Восстание - Юрий Николаевич Бессонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, веди его.
— Да он меня там ждет. Поедем, — сказал Никита и опять ощупал в кармане хрустящую бумажку. — Я «керенку» заплачу…
Извозчик усмехнулся.
— «Керенка» теперь не велики деньги, — сказал он. — Разве что по пути еду. Веди его поживей, а то куды мы с тобой поедем, дальше и дороги нет, еще колеса в темноте поломаешь.
— Рад бы привести, да выйти сюда он не может.
— Больной, что ли? Никита замялся.
— Да хоть не больной, а вроде того, — проговорил он, как бы стыдясь рассказывать извозчику о своем приятеле. — Пьяный он был, ну и заснул тут при дороге за городом, в казармы возвращался… Сонного и пообснимали…
— Пообснимали? — удивился извозчик. — Солдата, да в этакую пору.
— Ну да. Брюки содрали, да что… Он солдат. А ну-ка, пока я его сюда веду, на офицера напоремся? Что тогда? Здесь их сейчас полным полно…
— Это известно, — сказал извозчик. — Сам только что двоих привез.
— Ну, видишь? А помочь солдату нужно. Хоть бы до квартиры его доставить, там я что-нибудь придумаю. Сам ты, наверное, солдатом был?
— Не был я солдатом. Я — ссыльно-поселенец, в каторге солдатчину отбывал, — сказал извозчик почему-то с гордостью.
— Поедем… — попросил Никита.
Извозчик расправил вожжи.
— Что поделаешь, раз человек в беду попал, помочь надо. Садись.
Никита вскочил на подножку.
Они свернули к слепым домам у пустыря и поехали шагом.
Извозчик ворчал, ругая дорогу и «сопляков», которые и «выпить-то ладом не умеют».
Никита молчал и настороженно вглядывался в темноту. У последнего дома он остановил извозчика.
— Постой здесь, я его сейчас приведу. Тут недалече… — сказал Никита и побежал к сараям.
Следы были уже занесены, и кругом лежала белая пелена снега. От нее на пустыре казалось даже светлей.
Никита вбежал в сарай и остановился, не узнав его. Было темно, сыро и так тихо, что Никиту взяло сомнение — тут ли Лукин.
«Неужели я перепутал сарай?» — в тревоге подумал он и негромко позвал:
— Лукин!..
В черном углу послышался вздох, потом негодующий шепот Лукина:
— Фу, напугал… Чего вернулся? Забыл, куда идти?
— Выходи, выходи скорее, я извозчика привел… Тут, у последних домов ждет. Пролетка с верхом и фартуком, видно не будет, — заговорил быстро и сбивчиво Никита. — Я извозчику сказал, что ты пьяным на дороге заснул и что тебя обснимали…
Белоногая фигура Лукина приблизилась к Нестерову.
— Адрес-то ты извозчику не говорил?
— Нет, просто сказал к Сукачевскому саду… Да скорее ты, скорей. — Никита схватил Лукина за рукав и потащил из-под навеса. — Тут недалеко, бежим, бежим…
Никите казалось, что с минуты побега прошло уже много часов и, может быть, в дивизионе давно обнаружили их исчезновение, подняли тревогу и конные дозоры учебников теперь со всех сторон скачут прямо к кирпичным сараям.
Он страшно торопился и все время оглядывался на пустырь.
Успокоился Никита лишь тогда, когда усадил Лукина в пролетку, плотно прикрыв ему ноги клеенчатым фартуком, и сам сел рядом.
Извозчик завернул пролетку и снова выехал на улицу с публичными домами. Сначала он только причмокивал и шлепал вожжей по мокрому крупу лошади, потом обернулся к седокам и, мучимый любопытством, спросил:
— Как же так оплошал, паря? Или выпил много, лишнего хватил?
— Немало, — глухо сказал Лукин.
— А с кем пил-то, приметил? Знаешь их?
— Как не знать, приятели…
Извозчик понужнул лошадь, потом снова обернулся к седокам.
— Тогда, однако, в насмешку они тебя обснимали, — сказал он в раздумье. — Одни штаны, к чему это? Наверное, из-за девок, от них вся зараза идет, вся дурь…
— Похоже, что так, — ответил Лукин. — Ничего, потом разберусь. От меня мое не уйдет, рассчитаюсь.
— И следует таких проучить, — сказал извозчик, причмокнув, — вон, что сотворили. Да и ей, суке, заодно косы повыдергать, чтобы людей не смущала… Но, ты, зашарахалась! — крикнул он на лошадь. — Скользи…
Нестерова начинало сердить любопытство извозчика. Ему казалось, что лошадь бежит медленно и что разговорчивый возница совсем не обеспокоен тем, чтобы поскорее доставить своих пассажиров в Сукачевский сад.
«Успеет ли снег запорошить следы? — думал он, выглядывая из кузова пролетки. — Успеем ли мы уйти от погони…»
Снег все падал и падал. Редкие фонари, окруженные роем белых мух, тускло освещали заснеженную мостовую. Улицы были пустынны и немы, как поздней ночью.
— Долго же этот год осень затянулась, — ворчал на козлах извозчик. — В других местах, люди сказывают, давно снег выпал и дорога санная… Когда у нас эта проклятая ростепель кончится — ни на санях, ни на телеге…
Лукин сидел, откинувшись в темный угол пролетки, и молчал. Только время от времени он дотрагивался до руки Никиты и коротко спрашивал:
— Где едем?
Никита выглядывал на улицу, отвечал — и прислушивался, не слышно ли позади конского топота.
17
Ехать пришлось долго.
Миновав освещенные улицы, извозчик свернул в какой-то темный переулок и остановил лошадь. Бранясь и вздыхая, он слез с козел и принялся зажигать свечи в фонарях пролетки.
— Черт тут ногу сломит. Без света дальше не поедешь — зажигать нужно. И чего городская дума смотрит, чего в переулках фонари не