откладывают свои маленькие коричневые яйца в саду, вдоль дорожек, где на них можно запросто наступить и раздавить. Часть яиц закатывается в дерн, некоторые я нахожу у забора. Глупые куры. Беспечные. Я всегда так думала о них.
Руки чешутся от любопытства. Присев на корточки возле шиповника, я прикладываю ладонь к земле – в том самом месте, где нашла серебряную книжечку. Как же она сюда попала? Я смахиваю пыль – вспоминаю блеск серебра, подмигнувшего мне, – и начинаю копать новую яму под кустом шиповника, движимая безотчетной потребностью. Под ногти забивается грязь, спина начинает болеть от натуги. Но я упорно продолжаю рыть, как будто могу отыскать ответ на свой вопрос глубже в почве. Я отбрасываю спящих червей, корни, оторвавшиеся от шиповника. Но не нахожу больше серебряных книжечек.
Глаза слезятся от холодного ночного воздуха, но я скребу и ковыряю в отчаянии землю. Как вдруг… что-то нащупываю! Острый, четко очерченный уголок… Тут зарыто что-то еще.
Я отваливаю в сторону еще один ком почвы. Этот предмет больше серебряной книжечки. Намного больше! И явно тяжелее. Сердце колотится, кровь стучит в висках. Наконец я раскапываю новую находку, высвобождаю ее из силков узловатых корней и кладу себе на колени. Это книга. Настоящая книга. Большая, тяжелая, в твердом переплете. Вскочив на ноги, я стряхиваю с нее землю. Черная обложка уже не гладкая, она сморщилась и потрескалась от воды. Но серебристые буквы все еще различимы: «Элоиза и Лисий Хвост. Книга первая».
Что, если та крошечная серебряная книжечка была лишь знаком, подсказкой – в земле лежит еще кое-что, надо рыть дальше! Сжав книгу руками, я из последних сил вскарабкиваюсь на крыльцо, захожу в дом и опускаюсь в кресло возле неразожженного камина. Снова читаю название на обложке, водя указательным пальцем по каждой букве, каждой линии и завитку: «Элоиза и Лисий Хвост. Книга первая». Но имени автора на обложке нет. Никаких указаний на то, кто это написал. Суперобложка не сохранилась. Уцелел лишь твердый переплет.
По пояснице расползается ноющая боль. Будь это общинный сад – место, в котором гуляют и ухаживают за растениями многие люди, – находка не показалась бы мне странной. Найти чужие вещи в общинном саду – оброненные или позабытые – вполне естественно. Но я нашла книгу в своем саду! В который захожу только я и только я ползаю на коленках по междурядьям мелиссы, базилика и туласи. Даже нога Би не ступала на этот участок земли.
Мои пальцы дрожат, переворачивая страницы. Я открываю книгу где-то на середине. Бумага, пролежав в почве, затвердела; многие страницы слиплись. Но я вижу в книге не одни лишь буквы и предложения, а еще и иллюстрации. Почти на каждой странице – рисунок углем, размытый, зернистый. Местами краска расплылась на поля. На этих рисунках изображены деревья с когтистыми суками, девочка в сарафане, блуждающая в темноте, и иногда глаза, выглядывающие из-за черной шеренги деревьев – маленькие, удлиненные, с опущенными вниз уголками. Следящие за девочкой.
Захлопнув книгу, я прижимаю ладони к обложке. Это детская книга. Скорее всего, сказка. Только мрачная, страшная. Такие сказки следует читать поздно ночью, под завывание ветра за дверью. Они призваны вселять страх. Я стараюсь дышать ровно. Даю сердцу успокоиться, восстановить ритм. А потом снова открываю книгу и читаю напечатанные слова, чтобы убедить себя: бояться нечего.
Лисы и музеи
Отрывок из книги первой в цикле «Элоиза и Лисий Хвост»
Лис уже обманывал Элоизу прежде. Приводил ее в обычные, ничем не примечательные места в лесу. Но в этот раз Элоиза поняла, что Лис приведет ее в совершенно иное, новое место – в подземный музей, где хранились все забытые вещи. Элоиза последовала за Лисом до каменного колодца на высокогорном лугу рядом с морем. И когда он перемахнул через стенку колодца в его глубокое полое жерло, Элоиза сделала то же самое.
Она вскарабкалась на навершие колодца и шагнула в темную пустоту. Без всякого страха она полетела в каменную бездну, на вид бездонную и бесконечную. Часы и сутки напролет она неслась все глубже в пучину, падала все ниже и ниже. И только лисий хвост мелькал в нескольких футах под ней. Наконец Элоиза плюхнулась в бассейн. Только в нем оказалась не вода, а вязкая грязь – черная и скользкая, как нефть. А когда Элоиза вынырнула из нее и осмотрелась по сторонам, то поняла, что очутилась в музее забытых вещей.
И была она там не одна. Со всех сторон на Элоизу смотрели глаза. Глаза, налитые жаждой… Глаза, которые не желали оставлять ее в живых.
Калла
Закрыв книгу, я вонзаю ногти в подлокотники кресла. Мне не нравится эта история. Мне не нравятся ни эти глаза, ни колодец,
