Канатные плясуны - Андрей Костин

— Так значит, козыри у Адидаса?

— Никто не знает, какая из трех карт — выиграшная, — в тон ему ответила Джессика и с сожалением посмотрела на опустошенный ею поднос, а вина так и не выпила, — Это как у наперсточников, понимаешь? Никто не знает, где спрятан шарик.

— А не проще ли посмотреть под всеми тремя? — улыбнулся Паша. Он любил, когда доходчиво объясняют.

— Московские бандиты, залетные, как ты говоришь, как раз и пытались это сделать. Что с ними стало? Их убили всех до единого. Вот я и полагаю, что даже тебя, Великий Мореход ибн Синбад, убьют, если ты начнешь переворачивать все наперстки. Таковы правила Игры. И Адидаса убьют, если он вздумает сделать тоже самое. Вы друг друга убьете, а есть, я полагаю, другие заинтересованные лица, которые не позволят кому-то одному получить преимущество. Придется всем играть по правилам, вот так вот, Мореход.

— И ты пробралась сюда, чтобы сообщить мне это?

— Я собираюсь помочь тебе выиграть.

— Ну да? С какого интереса?

— Сложно прожить молодой девушке без покровителя… И прикажи, чтобы еще пожрать принесли, я когда нервничаю, очень быстро перевариваю.

Паша-мореход пил и старался не опьянеть. Напротив него сидел бандит по кличке Стриж и старался делать то же самое.

— Договор, Мореход, у нас… был в силе, — слегка заплетающимся языком говорил Стриж. — Но, в силе — БЫЛ когда? — словарного запаса ему явно не хватало. — Когда, блин, по рукам ударили, тогда и был. А после?

— После договор надо тоже выполнять, — кивнул Паша. — Если: по понятиям.

— Мореход, ты конкретно не врубился. Сейчас у нас что?

— Пятница, — мрачно ответил Паша-мореход. — Или тебя который час интересует?

— Меня интересует — раз — что Саида, директора в распыл пустили, заодно и какого-то мента, что поблизости оказался. А, два… — тут Стриж неудачно опперся локтем о край стола той рукой, которой по счету загибал пальцы, локоть соскользнул, а вместе с локтем и часть скатерти. Хрустальные бокалы и графин с водкой разбились о палубу.

— Опять… — пробормотал Паша. — Говорят, к удаче, — и жестом, поманил официантов, чтобы они сменили сервировку.

— Ну и что? — продолжил он разговор, подливая в рюмку собеседнику. — Нам-то какое дело до директоров там всяких и ментов?

— Тебе-то — какое! Посреди реки живешь, как остров Швейцария.

— Швейцария — не остров.

— Все равно, блин. Его ни фашисты, ни коммунисты не тронули, знаю, в натуре, кино видел. И до тебя им не добраться. Наши наедут, так заречные вступятся. И наоборот. А мою братву уже шерстить начали. Хер знает, за что берут? Патрон находят, и в тюрьму. Это ж беспредел какой-то! А у меня, сам знаешь, основной контингент — синие, тубики… Им лишняя ходка — и крантец. Так если б за дело ходка! — он стукнул кулаком по столу, но на этот раз свалилась только посудина с солеными огурцами.

Паша-мореход жестом остановил официанта, который хоть и стоял в отдалении, но увидел, и кинулся поднимать.

— Если твоим котам залечь надо, милости прошу, — сказал он. — Всех приму, кто решил у меня отсидеться.

— Нет, не только в этом дело, — пояснил Стриж, сам себе налил и жадно выпил. — Власти на Адидаса поставили.

— Мы Адидасу ничего не предъявляли, — Паша скривил губы. — Если у тебя по этому поводу мандраж, давай разбираться. Свою долю, которая от Адидаса, я ему верну.

— Да у тебя там и доли никакой нет, — быстро перебил Стриж.

— Вот видишь? Значит, это твой «стоп». А договор — в силе.

— Мореход, я тебя уважаю, — Стриж дотронулся до груди. — Хоть ты и челюскинец, на общак никогда не жалел. Но и Адидас — авторитет большой имеет, особенно среди зелени и отморозков.

Меня еще старики уму-разуму учили. А кто, кто, вспомни, блин, первые джинсы привез с лейблами, и впаривал за пол цены? А потом — видяки, тачки косоглазые… Кто обезьянник к цивилизации приучил? И он ведь с них не драл, за некоторыми до сих пор файфок имеется.

— При чем здесь джинсы? — Паша поморщился. — И видеомагнитофоны?

— Да весь мой молодняк к Адидасу перекинется, если сила за ним. А менты поквитаться уже хотят. Сам знаешь, за своего они всегда поквитаются. Так что нам с тобой, Паша, хоть ты и мореход, против силы и поросли не выстоять. Тогда на хрена наш договор?

— А теперь слушай, Стриж, сюда, — Паша наклонился, поднял один из рассыпавшихся по палубе огурцов, выпил из рюмки, а после с хрустом закусил тем самым огурцом. — Уникальный засол, — пояснил он. — Ни капли уксуса, вместо кислоты — смородина.

И еще секрет — банки надо хранить на дне колодца. А теперь о главном… Сам спросил, сам и слушай.

— Чего я такого спросил? — неуверено поинтересовался Стриж. — Вроде, ничего такого не спрашивал.

— Ты спросил — сейчас у нас — что?

— Сейчас у нас что? — как завороженный повторил за ним Стриж.

— Пятница.

— Это я понял.

— Завтра будет суббота.

— Паша, ты че, горбатого лепишь? При чем тут календарь?

— А в субботу, Стриж, че произойдет?

— Че, Паша? Выходные?

— В субботу, братан, произойдет собрание акционеров Электролампового завода.

— Знаю, Паша, — обрадовался, что попал в струю, Стриж. — У меня дочка — в третьем классе — утром на кухне газету читала. Я как раз яичницу кушал. На сале. Ох, люблю на сале, да с нашинкованным пореем. Точно, Паша, в субботу. На первой странице пропечатано, состоится собрание. Но нам-то какое дело? Мы че, — он засмеялся, — на заседание пойдем? А после — концерт самодеятельности?

— Пойдем.

— С какого?..

— Объясняю — с какого. Кто хозяин города?

— Старик был, да Учкан… Ну а теперь… Теперь мы с тобой, двое вроде… Пока мы… Разве что Адидас третий… — Стриж поморщился. — А в смутное время и чечены голову поднять захотят. Так что разборок не избежать.

— Брось, Стриж! Бензоколонка, рынок, ларьки, да пара шлюх на обочине? Все, что надо иметь, прежде чем встретить старость?

— Не понял?

— Если, скажем, я, — тут Паша постучал себя в грудь надкусанным огурцом, — стану хозяином Электролампового?

— Еще немного поясни, а, Паша? — неожиданно жалобно попросил Стриж, — Мне чуток надо, и я уже начну догадываться.

— Какие деньги на заводе крутятся?

— Большие. Но как до них добраться? Хоть ты стань директор, хоть генеральный. Там же безнал, там бухгалтера всякие, проверки, инспекции. Бумажки, а не конкретные бабки. Разве что заводскую кассу взять на гоп-стоп? А как потом людям жить? У меня самого братья, свояк, хоть и падла, там ишачут. Они же с голодухи подохнут без зарплаты. Да за такое западло — заводскую кассу взять — свои же опустят…

— Кто говорит об ограблении? — Паша улыбнулся так, чтобы это было незаметно для собеседника. — Наоборот. Если завод твой, можно и зарплаты повысить, и вовремя их платить, и отчисления в бюджет города…

Теперь Стриж засмеялся и хлопнул себя по лбу.

— Ясно! Кто заводом владеет, за того стеной станут все, кто на зарплате. Это настоящая власть, весь город… Те же менты, вместо того, чтобы давить, тебя еще и охранять станут. А можно и… депутатом там стать, верно, Паш? Ты — мЕр, а я — законодательное собрание в полном составе, — и он с опаской посмотрел на Морехода. — Друган, ты не подумай лишнего, договор в силе, если ты знаешь, как Электроламповый отыметь. Я просто хотел детали перетереть.

— Не так давно, — Паша доел огурец. — Всего-то несколько дней назад в Москве замочили одного весьма авторитетного, но не в наших с тобой кругах, Стриж, человека. А вот в сейфе этого человека хранились документы, удостоверяющие, — он поднял указательный палец руки, в которой уже не было огурца, так как съеден, — удостоверяющие законное, подчеркиваю, законное владение частью Нововладимирского электролампового завода…

— Паша, кореш мой бесценный, — Стриж распахнул руки как для объятия, — так это — ты! Ты живодристика того мокнул? Бумаги у тебя?

— Нет.

— Но?.. Тогда в чем базар?

— Бумаги в городе, поверь мне! Где им еще быть, если в субботу состоится собрание, на котором определится хозяин?

— А как они окажутся у нас?

— Где намечено собрание?

— Где… Я думаю — в театре. Там зал большой. Стой! Я понял! Нет, не понял, — признался Стриж.

— Ты когда стрелку забиваешь, прежде думаешь — в каком месте?

— Еще как думаю. Я «стрелки» только там забиваю, где каждую дверь, ступеньку, окно, а то и каждую кочку, каждый камешек знаю…

— Вот и тот, у кого документы, наверняка провел рекогносцировку.

— Реко… чего?

— Сориентировался на местности.

— А, понятное дело.

— А вдруг собрание перенесут в другое место?

— Куда?

— А хоть бы на мое корыто? — Паша сделал широкий жест.

— С какой стати? Нет, я понимаю. Здесь, на своей территории, любой хмырь, будь он, даже не знаю кем, но… Тут ты все решишь, кем, кому и как быть… Ну, или… — он осторожно посмотрел на Морехода и поправился, — МЫ решим, раз вместе в деле, — и, увидев утвердительный кивок собеседника, обрадовался, хотя и спросил, — а как ты собираешься помешать провести собрание акционеров в театре?