Назад в СССР - Валерий Рожнов

Как-то летним днем он сидел в открытом кафе напротив входа в МХТ и увидел стриптизершу, с которой когда-то провел ночь. Она была с парнем, и он вошел внутрь кафе, не захотев сидеть на улице, а она подсела на минутку к Антону, одетая в легкое сатиновое платье, эспадрильи и с сумкой на длинном ремне.

– Как дела? – спросила она, закидывая ногу на ногу.

Антон пожал плечами.

– Не ожидала тебя увидеть. Ты ведь больше не заходил в клуб?

– Нет.

– А я там не работаю уже месяц.

– Помогла моя притча?

– Не знаю… Жизнь, наверное, просто изменилась в лучшую сторону. А ты?

– Что я?

– Все еще боишься темноты?

Антон покачал головой:

– Нет. Больше не боюсь.

– Живешь один?

– Нет.

– Кто же эта счастливица?

– Я живу с собакой.

– А-а-а…

– Но я действительно влюблен.

– Что, правда?

– Да.

– В кого?

– В девушку из своего сна.

Стриптизерша рассмеялась.

– Ну, ты и чудила! Сейчас расскажешь очередную притчу?

– Нет. Все так и есть…

Девушка поднялась со стула и собралась идти внутрь кафе, где ее поджидал парень. Он уже несколько раз махал ей рукой.

– Хорошего тебе дня! – сказала она.

– И тебе – хорошего дня, – ответил Антон.

Он допил кофе, оставил деньги на столе, поднялся и не спеша пошел вниз по вымощенной булыжником улице. Солнце светило ярче обычного, посылая к земле магнитную бурю.

15 сентября 2008 года крупнейший банк США Леман Бразерс объявил себя банкротом, задолжав 620 миллиардов долларов. После этого цунами обвала понеслось по земному шару, превращаясь в глобальный мировой финансовый кризис, ломающий фондовые рынки, национальные валюты и цены на сырьевые товары. Тихой гавани для него не существовало. Акции большинства компаний рухнули, вызывая многочисленные распродажи и усиливая и без того стремительный обвал рынка. Российские биржевые индексы РТС и ММВБ упали за несколько дней на 70 процентов. Все несли колоссальные убытки, каждую минуту разорялся какой-нибудь банк или фонд. Нефть со ста пятидесяти долларов упала до сорока, суверенный рейтинг России снизился до «негативного».

Все это время Антон не суетился, не паниковал и не делал никаких движений, чтобы спасти свой бизнес. Это было бесполезно. Часами он сидел перед панорамным окном и пил легкое столовое вино. Думал о всякой всячине и почти пришел к выводу открыть, когда это все кончится, компанию по доставке цветов. Даже раскраску автомобилей-фургончиков придумал. Но этому не суждено было случиться. Его фонд был разорен, как многие другие фонды и инвесторы.

«Время разбрасывать камни и время собирать», – говорил он себе все это время.

Да, вместе с осенью пришло время распродавать все, что было. Это, на удивление, не заняло много времени. Главным достижением стало то, что Антон чудом спас свою квартиру и разъездную «Тойоту», убитую в хлам. Все остальное – активы, а также машины, картины, антиквариат и коллекцию дорогих вин – пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами. Денег на фирму по перевозке цветов не оказалось.

Когда Антон встал из своего кожаного кресла, которое ему уже не принадлежало, он был фактически нищим. Он собрал свои вещи и с большой картонной коробкой на лифте спустился вниз. Сложил это все на заднее сиденье «Тойоты», забрался в тесный салон, пахнущий дешевым дезодорантом, которым пользовался курьер, и поехал домой.

Чувствовалось приближение осени. Антон медленно ехал, открыв боковое окно и подставляя лицо ветру. Рекламных билбордов «Инвест Ренессанс», как и самой компании, больше не было, но Антон не жалел об этом. Он думал об отчиме и Наташе. И его расстраивал факт того, что все в этом мире так быстротечно, а любые попытки ухватить и задержать рукой время были похожи на бесполезные броски Воланда, пытавшегося укусить ветер.

Осень была холодной, ясной и тихой. По утрам трава покрывалась серебристой изморозью и была хрупкой на ощупь, как высохший лист. На мерзлой земле ботинки не оставляли отпечатки следов. Листва уже облетела с большинства деревьев, и они стояли неожиданно высокие, голые и чертили ветками на голубом небе невидимые глазу послания. Люди не выходили из дома без шапок и теплых перчаток. На улице их дыхание сразу же превращалось в бело-розовое облачко пара. Скоро должен был высыпать первый снег.

Антон без цели колесил по городу под одну и ту же композицию Jay-Z. Когда она кончалась, он ставил ее снова и ехал куда глаза глядят.

Улицы были декорациями его грусти.

В руке Антон держал бутылку с красным вином, которое купил в винотеке. Вино было хорошим и терпким. В нем чуствовались ветер с гор и утомленное солнце. Оно было чувственное и ненавязчивое, как красивая женщина, принадлежащая другому мужчине. Оно словно говорило – терять тоже приятно и в боли есть свое тонкое наслаждение, только понимаешь это всегда слишком поздно.

Допив бутылку, он бросил ее на сиденье рядом и поехал домой. Неоновые огни плясали перед его глазами, заманивая в магазины, бары, рестораны и пип-шоу, но денег на это не было, да не очень и хотелось. Антон крутанул руль, и «Тойота» на большой скорости, громыхая своими старыми внутренностями, спустилась, петляя, на подземный паркинг. Антон вылез и, пошатываясь, пошел к лифту.

Он ехал один и долго смотрел на свое вытянувшееся лицо.

– Нет, я не пьян. Нет… Да, я плохо выгляжу. Ну и что? Со мной все в порядке. Красное вино продлевает жизнь. А я не хочу умереть от инфаркта. Я ведь просто спасаю себе жизнь. Я борюсь за нее каждый божий день. Эври факинг дэй… Кто может за это упрекнуть человека? Кто? Только смерть…

Двери лифта открылись, и Антон прошел по мягкому ковру до двери своей квартиры, отпер ее и зажег свет в прихожей. Скинув ботинки и куртку, он добрался наконец до спальни и рухнул на широкую кровать, покрытую легким покрывалом. Он долго лежал лицом вниз и не двигался. Потом пошевелил рукой, нашел пульт и нажал кнопку. Вспыхнул и засветился огромный телевизор на дальней стене комнаты. Антон не открывал глаз и пытался уснуть в таком положении, но ему почему-то казалось, что он слышит голос Виктора.

Антон приподнялся и сел на кровать, не открывая глаз, расстегивал пуговицы коньячного цвета хлопковой рубашки от Etro.

Диктор в ящике бубнил:

– Этот прибор разработан в конструкторском бюро по заказу оборонной промышленности. Он легок и прост в управлении. Обратите внимание – у него всего одна кнопка, которая включает и выключает прибор. Особенно удобным пользование им покажется пожилым людям. И самое главное – прибор не имеет аналогов…

Антон медленно повернул голову и посмотрел на экран.

Виктор был одет в белый медицинский халат и держал в руке прибор, издали похожий на тостер. Он рассказывал о его назначении и преимуществах при лечении различных заболеваний.

Антон потер глаза, подошел ближе и, протянув руку, погладил глянцевый экран телевизора.

Виктор сказал:

– Я Андрей Соколов, старший научный сотрудник, хочу сделать вам сегодня специальное предложение…

Антон нажал на кнопку и вырубил звук. Виктор смотрел прямо в глаза ему и беззвучно шевелил губами. Он был гладко выбрит и коротко пострижен. Зубы неестественно белы.

– Ах ты сука! – сказал Антон громко.

Он еще раз провел рукой по экрану.

Виктор улыбался и старался выглядеть искренним.

– Ах ты сука! – закричал Антон на всю квартиру. – Ах ты тварь!

Его тело колотила крупная дрожь. Он пошел на кухню и налил себе из-под крана стакан холодной воды. Выпил. Поставил стакан на серую каменную столешницу и задумался.

В его голове началось извержение вулкана. Расплавленная магма, вскипая, стекала со всех сторон и убивала все живое, что попадалось ей на пути. Собственно, она текла по широкой каменной пустыне. Все живое уже погибло до нее.

Потом Антон сунул голову под тяжелую струю воды и долго стоял, пока холод не добрался до самого низа живота и свернулся там в клубок. Тогда он выключил кран и пошел в постель.

Рано утром он был уже в фитнес-клубе, абонемент на который еще действовал. Он решил выпарить из своего тела весь накопившийся за последнее время алкоголь. Все до последнего промилле. Переодевшись в шорты и белые беговые кроссовки, с майкой в руке и махровым полотенцем, он прошел через пустой в этот час зал и стал на резиновую дорожку тренажера.

Сначала пошел. Затем побежал. Быстрее и быстрее… Потом закрыл глаза и понесся изо всех сил, вспоминая, как, спасаясь от санитаров психиатрической больницы, он мчался по узким улицам Углеца в жарком спортивном костюме, от которого чесалось все тело, в нелепом петушке на голове и во вьетнамских кедах с тонкой и плоской подошвой, при этом стараясь не выронить тяжелую бутылку «Агдама».

Он вспомнил, как ярко светило тогда солнце и пах воздух. Он вспомнил все шумы, которые тогда раздавались с разных сторон, от шума ветра и лая собак до плача грудного ребенка и шуршания гравия под ногами. Он снова вспомнил ту легкость, с которой он тогда летел, словно на крыльях.