Страж неприступных гор - Феликс Крес

Поздним вечером Готах вернулся на ночлег — последнее время он не столько жил, сколько именно ночевал в «Алмазной искре ночи», то есть, попросту говоря, «Звезде» (хозяин гостиницы был потомственным дартанцем). В порту ему удалось наконец сторговаться и нанять небольшой корабль; по пути он еще заглянул в казарму наемников — большой и вполне приличный сарай на бездействующей лесопилке за городом. За небольшие деньги его люди получили пристойное убежище, а вдобавок тишину и спокойствие. Усталый посланник, мечтавший лишь о теплой похлебке перед сном, остановился на пороге, пораженный необычайным зрелищем. Похоже было, что спать ему, увы, пока не придется.

Котов в Шерере было не слишком много — возможно, по причине недолговечности «супружеств», если можно так назвать неохотные и кратковременные кошачьи встречи, в итоге которых на свет иногда появлялся котенок, как правило, один. С тех пор как Шернь наделила котов разумом, они не особо плодились, и уж в любом случае не столь обильно, как мыши, кролики или люди. Готаха восхищала подобная умеренность и здравомыслие. Однако причина, по которой четвероногих разумных трудно было встретить, заключалась вовсе не в этом. Существовало множество мест, в которых коты по каким-то соображениям не появлялись и уж точно не жили, — почти весь Дартан, большинство армектанских городов и вся Морская провинция. На многих Островах существование котов считали чуть ли не легендой, привезенные же из разных портов рассказы моряков — байками.

В Ллапме кот был редкостью — а тем более тот, что лежал перед Готахом на столе.

— Ночное тебе приветствие, мудрец Шерни, — произнесло снежно-белое чудо голосом чуть менее хриплым и неразборчивым, чем обычно говорили коты, но Готах и без того понял, что имеет дело с кошкой. — Меня зовут К. Н. Васанева. Я пришла от королевы Дартана.

Коротко, с воистину кошачьей немногословностью.

— Ее благородие спит, я ее не будила, — добавила она, выпустив и слегка изогнув когти, что являлось молчаливым повторением кошачьего приветствия; не каждый человек удостаивался подобной чести.

— От королевы Эзены, — сказал Готах.

Коты никогда не понимали, почему людям приходится повторять каждое слово, а если даже и нет, то те повторяют их сами. Вошедшая в поговорку кошачья немногословность, о которой подумал Готах, была таковой лишь для людей… Между собой они общались иначе, действительно кратко; настолько коротко и сжато, что человеку трудно было их понять. Белая красавица, однако, ничем не выказала своего раздражения, лишь спросила:

— Историк?

Готах понял намек — что было не слишком трудно, ибо родовые инициалы перед именем носили всего несколько котов в Шерере.

— Кейла Нелос Васанева, — сказал он, огляделся в поисках стула и сел, ощущая себя в самом центре истории Дартана.

В течение веков Золотой Дартан являлся всего лишь первой провинцией армектанской империи. Но когда-то — как и сейчас — он был независимым княжеством. Менялись короли и династии, переносилась столица — но в любой столице и рядом с любым законным правителем появлялся кот, имевший право на инициалы двух необычных предков, Кейлы и Нелоса. Эти двое когда-то спасли монарха, выведя его ночью из осажденного могущественным войском лагеря. Перед Готахом, в его собственной комнате, лежала на столе самая высокородная кошка Шерера. Посланник уже успел услышать сплетню — даже почти новую легенду — о первой ночи после коронации, когда королеву Эзену напугало нечто белое, мелькнувшее в темной спальне.

«Я здесь, королева, — будто бы прозвучало во тьме. — Добрых тебе снов, а завтра ты мне скажешь, какие документы или секреты я должна для тебя украсть».

Васанева, как и ее предки, была королевской воровкой.

— Воровке королевы, пожалуй, не следует быть белой, — заметил посланник.

Никогда нельзя было сказать заранее, поймет ли кот шутку.

— Можно подумать, что она крадет сама, — промурлыкала кошка. — Или что королевский портной не мог сшить для нее вторую шкурку из черного бархата.

Готах рассмеялся.

— Рад познакомиться с вашим благородием, — посерьезнев, сказал он. — Для историка это важное событие. Ты ведь здесь не без повода.

Васанева оценила краткость посланника.

— Несколько новых людей на место других, изгнанных за какие-либо провинности, в личную свиту берут часто, — сказала она. — Но тридцать наемников кто-то вербует раз в год. Нужно проверить, кто вербует и зачем. Я проверила. И теперь приветствую мудреца Шерни, о котором королева сохранила добрые воспоминания. Я возвращаюсь с известием, что наемники отправляются в Громбелард. Но у меня есть для королевы и другие известия, пожалуй, достаточно важные. Я не понимаю и не люблю того, чем занимаются посланники, однако мне кажется, что порой это могут быть весьма серьезные дела. Расскажи мне о них, ваше благородие, ибо в моем докладе не должно быть ошибок, вызванных моим неведением.

— О каких делах ты говоришь, ваше благородие?

— Об агарской княжне и Предмете, который в ней сидит, а также о трех сестрах, которые являются отражением Ферена. Обо всем том, ваше благородие, о чем говорят супруги-посланники, когда думают, будто никто их не слышит.

Сложились воедино все мелочи — те самые мелочи, о которых столь недавно пророчески говорила Кеса. Королева Эзена знала, что она до определенной степени является воплощением легендарной королевы Роллайны, самой старшей из мифических дочерей Шерни, но не более того. Теперь же могущественной правительнице, имевшей больше войск и денег, чем императрица Вечной империи, предстояло узнать всю правду. Что она — отражение Ферена, щит Шерни, по которому может нанести удар агарская авантюристка, символ Проклятых Полос.

Готах понятия не имел и боялся гадать, каковы могут быть последствия монаршего гнева.

Анесса, первая Жемчужина Дома королевы, одна из наиболее влиятельных женщин в государстве, невольница, перед которой склонялись магнаты, имела черты Сейлы, второй сестры.

Хайна, командовавшая всеми королевскими гвардейцами и стражей, соответствовала младшей из сестер, Деларе.

Капризница Анесса и сторожевая собака Хайна — обеих Готах хорошо знал — до сих пор ни о чем не ведали. Даже о том, что они — отражение младших сестер.

— Многого ли я потребую, если попрошу, чтобы ты говорила исключительно с королевой, ваше благородие? Ибо подозреваю, что свои действия ты согласуешь с Хайной.

— Согласую. Но служу только королеве. Никому другому я ничего не скажу. Это может сделать королева.

Готах облегченно вздохнул. Эзена была человеком рассудительным — по крайней мере, та Эзена, которую он знал. Власть меняла людей… Тем не менее королева могла принять разумное решение. Ибо Анесса в глазах Готаха была избалованной шлюхой, Хайна же — именно сторожевой собакой. Верной, незаменимой, однако бессмысленно жестокой, по крайней мере, если речь шла о безопасности ее госпожи.