Зов Оз-моры - Андрей Хворостов

Оз-ава поймала её взгляд и испугалась: «Не расскажет ли Толга мужу о моей болезни?» Чтобы поскорее отвести разговор, она спросила по-мокшански:

— Толганя, чего ты мёд не ешь?

— Не хочется, — ответила Варвара. — Разлюбила его запах и вкус. Вот были б у тебя мочёные яблоки…

— Кисленького захотела, — лукаво подмигнула ей Инжаня. — Что ж, принесу сейчас яблочки из бохаряма.

Она накинула шубку, вышла во двор и скоро принесла миску с мочёной антоновкой.

— Ешь хоть все! Не стесняйся, ежели так хочешь.

Подвинув яблоки поближе к Варваре, она сказала ей по-русски:

— Видишь, каким Мина был верным! Женился на красавице-богине, а покойную Полё не забыл. Так и не полюбил Ведь-аву… Как думаешь, Денясь бы так смог?

— Ведь-ава чертовка. Трудно полюбить чертовку… — ответил за жену Денис, хотя и не понял, о какой Полё зашла речь.

— Ведь-ава не чертовка! — мягко возразила Инжаня. — Когда-то вы, рузы, звали её Мокошью и поклонялись ей как богине. Тогда вы ещё не верили в Тройцю: ни в огненного демона пустыни, ни в его распятого сына, ни в Святого Духа.

— Кого ты назвала демоном? — ужаснулся Денис. — Неужели Бога-отца?

— А кого ж ещё? Когда-нибудь ты откажешься от него. Не тряси головой! Ты ж грамотный. Вот и прочти вашу священную книгу.

— Читать не люблю, но Евангелия одолел…

— Так я не про них, а про Ветхий Завет. Ах да, вам же его попы не позволяют читать! Даже в руки не дают. Так я тебе его подарю, ежели пообещаешь, что осилишь.

Денис опасливо посмотрел на Инжаню и… кивнул: ему любопытно было посмотреть, что написано в запрещённой мирянам книге.

— Дам я тебе его, дам, не сомневайся даже, — посулила Инжаня. — Прямо сегодня. Открой там Исход и найди слова: «Обличие же славы Господни яко огнь пламенуя на версе горы». Прочти внимательнее и задумайся, что же это за Бог у вас такой.

— Какой уж есть, — недовольно бросил Денис. — Другого нам всё равно не дадено.

— Это почему же не дадено? — удивилась Инжаня. — Когда-то вы верили в других богов. Тех же, что и у нас. Токмо звали вы их иначе…

Денис недоверчиво посмотрел на Инжаню. Ну, откуда она всё это узнала? Наверняка придумала! К тому же, ему претил разговор о языческих богах: он хоть и не был сильно верующим, но всё-таки родился в христианской семье и был крещён в младенчестве.

— Русские даже в глухих деревнях тех богов забыли, — сказал он. — Не можешь ты ничего о них знать.

— Да нет, знаю! Потом скажу, откуда, а сейчас у нас есть дела посерьёзнее. Прогнать надо сялгадому, чтоб у вас с Толгой были совет да любовь! Чтоб ты любил её до самой смерти, как Мина свою Пелагею.

— Ворожи! — кивнул Денис, хотя и не верил, что заклинания смогут вернуть расположение Варвары.

Инжаня поднялась, подошла к печи, пощупала панары и повернулась к чете.

— Влажные они ещё, но это даже хорошо. Значит, у меня будет время поговорить с кажным из вас, — сказала она и повернулась к Варваре. — Толганя, оставь нас с твоим мужем вдвоём!

Та насторожилась и не сдвинулась с места.

— Я же тебе сказала: оставь нас! — приказным тоном повторила Инжаня.

На этот раз Варвара повиновалась и, забыв накинуть верхнюю одежду, выбежала в сени. Там было холодно, как на дворе, а ведь она была голой по пояс. К счастью, дрожать ей долго не пришлось. Инжаня задала Денису всего один вопрос.

— Денясь, тебе придётся выбрать между мечтой о поместье и Толгой. Между журавлём и синицей, если говорить как рузы…

— Хочу поймать и журавля, и синицу сразу.

— Не выйдет, Денясь! Ты же видишь: Толга хочет остаться здесь. Она мокшава, и ей тяжело среди рузов. Так что же ты выберешь?

Денис вздохнул и через силу произнёс:

— Толгу. Я привязался к ней. Если б не она, меня бы сейчас не было в живых.

— Спасла тебя не она, а Вирь-ава.

— Неправда! — резко ответил Денис. — Дева леса нас спасла лишь потому, что накануне ей молилась Толга.

— Вот не знала… — хмыкнула Инжаня. — Теперь честно ответь мне: в Томбу, к Василию, поедешь?

— Нет.

— Этого ответа я от тебя и ждала … Ну, а теперь надевай поскорее шубу и айда в сени. Твоя жена там уже окоченела.

И правда, Варвара вернулась вся в мурашках, с посиневшими губами.

— Что ж ты так? — со смехом спросила её Инжаня. — Почему шубейку забыла набросить?

— Волновалась, — ответила та.

— Из-за Дениса?

— А из-за кого же ещё? Он, может, и свинья. Нас, может, и поженили насильно… но я уже не знаю, как без него жить. Люблю я его.

— А если он уедет в Томбу и оставит тебя здесь? Что ты тогда станешь делать?

— Не хочу даже думать об этом! Сделаю всё, чтобы не потерять его.

— Тогда ты неправильно себя ведёшь. Не давать мужчине — это верное средство не удержать его, а утратить навсегда. Зря ты его так наказываешь. Нужно подавлять в себе обиду.

— Дело не только в обиде. Меня он начал бесить. Меня тошнит от запаха его пота.

— От запаха пота? — изумлённо подняла брови Инжаня.

— Да.

— Вспомни дорогу в Томбу. Тебя ведь корёжило и от запаха лещей?

— Да, аж выворачивало.

— Выходит, не только мужнин пот тебя раздражает, но и вяленая рыба… Да ещё мочёных яблочек тебе хочется… — засмеялась Инжаня. — Поздравляю тебя, Толганя!

— С чем? — удивилась Варвара.

— Ты ведь ни разу не рожала… но неужели подруги тебе ничего не говорили?

— Хочешь сказать…

— Да, Толганя! Мечта твоя сбылась. Будь с Денисом ласковей и постарайся больше думать о ребёнке.

Инжаня позвала Дениса, подошла к печи и пощупала панары. «Подсохли!» — сказала она, сняла их с жерди, расстелила на скамье, посыпала солью и начала напевать:

Модань кирди Мастор-ава,

Сявок Толгать обжаманза,

Сталманза, кяжанза.

Валхток кувалманза,

Панть кочкярязонза.

(Повелительница земли Мастор-ава,

Возьми обиду Толги,

Её гнёт, её гнев.

Спусти по спине,

Выгони к пяткам.)

Пропев мормацяму, она открыла дверь в избу и сказала:

— Сейчас Мастор-ава выпроводит сялгадому. Гнать будет в Тона ши, в руки самого Мастор-ати. А вы подождите пока надевать панары. Тешьтесь. Прямо здесь.

Денис недоумённо посмотрел на Инжаню:

— Тешиться при тебе что ли?

Та оделась и вышла во двор, оставив их наедине…

Варвара подошла к мужу, обняла его и прошептала: «Прости меня, Денясь!»

Глава 27. Русский выков

Ночь была кристально ясной, и Денис, выйдя во двор до рассвета, не сразу вернулся