Взрослое лето - Владимир Голубев

А ей нестерпимо хотелось разрыдаться, вопить, звать на помощь. Как можно в нескольких метрах от убийц угодить в такую переделку? Девочка стояла и, прикусив нижнюю губу, плакала. Сколько прошло времени, она не знала, но в эти тягучие минуты, ей казалось, что миновала целая вечность. Алёна перестала плакать: то ли иссякли солёные родники, толи разум приходил в себя после панического бегства.

Девочка сняла с плеч рюкзак, достала бутылку с водой и чистые носки. Попив, промыла царапины и ссадины, после кое-как удалось остановить кровь, прижав к ранам гольфы. Придя в себя, Алёнка осмотрелась по сторонам и достала фонарик. Осветив каменный мешок, в который угодила так нелепо, стала ещё раз руками ощупывать стены пещеры. Сухая почва крошилась в руках, и Алёнка бросала её под ноги, в надежде подняться поближе к спасительной поверхности. В эти минуты она многое отдала бы, чтобы поскорее попасть наверх. Но даже нож не был подспорьем, – сухая земля оказалась твёрдой, как камень, и отковырять небольшой кусок было совсем не просто.

Девочку радовало только одно – копатели не услышали звуков от её падения, иначе они давно были бы здесь и, возможно, этот вертеп сделался бы её могилой. Но их до сих пор не было, значит, у неё оставалась надежда выбраться и остаться живой. Но если затея выбраться самой не удастся, то тогда остаётся только ждать людей, которые начнут её искать уже этим вечером. Мама увидит записку и, не дождавшись возвращения дочери, начнёт бить во все колокола. Понятно, ночью искать практически невозможно, но утром здесь точно будут полицейские и спасатели. Надо только ждать и надеяться. Однако девочка не могла сидеть сложа руки, вооружившись ножом, она отбивала комья грунта от стен, шепча про себя слова маминой молитвы.

Пальцы вновь наливались силой и она снова рубила стену. Но когда в проёме над головой девочки стемнело, нож уткнулся во что-то твёрдое. Расчистив небольшой пятачок, она ощутила холод металла. Вскоре она отыскала ребро ёмкости, о которой говорили копатели. Она оказалась у задней стенки цистерны, ради которой три года Утюг и Борис, каждое лето пропадали на острове посередине Гнилого болота.

Пришлось развернуться в другую сторону и на противоположной стене сделать ступень. С перерывами, часа через два она выдолбила небольшой выступ, на который можно было опереться ногой при подъёме вверх. Отдохнув, Алёна стала готовить следующую ступень. Дела пошли заметно быстрее: грунт оказался более податливым. Вскоре достаточно большой кусок отвалился от стены и оказался в руках девочки. Она включила фонарик – у неё в руках лежал человеческий череп! Из пустых глазниц высыпалась земля и многовековой прах.

– О Господи! Я, наверно, потревожила вечный сон древнего вятича! Простите, я не хотела…

Она аккуратно поставила останки далёкого предка в угол провала и засыпала землёй. Тишина воцарилась, как в склепе, аж в ушах зазвенело. Девочка вздрогнула, отгоняя от себя безмолвие, и сказала:

– Спи спокойно, предок. Я не стану тебя больше тревожить. Я тоже буду спать. Что нам с тобой принесёт завтрашний день? Придёт ли за мной, Верная Охота?

Ночью в пещере стало заметно прохладно. От холода спасала запасная футболка и дождевик, в который она завернулась и привалилась к стене, ноги же до конца вытянуть не смогла, да так и забылась, сидя, в прерывистом сне.

Ночь прошла тихо, если не считать уханья филина и фырканья ёжика, который крутился рядом с провалом. Алёнке снился князь из дедушкиной сказки, в блестящих доспехах и в бордовом плаще, красавица жена и диво – огненный змей, рассыпающий по ночному небу снопы ярких искр.

Утром девочка очнулась от холода – близость воды давала о себе знать, а сырость проникла даже в её пещеру на кургане. Она плотнее завернулась в дождевик и снова уснула.

Сон окончательно прошёл, когда солнце взошло над головой девочки, меж веток засинело чистое небо. Вчерашние облака бесследно сгинули, и щебетанье птиц вновь напоминало о беззаботном лете. Но здесь, в провале, всё оставалось по-прежнему, даже стало ещё хуже. Из еды остался один бутерброд, а воды в бутылке – пара глотков. Но самое ужасное – болело и ломило всё тело: руки, спину, шею и особенно ноги. Девочка несколько минут не могла встать и с трудом приподнялась над землёй. Ссадины и синяки ныли при любом неловком движении.

Позавтракав половиной бутерброда и запив глотком воды, девочка стала ждать – либо счастливого спасения, как в американском фильме с обязательным хэппи-эндом, либо последней схватки с копателями. Мозоли на ладонях ныли, и она решила экономить силы, просто сидела и ожидала развязки, иногда кое-как вставала, чтобы размять ноги. В голове оставалась только любимая сказка.

– Вот бы мне такую Верную Охоту, она бы меня враз выручила и спасла, – помечтала девочка и закрыла глаза.

«Вот и сказке конец, да рассказ ещё не весь… Ещё поведали земляки – князь Всеслав и его охота бесследно не сгинули в лесах. Они здравствуют и до сих пор странствуют среди наших бескрайних дубрав и болот.

Порой, в ясную ночь, подняв голову к звёздному небу можно разглядеть в свете полной луны, как среди созвездий и сосновых вершин, по чёрному небу, с восточной стороны на запад, скачет во весь опор отважный князь Всеслав со своею свитой – Верной Охотой. Под ним белый статный конь, его копыта высекают снопы искр, а из ноздрей валит пар. На плече витязя – тот самый верный ворон, на груди мерцает кольчуга, глядь, а на остром шлеме, отражаясь, горит сама Полярная звезда».

Глава 13. Загон

Рано утром «гелендваген» оставил за собой Москву и с первыми лучами солнца уже мчался по просыпающемуся шоссе, подальше от многоэтажной столицы.

– Жалко, опять уделаем машину в этом грёбаном лесу, – зевая, сказал водитель.

– Нашёл, что жалеть, на любой мойке тебе её вылижут за тысячу рублей. Смотри лучше не усни за рулём. Вечером, небось, бухал с тёлками?

– Старею, перед серьёзным делом больше не квашу.

– Молодчина, остепенился.

– Я взял сапоги, камуфляж. Даже накомарники.

– А ствол не забыл?

– Обижаешь, всё на месте. Смазан и заряжен. Только я че думаю: кризис на дворе, может, сэкономим? Ствол не станем светить, возможно, я и так обойдусь, одними руками?

– Смотри, тебе виднее. Не слишком ли жадничаем? Наших пацанов в расход пускаем всего-то из-за двух лимонов, да ты ещё и пистолет жалеешь. Политики за эту отраву нам заплатили сполна. А Утюг парень крепкий, всё лето на свежем воздухе и на тушёнке. Второй-то по-хлипче, но тоже, глядишь, начнёт зубами за жизнь цепляться. Как бы мы с тобой из-за копеечной экономии дело не загубили? Ты же знаешь, кто за этим всем стоит, а в сентябре уже выборы…

– Не дрейфь. Я взял пистолет-автомат Стечкина, он тяжёлый. Тюкну пистолетной рукояткой по репе Утюгу, а пока он будет в отключке, ножичком порешу второго, и труп в болото.

– Тоже мне, Рэмбо. Давай Боре скажем, что Утюг нас достал, все причитающиеся деньги отдадим ему, пусть поможет связать этого урода. Ну а после Утюга и со вторым покончишь.

– Хитро, голова ты, Принц, не зря к тебе такая погоняла прилипла.

– Да ладно. Дай мне лучше навигатор, я пока введу координаты Гнилого болота.

– Не дрейфь, не проскочим. А гаджет в бардачке. Нам с тобой главное объект сдать заказчикам, а тогда и я, глядишь, стану принцем, переберусь на Гоа или в Таиланд. А может, лучше махнуть на Сейшелы? Правда, там тоскливо.

– Главное, чтобы эти два урода не надышались и ёмкость не попортили. Без газа она не стоит, ни копейки!

– Как три года назад?

– Конечно, хорошо тогда Утюг был один, а представь, два отморозка ворвались бы в посёлок и устроили бы там резню? Навели бы шороху похлеще, чем зомби.

– Да, а вспомни, сколько бабла выкинули на ветер, чтобы замять эту бойню и отмазать этого придурка!

– Не говори. Давай остановимся, хлебнём кофейку, что-то сердце с вечера щемит.

– Да когда сердце… того… нельзя кофеин. Я где-то читал.

– Шрам, не умничай, мне станет полегче, сто раз проверено.

– Хозяин барин. Так и быть приторможу. Вот только оторвусь от «паджерика», висит у нас на хвосте уже полчаса.

– Думаешь, слежка?

– Да ладно, не дрейфь. Дачник или коммерс газует по делам в провинцию.

Чёрный джип мчался на юго-запад от столицы, рассекая гранёными рёбрами плотный утренний воздух. Равнодушные километровые столбики кивали вдоль обочины и щурились от бешеной скорости, не давая пассажиру рассмотреть цифры.

Ближе к обеду на Алёну сверху посыпались комочки земли. Девочке хотелось вжаться в землю, стать невидимой и неслышимой, провалиться ещё глубже. Она нащупала нож и взяла его в левую руку. На ней оказалось меньше мозолей, и всегда можно незаметно нанести удар, ведь в первую очередь обращают внимание на правую руку.

Она подняла голову вверх и в лазе увидела мужское лицо, мужчина всматривался в полумрак провала.