Подруга моей дочери (СИ) - Николаева Юлия Николаевна

— Я хотела поговорить с ней, — робко произносит Женька, я кидаю на нее беглый взгляд, снова возвращаясь к фотографии. — Просто все это так неожиданно… Ты и Соня… Я, конечно, была изумлена… И вспылила. А теперь я просто ничего не понимаю… Выходит, она и с Олегом?

Я поднимаю на нее взгляд, Женька стоит, закусив губу, смотрит на меня с жалостью. Ну да, вот так бывает, дочь, даже прожженных бабников разводят.

— Я думал, Соня не такая, — говорю, продолжая смотреть, Женя на мгновенье теряется, потом кивает.

— Я тоже так думала. Ну она всегда такая правильная… была. Да и кроме Кости же у нее парней не было…

Испортила Москва девчонку, усмехаюсь я мысленно. Понимаю одно: отпустив Васнецову из клуба, я очень поспешил. Хочу посмотреть в ее лживые глаза и послушать, как она будет оправдываться.

Встав, топаю к выходу. Женя испуганно спрашивает, бросаясь следом:

— Куда ты?

— Неважно, — кидаю ей.

— Пап, — в ее голосе столько страха, как и в глазах, что я все-таки притормаживаю. Притянув к себе, обнимаю, глажу по голове и шепчу:

— Все будет хорошо, Жень, успокойся. Твой папа большой мальчик.

Она кивает, но все равно выглядит испуганной. Быстро сбежав вниз, сажусь в машину и выезжаю со двора.

Нам определенно нужно поговорить. Не то невнятное бормотание, что состоялось вчера в комнате для персонала, а нормальный разговор взрослых людей.

О чем ты с ней говорить собрался, Жуков — смеется внутри голос, но я отмахиваюсь. Да, может, я обманываю сам себя сейчас, но я не могу поставить точку в этой истории. Не так.

Дорога до Сониного дома — одна сплошная пробка. Кажется, пешком и то быстрее дойдешь, чем плестись здесь. Наконец, я у заветной двери. Достав ключ, несколько секунд на него смотрю, вспоминая свои ощущения, когда Соня вложила его в мою ладонь. Как она смотрела тогда… Быстро поднявшись, все-таки звоню, раз, другой, третий. А потом открываю. И только ступив на порог, понимаю: ее тут нет. Совсем нет. Соня уехала.

Прохожу, не разуваясь, в комнату, бегло оглядывая наспех застеленную кровать, открытые дверцы шкафа. Вдруг понимается: мы можем больше никогда не увидеться. Если она уедет, я ведь не буду ее искать. Вот так глупо все вышло. Нет, пока она еще точно в Москве. Я достаю телефон, набрав ее номер, выслушиваю механический голос о недоступности абонента. А Соня умеет заметать следы. Ничего, найдем.

Не успеваю убрать телефон, как он звонит в руках. Борцов. Сердце почему-то делает резкий скачок, и я быстро снимаю трубку.

— Узнал? — задаю вопрос после приветствия.

— Да. Квартиру снял Маслов Олег Евгеньевич.

Я медленно опускаю трубку, не слыша, что еще говорит Борцов. Вот так значит. Последний гвоздь в крышку гроба забит. Хороните.

— Спасибо, Ром, — всё же говорю не своим голосом, отключаюсь, кладу телефон в карман.

Медленно подхожу к окну, отодвигаю тюль.

Цветы, блядь, поливать.

Очень выгодные условия.

Беру на автомате горшок в руки, минуту на него смотрю, а потом, развернувшись, с силой бросаю в стену напротив. Руками хватаюсь за волосы. Черная земля рассыпается по полу, горшок раскалывается на две части.



Долбанный идиот. Был готов поверить, что произошла какая-то ошибка. Допускал мысль, что Маслов пиздит, а если нет, то принять тот факт, что Васнецовой нужны были деньги на проживание. Вот и втянулась в эту херню с наркотой, что это всё вообще может быть обманом, подставой и так далее. Сам себе накидал варианты. Когда ехал сюда сейчас, был уверен, посмотрю ей в глаза и всё пойму. Потому что считал, не могла она мне врать. Вот так, в глаза. Не могла, блядь.

Но скромная девочка, живущая в квартире, которую снимает чувак при бабках. Который притащил её в клуб. С которым она обжимается. И это всё не увязывается с хуйнёй про невиновность. Сука, как так?!

Когда у них всё началось? Когда я приставил к ней Маслова на благотворительном вечере? Сам подтолкнул, идиот?

Ещё один цветок в горшке в моих руках, и его я бросаю в стену с ещё большим остервенением. Сжимаю кулаки до боли.

Бабы — лживые суки. Ненавижу.

Прохожу по комнате, натыкаюсь на зеркало. Ну ты, Жуков, и дебил. Обвели вокруг пальца. Нервно усмехаюсь.

Размахнувшись, бью кулаком в зеркало, по нему тут же идут трещины, расползаются паутиной, как символично. Бью ещё раз, и ещё, и ещё, сыплются осколки, на коже ссадины, но боли я не чувствую. Яростно начинаю крушить всё вокруг, без разбора, с криком, со злостью, с остервенением. Сквозь зубы рвется сдавленное рычание, настольная лампа на полу, ногой по разбросанной земле, бью стену, скидываю с тумбы книги, снова удары. Каждый прямо в сердце. Чтобы больнее, чтобы заглушить.

Бросаю взгляд на кровать, я слишком четко вижу картину того, что здесь происходило ещё вчера. Резко срываю покрывало и отбрасываю в сторону. В какой момент я свихнулся? Когда трахал её здесь? Когда она в глаза заглядывала, когда смущенно улыбалась? Следом летят подушки, я хватаю всё, что попадается под руку, ломаю, бью, крушу, руки в крови, мысли в пелене, стереть бы из памяти стоны, убить любое воспоминание о кареглазом взгляде.

Всё вокруг словно в тумане, вырываю чувства с каждым ударом, всё сильнее, монотоннее. Тише. Спокойнее. Теперь я смеюсь, сначала тихо, потом громко, раскатисто. Вот же дерьмо. Жуков, какой же ты идиот.

Я прихожу в себя, сидя на полу у стены прямо в осколках. Тишина. Сбитые костяшки, рука горит огнем, но мне плевать. На всё теперь плевать. Поднявшись, обвожу взглядом погром — Маслов расплатится, это штрафные.

Смутно помню, как покидаю квартиру, как сажусь за руль. Я вижу лишь смазанные линии, проносящиеся мимо, выжимаю педаль газа. Поток машин уже рассеялся, я резко лавирую между авто, ловя недовольные сигналы в ответ, и быстро добираюсь до клуба.

Пройдя в кабинет, устало опускаюсь на диван. Чувствую, на ближайшую неделю виски составит мне прекрасную компанию. Никого не хочу видеть и больше ничего не хочу слышать.

Делаю заказ, и когда первая бутылка подходит к концу, заказываю ещё.

Новая официантка призывно улыбается, заглядывая в глаза, я ее раньше не видел. Она слишком уж виляет бедрами, ставя бутылку на столик, наклоняется, я перехватываю ее руку и тяну на себя. Девушка вмиг оказывается на моих коленях, а я без прелюдий лезу к ней под юбку.

Интересно, не будь я владельцем клуба, она так же позволила бы себя лапать? Алина, рассматриваю на бейдже. Девушка не сопротивляется, а я просто смотрю хмуро, не выпуская её из рук. А потом натягиваю улыбку, ну смотри, какой я бесподобный, так бы, интересно, я интересовал тебя, если бы был, допустим, дворником?

Продажная девка моих мыслей не слышит. Улыбается в ответ, обнимая за шею, трется бедрами о мой член.

​Я расстегиваю её блузку, проведя рукой по груди, веду вверх, обхватываю за шею и резко притягиваю. Девушка вскрикивает, оказываясь слишком близко своим лицом к моему.

— А где стеснение? — произношу низким голосом. Я больше не улыбаюсь. — Поскромничать не надо? Вариант стопроцентный.

— Что? — удивленно хлопает она ресницами.

— Ничего, пошла на хуй.

Разжимаю руки, наблюдая, как щеки девушки вспыхивают, она тут же подскакивает, начиная спешно застегиваться. Таращится во все глаза.

Да только поздно изображать из себя «я не такая», хотя попытку она всё же делает:

— Что вы себе позволяете?

— Ты ещё здесь? Свалила. Живо.

Девушка выбегает из кабинета, а я снова откидываюсь на диван. Тру лицо и матерюсь. Ох, и не завидую я Васнецовой, если она когда-нибудь посмеет появиться у меня на глазах. Даже случайно. Даже в радиусе километра.

Содержимое бутылки исчезает за компанию с ясностью разума. Я помню лишь, что заказываю ещё, и ещё. Помню смутно лицо Димки Власова, как он тащит меня на улицу. Я кричу, чтобы убрал нахуй свои руки и что в состоянии добраться сам, но всё же усаживаюсь в его машину, сжимая в руках бутылку.

Дома иду в комнату прямо в обуви. В коридоре испуганная Женя, заплетающимся голосом говорю ей, чтобы впредь внимательнее выбирала подруг, потому что эта была охотницей за деньгами.