Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Ненадолго, мать моя пробирка, — пробормотал Вепуат, оглядываясь на место «мишени». — Надо бы света добавить — ни метеороида не видно… А, хватит мельтешни. Давай просто бороться!

Первую подсечку Гедимин пропустил — опомнился, уже потеряв равновесие, и рухнул, на лету широким взмахом сгребая Вепуата в охапку. Увернуться тот не успел — и через долю секунды лежал, подмятый Гедимином под себя, и подвывал на одной ноте. Сармат откатился в сторону, выпуская помятого разведчика — и услышал оживлённое верещание. Выпрямившись, он увидел, что пятачок, на котором они с Вепуатом разминались, с двух сторон окружён аборигенами. Слева стояли Скогны, уперев копья в землю; справа собрались Бронны и расселись на притащенных подстилках. Увидев, что Гедимин на них смотрит, они повскакивали с земли, подбирая расстеленные шкуры, и отступили в темноту.

— Яд-дро С-сатурна… — Вепуат подошёл к сармату, потирая вывернутый локоть. — Давно они тут, интересно?

— Последние минут десять, может, чуть меньше, — из подсвеченной красным темноты у шатров вынырнул Айзек. — Вы очень увлечённо друг друга гоняли. Сильно рука болит?

Гедимин уткнулся взглядом в землю и сделал вид, что проверяет подвижность ушибленной голени. Пальцы наткнулись на свежие щербины на обшивке, и сармат недовольно сощурился.

— Через три часа я поеду, — сказал Айзек. — Если собрались спать — проверьте, где что принайтовано, где колбы открыты…

Гедимин переступил с ноги на ногу.

— Хватит тебе ездить, — буркнул он. — Переход тяжёлый. Я поеду. Ты спи.

Айзек, едва заметно вздрогнув, внимательно посмотрел на него — и замотал головой.

— Нет, атомщик. Вот чего не надо, того не надо! Ты переход переносишь хуже нас всех. Потеряешь сознание, упадёшь на штурвал — и куда тебя унесёт⁈

— Ну, я поеду, — выдвинулся вперёд Вепуат. — Ты должен исследовать. А не раздалбывать себе мозги по порталам. А я — простой ликвидатор. Много не потеряю.

Гедимин сердито фыркнул. Айзек заметно смутился, но мотать головой не перестал.

— Не, Вепуат. Переходу к пятому-десятому вы, может, и освоитесь. Но пока я не хочу рисковать.

Он приподнял руку в извиняющемся жесте и побрёл к шатрам. Гедимин и Вепуат переглянулись.

— Ну ладно, — пробормотал разведчик, оглядываясь на полевую кухню. Аборигены уже попрятались — так же тихо, как и появились.

— Работаем дальше. Отливки твои, наверное, уже остыли…

…На пятой сотне градусов «медные» опилки, смоченные зелёной «водой», зашипели и вспенились, стремительно желтея. Гедимин, остановив нагрев, одобрительно хмыкнул и сделал пометки в журнале. «Без сжигания обошлось,» — он покосился на припрятанный в охлаждаемом контейнере баллон ксенофтора. Анализатор, направленный на шипящее жёлтое месиво, показал то, что и предполагалось, и Гедимин снова хмыкнул. «Пополняется коллекция ксенофторидов. Подогрев всё-таки помог…»

Он вспомнил недавний разговор с аборигенами и криво ухмыльнулся. «А если бы я работал в Сфене Кислоты — реакция ускорилась бы от охлаждения?» Он повторил эту фразу про себя, прислушиваясь к ощущениям внутри черепа. Голова не гудела — мозг принимал информацию со скрипом, но почему-то не воспринимал её как полный бред. Гедимин озадаченно хмыкнул. «То ли перебор бреда сжёг детекторы, то ли… то ли в этом есть какой-то смысл.»

10 день Пустоты, месяц Металла. Равнина, Дальний Край, Сфен Земли

— Ты посмотри! — Вепуат, остановившийся перед литейной станцией, с удивлением что-то разглядывал. — Кто-то занял твои опоки.

Гедимин, забыв о брошенных на столе колбах и кюветах, развернулся к установке и растерянно мигнул. Литейная станция была ещё горячей — рядом с температурным табло горели предупреждающие светодиоды; три опоки, отставленные в сторону, были прикрыты плотным защитным полем с микроскопическими окнами оттока. Воздушные насосы молчали — то, что лежало под куполом, видимо, должно было остывать предельно медленно.

— Интересно… — пробормотал Гедимин, разглядывая непрозрачное поле. «Кому и что понадобилось плавить? Айзек — биолог… Гварза? Над чем вообще работает Гварза?»

— Не трогай, — вслух сказал он Вепуату, отходя к столу. Краем глаза он видел, как разведчик сканирует купол, но сбоку, не прицельно в оттоковые окна, — а значит, луч «разглядит» только непроницаемую плёнку. «Что охлаждают с замедлением? Что-то массивное, но потенциально хрупкое? Это навряд ли — опоки небольшие. Просто хрупкое? Аморфные массы?» — Гедимин нехотя перевёл взгляд с литейной станции на стол, превращённый в химическую лабораторию, — и снова мигнул. Один из штативов стоял явно не так, как его ставили. Сармат заглянул в колбы и вслух помянул размножение «макак».

— Что ещё? — Вепуат вмиг оказался рядом.

— Ксенофториды, — Гедимин сощурился на стенки колбы, прокрашенные жёлтым на три сантиметра вверх; порошок с них тщательно стряхивали, это было заметно, но мелкодисперсная пыль намертво прилипла к стеклу. — Кто-то ополовинил все запасы.

Вепуат сердито фыркнул.

— Ядро Сатурна! Ворья на базе нам не хватало. Попросить — язык отсохнет⁈

Гедимин угрюмо сощурился на остатки реагентов. «Вот эти вещества я Айзеку точно давал. И он просил, как нормальный сармат. Гварза, драная ты мартышка…»

…Кончик когтя остался жёлтым. Въевшийся ксенофторид не сдался даже после прокаливания. Гедимин задумчиво смотрел на коготь и досадливо щурился. Совать его в реагент было, конечно, редкой глупостью…

— Въелся, как мея, — хмыкнул Вепуат, с любопытством наблюдающий за попытками отчистить коготь. — Стойкий пигмент. Будет чем рисовать указатели.

«И таблички „В градирнях не купаться!“,» — Гедимин с досадой поморщился и втянул когти. Постепенно пигмент должен был сойти вместе со слоем металла. «А ведь предупреждали — не суй пальцы в реактивы…»

Он огляделся в поисках того, на чём можно было бы испытать новый краситель. «Цветовая разметка проводов?» — сармат посмотрел на пробирку с жалкими остатками сеша. «Проверим, как этот материал держит пигменты. Вот этот жёлтый, малиновый и буро-зелёный…»

Через полчаса, когда все три кюветы с тонкими пластами «каучука» остывали под вытяжкой, Гедимин дотянулся до контейнера со смотанными кабелями. Это были первые кабеля, сделанные полностью из сырья Равнины, и всего их было три — и два из них сармат снял с