На Афон - Борис Константинович Зайцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воспоминания о Карульском старце Феодосии Харитонове написаны игуменом (впоследствии архиепископом Чикагском и Детройтским) Серафимом Ивановым (1897–1987), с 1935 г. руководившим деятельностью Типографского монашеского братства преподобного Иова Почаевского в селении Ладомирова в Чехословацкой республике, а затем и в независимом Словацком государстве. Именно о. Серафим подготовил к печати и издал в ладомировской типографии упоминаемую в этих воспоминаниях брошюру о календарных стилях, составленную при участии о. Феодосия Харитонова. Эти материалы, как и статья об архимандрите Мисаиле (в мире Михаиле Григорьевиче Сапегине, 1852–1940), были помещены в издававшейся ладомировским братством газете «Православная Русь» и, наскольку нам известно, с тех пор не воспроизводились в печати.
Приложение
Архимандрит Феодосий Мельник
С митрополитом Антонием на св. Афоне[444]
Начиная с 1920 года, когда Блаженнейший Владыка Антоний побывал на Св. Афоне, душа его все время рвалась туда, на Св. Гору, где он проводил в молитве и духовных беседах со старцами насельниками ее все время в течение 6 с половиной месяцев.
Много Владыка хлопотал о разрешении ему поселиться на Афоне, и письменно и лично пред Константинопольским Патриархом (которому подчинена в каноническом отношении Афонская гора), но тот ничего не отвечал. Писал Владыка непосредственно и в «Кинот» (как бы парламент монашеской страны – Св. Афона), но и оттуда ничего не отвечали или отписывались пустыми фразами, в которых выражали всякую любовь и преданность, но не больше. Писал Владыка и о. Архимандриту Мисаилу, игумену Св. Пантелеимоновского монастыря, но и тот, при всей своей любви к Блаженнейшему Владыке, ничего не мог сделать без Кинота.
Так длилось года два с половиной и вдруг в один прекрасный день Владыка получает очень любезное письмо от архимандрита Мисаила, который с большой радостью пересылает Владыке разрешение поселиться на Афоне. Владыка был тогда в Белграде и помещался в Патриархии. Когда принесли почту, вижу пакет с Афона, знакомый почерк. Владыка вскрыл письмо и стал креститься и говорит:
– Слава Тебе Господи, слава Тебе Царица Небесная, что вы услышали мое моление…
Я спрашиваю:
– В чем дело Владыко Святый? А Владыка не отвечает и все смотрит на бумажку на греческом языке и с печатью, составленною из четырех частей, на которой изображение Божией Матери. Владыка не отвечает, а я стою и недоумеваю, чему он радуется… Но вот Владыка поднимает голову и говорит:
– Ну, так и быть, я скажу тебе, а ты смотри никому не говори, а то тут начнутся всякие толки да уговоры… Вот посмотри эту бумажку.
– Я взял, посмотрел печать, прочел обращение, вижу, что пишется Владыке и стал: больше ничего не понимаю, смотрю на Владыку, и он посмотрел на меня ласково, ласково и говорит:
– Ну, вот что, Федя: получено разрешение мне поехать и поселиться на Св. Афоне… Так вот что: ты никому ничего не говори, а тихонько возьми паспорт, поставь где нужно визы, а когда все будет готово, тогда и скажем в день отъезда.
Я страшно обрадовался, что мне опять придется вернуться на Афон, к любимой братии, с которой я так сжился и полюбил их как родных, полюбил афонский быт, устав и порядок служб, душа трепетала от восторга, радовался и Владыка.
Вдруг, стук в дверь, пришел кто-то из просителей. Владыка принял его, полез в карман за динарами, утешил, поговорил, благословил и тот вышел. Пока Владыка принимал посетителя, я тщательно рассматривал греческую бумажку и все искал своего имени, но его так и не было… Сначала я подумал, что я не умею прочесть по-гречески, но потом вижу, что я кое-что разбираю, и все-таки обо мне там ничего не написано… тогда я говорю владыке:
– Владыко Святый, здесь обо мне ничего не пишут. Владыка как бы неохотно отвечает:
– Да, но я думаю, что с Божией помощью и ты поедешь.
– Как же я поеду – меня не пустят.
– Почему тебя не пустят? Говорит Владыка, – ты ведь едешь со мной, и они не посмеют тебя не пустить…
Я нос повесил, но тем не менее пошел хлопотать о паспортах, которые быстро выдали и поставили все визы. Это было перед Рождеством Христовым в 1922 году. Положили мы паспорта в карман и никому ни слова. Приехали в Карловцы. Там все собрали, уложили, пораздали книги, картинки и проч.[ее] и через два дня едем в Белград, там мол отслужим первых 3 дня Праздника, а Новый год будем встречать на св. Афоне. В Карловцах в Патриархии со всеми распростились, были тут и слезы, так как к Владыке насельники Патриархии привыкли и полюбили его. На вокзал провожать Владыку вышла Семинария с преподавателями и ректором, говорились речи и всякие взаимные пожелания.
Приехали мы со всеми чемоданами в Белград, отслужили на первый день Рождества. Масса визитеров, прием и угощение; многочисленные представители обществ, из бывших и настоящих, по прежнему обычаю Владыке первому делали визиты. На второй день Праздника утром читаем правило перед литургией, которую Владыка должен был служить в соборе, вдруг стук в дверь: принесли телеграмму, читаем, пишут из Пантелеймоновского монастыря: «Кинот пересмотрел свое постановление о разрешении Вам поселиться на Афоне, отменил свое постановление, письмо следует»…
Владыка был очень огорчен, но перекрестился и сказал:
– Слава Богу и за это, потерпим и сию плюху.
– Что же, спрашиваю, мы теперь будем делать?
– Ничего, поговорю со Святейшим и вероятно опять вернемся в Карловцы, а сейчас читай правило…
Так оно и вышло и через несколько дней мы с некоторым смущением вернулись в Карловцы, где среди насельников Патриархии, сего «Сербского Сиона» не встретили ни насмешки, ни злорадства по поводу нашей неудачи, а наоборот все, как святители Сербской Церкви, так и преподаватели семинарии с еще большей любовью и вниманием отнеслись к Владыке, потому что искренно полюбили его.
Но как произошло, что Кинот вдруг изменил свое решение? когда он это сделал? и что происходило в этот день в Белграде?
Как ни секретно мы готовились к отъезду, но когда стали получать паспорта и визы, про наши планы узнал кто-то из русских, без которых в то время не обходилось ни одно учреждение, и тогда вскоре узнал о них весь русский Белград. Но узнал уже тогда, когда паспорта со всеми визами были у нас в кармане.
Владыка был недоволен, когда кто приходил его уговаривать не ездить и на эту тему прекращал всякие разговоры. На другой день после того как стало известно об отъезде Владыки на Афон, рано утром смотрю в окно и вижу спускается с горки к Патриархии, по улице Кр.[аля] Петра Княгиня М. А. и несет образ.
– Владыка Святый, – говорю, – идет Княгиня и несет, кажется, Чудотворный образ.
Владыка был очень недоволен:
– Ну вот, этого еще не хватало, что я Борис Годунов, что ли, что ко – мне из-за пустяков тревожат святыни?
Я вышел навстречу Княгине, но она входить к Владыке не решилась, ибо знала, что Владыка будет недоволен, а только полушепотом сказала, передавая мне икону:
– Пожалуйста, поставьте святый образ у Владыки, пусть он помолится и приложится, а я приду и возьму его около 11 часов дня… Он Царицу Небесную лучше послушает чем нас всех, а Она сделает так, как нужно.
Вошел я с Курской иконой Божией Матери Знамения. Владыка часто крестился несколько раз, пока я нес и ставил икону на столик. Когда поставил, Владыка положил два поклона земных, приложился, а затем еще поклон положил. Я сделал также.
Тогда Владыка спрашивает:
– А где же княгиня?
Я передал подлинно то, что она сказала. Владыка улыбнулся:
– Ну, ее счастье, а может быть и мое: я бы ее обругал, и обидел бы без толку, а оно ведь и хорошо, что она принесла святыню – я давно уже не прикладывался.
В скором времени пришел один студент, очень верующий, но по своему, долго стоял и молился перед иконой, затем приложился и говорит мне, уже в коридоре:
– Знаете, о чем я молился? Я говорю:
– Знаю, хотите не учивши сдать два экзамена.
– Нет, говорит, не о том, я молился к Царице Небесной, чтобы Она ни за что не пускала Владыку на Св. Афон, ибо он здесь нужнее чем там. И я знаете, что думал, когда молился? Что если есть Бог, то он должен услышать и не пустить от нас Владыку, а если Его нет, то конечно Владыка поедет…
Я его немного пробрал, назвал его искусителем Бога и еще что-то говорил ему, но не помню, но он не сердился на меня, ибо он был очень предан Владыке и ко мне хорошо относился.
Что же было в это
