Подруга моей дочери (СИ) - Николаева Юлия Николаевна

Маслов, немного помявшись, говорит:

— Если честно, я замечал за Карасевым странное поведение. Он и вне смен в клубе частенько отирался. И все с богатенькими ребятами. Поэтому когда ты сказал, я сразу на него подумал. У него как раз смена сегодня. Я уже его уволил.

— Просто уволил? — хмыкаю я.

— Поговорил, конечно… Обыскал его, нашел кокаин… Он сейчас у меня в кабинете.

— Карасев или кокс?

— Оба.

Я киваю.

— А Соня?

Маслов качает головой.

— Пока не вызывал, но, считай, она тоже уже уволена. Ты же понимаешь, проблемы нам не нужны…

— Ее Карасев сдал?

Олег кивает. Я задаю вопросы, как на автопилоте. Сам не понимая, о чем речь. Словно не о Соне сейчас говорю, а о ком-то другом. Потому что не могу, не могу поверить в такое.

Откинувшись на спинку дивана, вспоминаю ее лицо. Как она улыбается, как смотрит своими глазами невероятными. Как смущается постоянно. Да не может она бегать по клубу и впихивать мажорам наркоту. Ну никак.

А потом в голову приходит очень дрянная мысль: эта версия могла бы дать ответ на вопрос, откуда у Сони деньги на такое жилье. Хотя зачем так рисковать, снимать дорогую хату? Лучше не светиться…

Я устало потираю лицо, резко поднимаюсь.

— Пойдем к твоему Карасеву.

Парнишке на вид лет двадцать. Смотрит исподлобья, но борзый, даже сейчас, кажется, ничего не боится. Но сознается, да, толкал, да, сам додумался.

— Ты, блядь, понимаешь, что я тебя могу за решетку засадить? — я начинаю беситься. Он молчит, продолжая смотреть исподлобья. Абсурд какой-то.

Наклоняюсь над его стулом, заглядывая в глаза.

— Соня Васнецова толкала дурь с тобой?

Впиваюсь взглядом, чтобы не пропустить ничего. Но он спокойно смотрит в ответ, пожимая плечами.

— Ну да.

Резко выпрямляюсь и, отойдя в сторону, пинаю стену.

Несколько секунд стоит тишина, потом Маслов спрашивает:

— Что делать будем, Антон?

Я смотрю на него и понимаю, я ничего не могу решить, пока с ней не поговорю. Пока, блядь, не вытрясу из Сони всю правду.

Только вот вытрясать ничего не приходится. Нахожу ее в комнате для персонала, нервную, испуганную, пытающуюся свалить с деньгами от Карасева. Заебись. Но хоть не делает вид, что она ни при чем. Но неужели я, и правда, так в ней ошибся? Неужели именно первые впечатления и мысли были верными? И передо мной не невинное создание, а умная продуманная девчонка?

Смотрю ей в глаза, чувствуя, как в груди появляется тупая боль. На голову тоже словно что-то давит. Она молчит, ничего не желая говорить. Ну а что тут скажешь? Поймали с поличным, план трещит по швам. Дурака Жукова больше за нос не поводишь, раз уж он всю правду узнал… Какой же я идиот! Как ловко она обвела меня вокруг пальца, поняв, на что я, прожженный бабник, клюну. Заманивала в свои сети, и ведь я прибежал.



Сам прибежал и сам нырнул в ее паутину, поверил взглядам, словам, всему поверил в ней. А она только тонко по нотам разыгрывала свою постановку. Ключ она мне дала от квартиры, трепетно в глаза заглядывая. Блядь, Жуков, ну ты и еблан!

Но самое поганое не в этом. А в том, что хотя где-то глубоко внутри мне, может, и хочется схватить ее за шкирку, швырнуть в угол и наорать, я знаю, что этого не сделаю. Потому что… Потому что не могу причинить ей боль. Потому что во мне все еще живет эта странная, непонятно откуда взявшаяся нежность по отношению к Соне, желание оберегать, делать ее счастливой.

Я не знаю, откуда во мне сейчас такое спокойствие. Словно нахер придавило каменной плитой. Может, я просто отказываюсь принимать действительность, и именно этот отказ позволяет стоять тут непроницаемо. Смотреть в эти глаза, тонуть в них последний раз. Я знаю, что должен сделать. Должен сдать нахрен их вместе с Карасевым ментам. Чтобы неповадно было. Но я не могу, просто не могу так поступить с Соней.

Пусть уходит. Пусть валит нахуй из клуба и из моей жизни. Навсегда. Переживу как-нибудь. Не впервой.

И все-таки не могу удержаться, хватая ее за плечи, вдыхаю тонкий аромат духов, к которым успел привыкнуть. Сдавливаю пальцами сильно, даже не замечая этого. Просто борюсь с желанием прижать ее к себе, вдохнуть запах волос, почувствовать, как бьется ее сердце. И усилием воли заставляю себя отойти.

Соня тут же бросается прочь, но рассыпает содержимое сумки, падает на колени, сгребая все обратно, пряча глаза. Но я смотрю не на нее, а на отлетевший в сторону пакет с белым порошком. Матерюсь, поднимая его. Потрясти бы сейчас ей перед лицом этой дрянью… Но я убираю его в карман. Пусть уходит. Но она тянет, своими словами и взглядами выворачивая меня наизнанку, заставляя нервы натягиваться, а боль в груди расти быстрее.

Чертова лгунья, ненавижу.

Наконец, Соня понимает, что лучше уйти, что я на пределе, и мое спокойствие начинает трещать по швам, грозясь разлететься в разные стороны мощным взрывом, который разнесет все вокруг. Когда за ней закрывается дверь, я пару минут стою, глядя в пустоту. А потом злобно ору и долблю кулаком в стену. Пока физическая боль не начинает хоть немного вытеснять ту, другую.

Почти выбегаю в коридор, не могу находиться здесь, стены давят, душат, но на выходе снова Олег, будь он неладен.

— Ну что Соня? — спрашивает нервно, семеня за мной, пока я быстро иду к дверям.

— Соня уехала, — кидаю коротко, — считай, ее тут и не было.

— Понял, — кивает он, — а с Карасевым что делать?

— Да мне похуй, — резко останавливаюсь, разворачиваясь к нему. — Сделай так, чтобы ни Карасева, ни наркоты в моем клубе не было. Это понятно?

— Понятно, — снова кивает Маслов.

Я открываю дверь и тут же оказываюсь под холодными косыми струями ливня. Черное небо затянуто серыми тучами, ветер, срываясь, кидает в лицо холодные капли.

Я почти сразу промокаю, а в голове проскальзывает мысль: как бы Соня не заболела под таким дождем.

Хочется въебать самому себе, да смысл?

— Антон, я понимаю твое состояние, — Олег стоит рядом, тоже вымокший.

— Да что ты понимаешь? — кидаю, усмехаясь.

А потом в голове возникает очередной поток неприятных мыслей. Резко развернувшись, прижимаю Олега к стене. Он испуганно моргает, глядя на меня.

— Было у тебя что-то с Соней? — задаю вопрос, не сводя с него глаз. Маслов, на мгновение растерявшись, вдруг расслабляется, обвисает в моем захвате.

— Было, — кивает, пряча глаза. Наверное, у меня слишком страшный взгляд, потому что Маслов начинает оправдываться. — Я не хотел афишировать, сам понимаешь, у меня жена, хоть и гражданская… Да и среди коллектива пошли бы слухи… Ни к чему это.

Он нервно сглатывает, а я отпихиваю его и отворачиваюсь, смотрю на желтые фонари на парковке. Вот так значит, Соня? Даже жаль, что ты успела уйти.



Глава 37 Соня

Не сразу понимаю, в какой момент слезы смешиваются с дождем, он начинается так внезапно, что промокаю до нитки моментально. Но мне плевать на то, что происходит вокруг. Мечтаю лишь, чтобы этот день поскорее закончился. Только в груди тупое горькое осознание — это самое начало. Изнутри разрастаются сотни, тысячи иголок, они словно впиваются под кожу постепенно, основательно, раны уже кровоточат, и эта боль сковывает горло. Хочу кричать, но открыв рот, просто продолжаю беззвучно трястись.

Я не помню ни поездку в метро, ни как добралась до парка, через который проходит мой путь домой. Вода, подстраиваясь под эмоции, смывает пелену с глаз: глупая, глупая Соня. Ты решила, что можешь быть счастливой? Серая мышь, невзрачная тень, куда тебе тягаться с этим лоском московской жизни, на что ты замахнулась, на кого? И правильно тебя ткнули лицом в правду: лучше сейчас, чем потом. Лучше сразу, пусть и больно. Но резко, без замешательства. Так лучше. Так правильнее. Правильнее. Ненавижу!

Я сбегаю вниз с небольшого оврага, не убирая липкие волосы с лица: поскальзываюсь и падаю на землю, а потом всё-таки кричу. Долго, протяжно. Бью руками по земле и снова кричу. Вокруг ни души, ни одного ненормального, готового прогуляться под таким ливнем. А может, я просто никого не вижу, лишь косые струи дождя, разрезающие темноту, и размытые пятна зелени.