Точка разрыва - Джим Браун

В коридоре было слышно, как палатную сестру вызывали с отчетом на дежурный пункт 1. Санитар уронил хромированное судно, громыхнувшее, как гонг. Пайпер различила мерный скрип резиновых подошв по твердому плиточному полу.

– Почему же фото не изменилось у меня? – поинтересовался Джон. – И почему оно не подмигнуло Мейсону?

– Это самая поразительная вещь. Картинка не только меняется, но и меняется у каждого по-разному, в зависимости от того, в чьих она руках. Когда она попала к тебе – ничего не произошло. Когда Мейсон держал ее – показался Уайти Доббс. Когда очередь дошла до меня – Уайти Доббс начал двигаться.

– Кто такой Уайти Доббс? – снова спросила Пайпер. Вопрос повис в воздухе.

– Каким-то образом, возможно, влияет запах тела или отпечатки пальцев, но фотография различает, у кого она в руках, и реагирует соответственно. Есть еще кое-что.

Дин указал на черную коробочку размером не больше зажигалки, со встроенным стеклянным глазом.

– Я обнаружил этот датчик на двери своего дома. Совершенная конструкция. Он сыграл роль пускового механизма, запустил магнитофонную запись, проигрывавшую специальную версию «Катись».

– Наука, – пробормотала Пайпер. – Но зачем? Или, точнее сказать, почему именно ты? Почему никто другой? Это имеет какое-то отношение к вашему загадочному Уайти Доббсу, о котором вы так и не собираетесь мне рассказать?

Дин и Джон как по команде отвели глаза.

– Я потом объясню, – пообещал Дин.

Но его лицо свидетельствовало о том, что он лжет. Пайпер почувствовала некоторую неловкость.

– А трупы? – сказал Джон. – Ты хотел осмотреть трупы, пока не прибыли из полиции штата.

Дин подпрыгнул и ткнул пальцем во второй микроскоп лаборатории.

– Да, да, трупы.

Срез уже лежал наготове.

– Любой нож или лезвие оставляют после себя в месте разреза микроскопические частицы. Легкие следы. Я снял несколько частиц с руки и классной доски и обнаружил сходство.

– Твоей классной доски? – мурашки беспокойства побежали по телу Пайпер.

– Да. Я не сообщил тебе, Джон, но в ту ночь, когда мы обнаружили тело Мередит Гэмбел, кто-то проник в мою классную комнату и оставил на доске послание. Кто-то пользовался при этом тем же ножом или лезвием, что и для отрезания частей тела. Но металл…

Он кивнул на микроскоп. Они оба наклонились. Джон первым, за ним Пайпер. Ее глазам предстала дрожащая серебристо-голубая смесь. Она вопросительно взглянула на Дина.

– Я никогда не встречал такой разновидности металла. Но теперь можно объяснить, как нож пронзил череп.

– А как насчет пылающего грузовика? Стеклянного смерча, убившего Мередит? Как это возможно? – спросила Пайпер.

– Я не знаю. Пока. Грузовик мог упасть с грузового самолета, с чего-то достаточно большого, способного переносить такие тяжести. Что до стекла, – Дин пожал плечами, – я честно, не имею представления. Пока. Но я найду объяснение. И я точно знаю, что сверхъестественного здесь нет. Это не мистика. Это просто…

– Наука, – закончила Пайпер. – Да, да, да, эту песенку я уже слышала. А как же я узнала о том, что должно произойти? Например, о грузовике?

– Ты мне расскажи.

Пайпер заложила волосы за уши.

– Я не знаю. Это просто ощущение.

Неожиданно она осознала, что Джон не сводит с нее глаз, и скрестила руки, подражая его позе. Потом перехватила проницательный взгляд Дина.

– Что? Не думаешь ли ты, что я в этом замешана?

– Тогда во всем появляется смысл, – сказал шериф. Пайпер заметила, что он блокировал ей путь к побегу. Это было практическое решение, а Джон воплощал практицизм. Он что, собирается арестовать ее?

– Дин? – умоляюще сказала она.

В голове доктора происходила борьба ума и сердца.

– Дин? – повторила Пайпер.

В глазах шерифа застыл тот же вопрос.

– Джон прав. Это самый реальный сценарий, – согласился Дин.

Пайпер почувствовала, как трепыхнулось в груди сердце, трепыхнулось в буквальном смысле слова, как бы обретя крылья и безуспешно пытаясь покинуть тесные пределы ее груди.

– Но не единственный, – продолжал Дин. – К тому же он не объясняет искры.

«Искры? Какие искры? О чем он толкует?» – подумала Пайпер.

– Возможно, у тебя повышенная чувствительность к малейшим переменам в атмосфере. Или от твоего тела исходит мощное биополе. Некоторые люди из-за этого не могут носить часы. Редко, но такое бывает.

– Я и не могу носить часы, – сказала Пайпер. – Они всегда останавливаются.

– Вот видишь. Это может объяснить искры…

– Искры? – переспросила она.

– В твоих глазах. – Дин нахмурился: – О, ты об этом не знала?

– В моих глазах искры? – ее голос поднялся на небывалую высоту, дрожа от беспокойства. – В моих глазах?

Дин потер большой палец об указательный:

– Крошечные. Но если у тебя мощное биоэлектрическое поле, то это реальное объяснение повышенной чувствительности к таким вещам. Особенно если задействовано электромагнитное излучение. Так объясняются неполадки с телефонами и радио.

И снова Джон молча и неохотно согласился со своим старым мудрым другом. Он ослабил стойку, но не до конца. Пайпер молчала. Джон потер подбородок.

– Но у меня возникает вопрос: почему? Почему сейчас? Почему у нас? Почему столько неприятностей?

Дин покачал головой. Пайпер нашла ответ:

– Из-за Дина.

К ее удивлению, Джон одобрительно кивнул. Зато Дин явно смутился.

Пайпер принялась ходить взад вперед в тесном пространстве лаборатории.

– Да, об этом стоит подумать. Что у нас есть, чего нет у других? Ученый, получивший Нобелевскую премию, – вот что.

– Неужели ты думаешь…

Она прервала его, подняв палец:

– Человек, убивший Мевис, оставил магнитофонную запись с обработанной версией «Катись» и свечу, чтобы заманить тебя и заставить потерять самообладание. Если ты судишь верно и все это близко к науке, то кто же имеет доступ к таким технологиям?

– Крупнейшие компании, – сказал Джон, – такие, как «Энекстех».

– Нет, только не «Энекстех». Они уже сделали лучший выстрел, заполучив Дина в качестве работника. Как насчет конкурентов? – Пайпер уперлась в стену, развернулась на пятках и пошла в противоположном направлении. – Подумай об этом. «Энекстех» выкупила холм Хокинса и планирует установить многомиллионное оборудование, только чтобы ты смог на них работать. Значит, они считают, что твои мозги, твои идеи стоят биллионы долларов. Ты упомянул химика, который изобрел пластик. Во сколько его оценили? Или того, кто изобрел скотч, нейлон, дакрон, гербициды, транзисторы? Как насчет дискет, жидкокристаллических дисплеев, тостеров? Даже трудно себе представить.