Восстание - Юрий Николаевич Бессонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В толпе кричали:
— Продался, гад, продался. Хитрый лукавец…
— Умный выискался, всех вокруг пальца обвести хочет…
— Подвел сухоту к животу…
— Эй, поп, слышь, займи ума плешь помазать…
— Как это? Как это? — хрипло выкрикивал тощий солдат, ухватив попа за подрясник, и, казалось, вот-вот сейчас потеряет силы и в припадке падучей рухнет с крыльца под белые ноги «наполеонов».
«Он с ума сошел… Он погубит себя…» — ужаснулся Никита и бросился в толпу, чтобы оттащить и спрятать куда-нибудь тощего солдата.
Но Лукин опередил Нестерова. Никита увидел его уже у самого крыльца. Расталкивая «наполеонов», он пробирался к попу и вдруг, схватив тощего солдата за рукав шинели, что было сил дернул к себе.
— Христопродавец, за что жену убили… За что? — крикнул солдат и сорвался со ступенек крыльца.
Лукин потащил его в гущу толпы.
— Молчи! Убью! Молчи! — в бешенстве говорил он в самое ухо солдату. — Дурак, себя губишь… Молчи!
Никита хотел поспешить на помощь Лукину, но вдруг позади себя услышал звон шпор.
Он обернулся.
В калитку входил поручик Харитонов.
Поручик шел, положив руку на расстегнутую кобуру нагана. Не доходя нескольких шагов до толпы, он вдруг остановился и пронзительным голосом крикнул:
— Смирно!
Солдаты, по привычке выполняя команду, сразу притихли.
Кто-то негромко сказал: «Дежурный офицер», и осекся.
— Смирно! — еще раз крикнул поручик и прислушался к тяжелому дыханию солдат.
Потом он медленно повел взглядом по толпе и на шаг отступил ближе к калитке.
Отовсюду на него смотрели угрюмые, чужие и решительные солдатские глаза.
Никита заметил, что у поручика вздрагивает бровь и морщится подбородок.
Харитонов некоторое время неподвижно стоял, глядя на «наполеонов», потом поднес к губам руку, кашлянул и сказал:
— Что вы крик на весь городок подняли?
Солдаты молчали.
— Что тут у вас, батюшка, произошло? — спросил Харитонов.
При виде офицера поп оправился от испуга и осмелел.
— Вызовите, господин поручик, дежурную часть… — заговорил он. — Арестовать их надо… Арестовать… — Он тыкал пальцем то в сторону высокого тощего солдата, то в сторону Лукина. — Священнослужителя оскорбили… Проклинаю, проклинаю проклятием пастыря…
Солдаты молчали.
Поручик Харитонов еще раз обвел взглядом толпу и тихо сказал священнику:
— Вы, батюшка, идите пока… Подождите меня в собрании…
Но священник продолжал голосить:
— Богоотступники! Большевики! Варвары!
Редкая борода прыгала на его дрожащем подбородке, и с мокрых губ срывались капли слюны.
Никита слушал злобные выкрики попа и отыскивал глазами Лукина, но и Лукин и тощий солдат куда-то исчезли.
— Варвары! — кричал священник.
В толпе опять послышался неясный гул.
Харитонов еще на шаг отступил к калитке и нетерпеливо сказал:
— Я вам говорю, батюшка, идите отсюда, или… Или уйду я.
Угроза подействовала. Поп стал спускаться с крыльца. Страшно спеша и поминутно оглядываясь, он пробрался сквозь расступившуюся толпу и, путаясь в своих длинных одеждах, бросился в калитку.
В толпе послышался смех. Улыбнулся и поручик Харитонов.
— Ну, братцы, идите в казарму, — сказал он. — К чему здесь толпиться и шум из-за каждого пустяка поднимать. Идите по своим местам.
Солдаты, негромко переговариваясь, стали расходиться.
Никита оглядывал дворик, крыльцо, дверь в казарму, в которую вереницей потянулись солдаты. Он все еще надеялся увидеть Лукина, но Лукина нигде не было.
Поручик Харитонов недолго постоял посреди двора, глядя, как «наполеоны» поднимаются на ступеньки крыльца и входят в черные двери казармы, потом подошел к дневальному у калитки.
Никита слышал, как он сказал:
— Минут через десять-пятнадцать передайте мое приказание фельдфебелю батареи явиться к дежурному офицеру.
— Но фельдфебеля Староуса, господин поручик, в казарме нет, — ответил дневальный. — Еще в обед господин фельдфебель уехали куда-то с фуражиром и до сих пор не возвращались.
— Когда бы ни вернулся, пусть сейчас же явится ко мне.
— Слушаюсь, господин поручик.
— Так, — произнес Харитонов, словно поставил точку под неписаным приказом, и, звеня шпорами, вышел за проволоку.
«Где же Лукин? — подумал Никита и вбежал на крыльцо. — С ним непременно нужно поговорить… Непременно…»
Он не знал и не обдумывал, о чем станет говорить с Лукиным и чем может помочь ему, да сейчас для него это было и неважно. Он просто должен был видеть Лукина, может быть, проститься с ним.
В слепой прихожей перед спальней, собравшись кучкой, курили солдаты. В темноте, неярко освещая лица курильщиков, вспыхивали огоньки папирос.
«Не здесь ли Лукин?» — Никита подошел к кружку солдат.
Из темноты раздавался чей-то незнакомый голос:
— Завтра всех арестовывать будут. Поп-то кого надо приметил. Да еще этот Харитонов прибежал, теперь добра не жди. Змея шипит ласково, жалить больнее будет…
— Куда же им всех арестовать? — донесся из угла второй голос. — Гауптвахты не хватит…
— Гауптвахты? На что им гауптвахта? За такие дела на гауптвахту не садят. У контрразведки, не горюй, помещениев хватит.
Кто-то протяжно вздохнул и закашлялся.
— Нету здесь Лукина? — спросил Никита.
— Кого?
— Лукина.
— Нету.
Не было Лукина и в казарме.
Никита