Госпожа Сумасбродка - Фридрих Незнанский

Он встал, прошелся по комнате, а когда Таня вышла в ванную, выключил магнитофон и убрал свой кейс подальше.

Юрий испытывал сейчас к Татьяне странные чувства. И хорошую, добрую жалость, и некоторое недоверие, и желание прижать к себе покрепче, приласкать-приголубить, пытаясь вдохнуть в нее частичку радости, и… как ни странно, острое любопытство клиента к загадочной еще шлюхе. Впрочем, какая загадка? Вот сейчас она вернется, и у нее под халатом уже не окажется никакой одежды, знала – куда и зачем едет. А эти все эмоциональные нюансы, они иногда придают сексу определенную психологическую остроту.

Гордеев угадал. Но в одном ошибся. Татьяна оказалась гораздо восхитительнее, чем ему представлялось…

И все его сомнения враз улетучились…

И наступившее в конце концов утро застало их в таком изощренно разобранном виде, перед которым прокисли бы самые упоительные фантазии художника-эротомана…

Утром они почувствовали себя так, будто только что родились. Вероятно, не всегда страсть изнуряет, случается, что и хорошо подзаряжает организм, придает ему новые силы. Все, наверное, от того, как смотреть на эту самую страсть, с какой точки зрения.

Татьяна смеялась, стоя под душем, и что-то напевала – веселое, незамысловатое, вроде «мы едем, едем, едем в далекие края…»

Гордеев, слушая пение, перемежаемое плеском воды, улыбался и варил в турке кофе. И возвращался памятью к вчерашнему рассказу Татьяны. Оставалось немало невыясненных вопросов. Но он сейчас чувствовал себя вполне уверенно и не постеснялся бы задать их. А чтобы все было, как говорится, тип-топ, принес из комнаты денисов магнитофон, устроил на верхней полке посудного шкафчика и включил.

Нет, вопросы не будут в тягость, да он и не собирался иметь Татьяну в виду в качестве свидетеля. Ему требовалось понять самому. И в этой не совсем еще ясной картине оставались как минимум две неразгаданные фигуры: Осетров и Машков. Само собой, и полковник Караваев, не совсем, мягко выражаясь, тактично отказавший Гордееву в аудиенции. Но эта фигура – в последнюю очередь. А вот о Жене и Олеге она вчера так ничего или почти ничего не рассказала.

Свежая и пряно пахнущая Татьяна сидела на кухне, прихлебывала «душистый кофий» и с невозмутимым выражением на лице рассказывала такое, от чего Гордееву впору было прийти в полное изумление.

Начать с того, что Алена, оказывается, работает в банке, представляющем основу финансового могущества – кого бы ты думал, Юрий Петрович? – да самого Аркадия Семеновича Деревицкого! При том, что папуля возглавляет систему безопасности кровного врага господина Деревицкого – господина Аронова.

– Но как же ей это удалось?!

– Эта особая история, Юрочка, – небрежно отмахнулась Таня, – деталей не знаю, но денег это, кажется, стоило баснословных. Сам ведь знаешь, где нельзя с помощью больших денег, там можно с помощью очень больших. Закон нашей действительности… Но тайна сия велика есть…

А что касается мужчин, то они появлялись в женской компании в такой последовательности: Алена познакомилась с Машковым, тот немного погужевался, но в основном на Арбате, в Таниной квартире, его Кама очень скоро приручила. К себе она его таскать не могла: там мама-пенсионерка, значит, все происходило, можно сказать, на глазах подруг. Затем по просьбе все той же Алены Олег как-то затащил в «Метелицу» Вадима Рогожина. Этот мужик приглянулся Татьяне – скромный, спокойный, семейный, что особенно устраивало. Кого устраивало? Так и двух мнений нет – конечно, Алену. Она верховодит. От нее и гонорар поступает… Ну а Вадим незадолго до своей гибели привел Женю Осетрова. Тот с ходу запал на Алену, но та его как бы «выдерживает», ждет, когда он созреет окончательно. И небезуспешно. А что ей от него конкретно требуется – это ее проблемы. Их среди подруг обсуждать не принято.

Интересно получается, размышлял Гордеев, слушая Татьяну, это совсем не вертеп, где клубятся и разбиваются страсти, а прямо шпионский центр какой-то!

Пока развеселая жизнь не приносила огорчений, она, естественно, не вызывала у Тани протеста. Оно бы так шло и дальше, но неожиданная и странная смерть Рогожина будто сразу что-то существенное надломило в ее душе. Таня увидела, что все вокруг зыбко, что даже ее собственная жизнь ей самой не подконтрольна, наконец, получается так, что она и в будущем уже не может ни на что рассчитывать. Несколько неприятных объяснений с Аленой ее в этом убедили. Алена командовала. Она не терпела возражений. Она, видимо, считает всерьез, что держит подруг в руках и диктует им свои условия. А они для нее – исполнительницы. С тем переспать, этого послать подальше, постоянно быть в форме – и буквально все под контролем видеокамеры. Вон, Ирка – Кама неутомимая – уже с катушек катится, а ей, лучшей и верной подруге, и трава не расти… Поднимайся, охмуряй, доводи до полной кондиции!

Зачем понадобился Юрий во всей этой истории со смертью Рогожина? А черт его знает…

Тане было известно – Алена либо случайно проговорилась, либо совсем и неслучайно, – что накануне своей гибели Вадим сорвал большой куш, что-то порядка полусотни тысяч в баксах. За что? Это известно одной Алене. Или ее папуле. Но во время обысков в его, Вадима, квартире и на даче никаких таких денег обнаружено не было. Может, ограбили? Или нарочно пустили такую дезу? Ну, человека ведь при желании всегда легко опорочить. Особенно покойника. Горшок с пеплом возражать не может…

Как– то отрешенно сказала об этом Татьяна. И нахмурилась. Исчезло радостное утреннее настроение, растворилась вместе с сигаретным дымом обаятельная улыбка…

– Знаешь что, Юрочка, – сказала она вдруг с непонятной решимостью, – давай оставим этот разговор? Я тебе и без того рассказала гораздо больше, чем, видимо, следовало. И ты все-таки не забывай, что эта моя информация – мой же и крест. Не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле, понимаешь? Ты ничем не рисуешь, а я – всем.

– Зачем же ты мне рассказала?

– Ты же хотел… Возможно, ты первый человек за последние годы, к которому я, сама не знаю почему, вдруг почувствовала доверие…Ну как, скажем, к любимому мужу… если это тебя не шокирует. Или как к первому в жизни любовнику, когда кажется, что он останется с тобой навсегда… Поймешь ли?…

– Прости, Тань.

– Смешной ты, – грустно улыбнулась она. – И хороший. Вот поэтому…

– Да-а… – все, что мог вымолвить Гордеев, – Ну и расклад получается… ай-я-яй!

– Нехороший? – посочувствовала Таня.

– Хуже. Опасный. Ты придумаешь, где сегодня ночевала?

– А зачем нужно придумывать? Ты – человек холостой, я – тоже не замужем, А расколоть меня, мой милый, даже Алениному папуле не под силу. Пробовал, – произнесла вдруг с тихой яростью, – но я сказала ему «нет» и ушла. Он долго переживал, однако успокоился. И сам больше не жмет. Через Алену пробует. Пусть. Только ты не думай, что я до такой степени порочная.

– Даже в голову не приходило.

– Верю… Ох и дура я баба!…

С утра Елена Георгиевна Воеводина, облаченная в строгий деловой костюм, который, вопреки своему прямому назначению, вовсе не скрывал, а, напротив, вызывающе подчеркивал ее восхитительные зрелые формы, сидела за своим столом в коммерческом отделе «Дельта-банка» и ожидала вызова шефа.

А шеф ее, президент банка Арнольд Константинович Жегис, рослый мужчина с внешностью стандартного братана, то есть с бритой наголо головой и суточной небритостью на пухлых щеках, при впечатляющих размеров перстне с бриллиантом на среднем пальце правой руки и толстенной «голдой» на бычьей шее, без пиджака, висевшего рядом на стуле, вел неторопливую беседу с Олегом Машковым. Третьим в роскошно обставленном кабинете – под какой-нибудь эрмитажный будуар – присутствовал хозяин, Аркадий Семенович Деревицкий. Но Машков не видел его: тот был скрыт плотной портьерой, отгораживающей помещение для отдыха. Открытая дверь позволяла Деревицкому слышать все дословно.

Речь шла о внеплановой аудиторской проверке «Дельта-банка», которую в глубокой тайне готовила Федеральная налоговая служба вместе с ФСБ, предполагая начать в течение двух ближайших дней. По данным, которыми располагала Федеральная служба безопасности и, в частности, Департамент экономической безопасности, отмашку ФНС дал сам президент. Что можно расценить и как наезд его администрации за ту оплеуху, которую недавно разнесли «независимые» пресса и телевидение, принадлежащие медиахолдингу Владимира Аронова. Данная информация была по сути не только абсолютно закрытой даже для большинства своих же сотрудников ФСБ, но и чрезвычайно опасной для Деревицкого. Он рассчитывал на то, что шум, поднятый Ароновым, стал затихать, оказалось все далеко не так: кампания только набирала обороты. Учитывая исключительную срочность информации, Машков и решился на такой шаг: сам с раннего утра прибыл в банковский офис. В конце концов он всегда мог бы оправдать свой визит служебной необходимостью. Ведь приходится постоянно проверять и перепроверять сообщения собственных источников. И способы проверок бывают разными – от тайных до явных.