Госпожа Сумасбродка - Фридрих Незнанский

Хорошая информация к размышлению обнаружилась и для Вячеслава Ивановича Грязнова – намек Ислама был довольно прозрачен. И он наверняка не отсылал Демидыча куда подальше: СОБР, по мнению бригадира с Бутырского рынка, был много опаснее, не исключено, достаточно мифической поддержки даже и высокого чина из ГУВД, который скорее кормится, чем прикрывает. А потом, ведь разве что полному дураку непонятно: если чиновник, сидящий в высоком кресле, связан с братвой, это совсем не означает, что в один прекрасный день он ее всю не заложит ради собственного спасения. Что ему важнее? Свое кресло. А братва может оказаться и другой. Даже более послушной.

Денис хотел проинформировать Гордеева, но его мобильник был отключен: «Абонент находится вне…» – по-английски и по-русски объяснила операторша. Оставалось ждать.

И сотрудники «Глории», оставив дежурного, разъехались по домам. Но перед разъездом не отказали себе в удовольствии вслух поиздеваться над «Астором» и его нерадивым топтуном Вованом, которому теперь уже ни от какого начальства не приходилось ждать снисхождения. К утру он, конечно, очнется – без оружия и порток, с вонючей задницей. И еще – без связи. Вот и пусть добирается до своего генерала, рассказывает, как и отчего пострадал. На причину упирает, слезу давит, засранец… Только с этой минуты он ни у кого не вызовет ни малейшей жалости. Таких ни чужие, ни свои не уважают. И поделом ему…

Но почему же все-таки отключил свою трубку Гордеев?

Глава пятнадцатая ОПАСНЫЙ РАСКЛАД

Юрий Петрович тоже решил проявить нынче вечером активность. Вооружившись у Дениса портативным магнитофоном, он, чтобы действовать наверняка, то есть не дать клиентке опомниться, подъехал на Арбат, в Калошин переулок, и, остановившись напротив подъезда Танечки Зайцевой, набрал ее телефонный номер.

Она откликнулась после небольшой паузы. И голос, каким она сказала «алло», был сонно-раздраженным, даже отчасти свирепым.

– Это я, ваш верный поклонник, Танечка, – сказал Гордеев.

– Что-то не узнаю, – довольно резко ответила она. – Кто, назовитесь!

– Гордеев Юрий Петрович, к вашим услугам. Я, часом, не разбудил? И от дел государственных не оторвал? Слава Богу! А я подумал, что сейчас не так уж поздно, чтобы нанести красивой даме визит. Если она, конечно, не будет категорически против.

– А-а… – протянула она, и нельзя было понять – нужен ей этот его звонок или пошел он к черту. – Что случилось, Юрочка? – сменила все-таки гнев на милость. – Так загорелось?

Да, реакция прозрачная. О чем она еще может подумать, когда звонит мужчина, да еще в десятом часу вечера?

– Я вообще-то не рассчитывал застать вас дома. Думал, вы, как обычно, где-нибудь тусуетесь. В той же «Метелице», что ли. И позвонил наудачу. Честно говоря, набегался сегодня, притомился и хотел попросту, извините за выражение, потрепаться с вами. Без всяких целей. Мне приятно вас видеть, Танечка, вот я и… рискнул. Зря, да?

– Ну почему так уж сразу и зря? – Похоже, она окончательно проснулась, если на данный момент у нее не было других, более важных дел. А что это за дела, даже и спрашивать не надо. Отчего у женщины может быть неожиданно охрипший голос? Со сна, верно, а еще? От перебора эмоций, от перенапряжения, от нахлынувшей страсти… Да мало еще от чего! – Я, вообще говоря, гостей не ждала. И не готовилась. А твой звонок такой неожиданный, что я, право, не знаю… Да, кстати, мы, кажется, на «ты», не забыл?

– Ну как я могу забыть?! Однако твой голос, Танечка… как бы это половчей выразиться, ввел меня в смущение. Я подумал – ты не одна. Оттого и сердишься.

– Ничего я не сержусь, – уже совсем нормальным голосом ответила она. – Ну ладно, что с тобой поделаешь? Раз уж разбудил, приезжай. Попробую сделать вечеринку приятной. – И громко зевнула.

– А мне ехать нет необходимости, Танечка, – засмеялся Гордеев. – Я у тебя под окнами стою. И даже наблюдаю профиль твоей головки на оконной шторе.

– Не ври! – засмеялась и она. – Я с тобой из коридора разговариваю. Тень он увидел, ишь ты! Жулик ты мелкий, господин адвокат! Ну поднимайся, я открываю.

– Тань, одно слово. А что, если не я к тебе, а ты – ко мне, а? У меня есть причина, честное слово. И хорошая.

– Эва! Надо обмозговать… Да и не одета я.

– А вот это как раз совсем лишнее – одежда там какая-то! Она сразу располагает к серьезным беседам, салонным «позвольте вас» или «звыняйте, дамочка». Тебе это надо?

– Ха-ха! – серьезно сказала она. – Вопрос с вами ясен. Жди, я сейчас выйду. У тебя хоть выпить чего есть?

– Исключительно для тебя. Я – человек простой, крестьянский сын, водочку уважаю. Под луковицу с солью и черный хлебушек. Так что не беспокойся. Да ведь и купим что-нибудь по дороге, ага?

– Ох, хитер мужик! Ну до чего ж хитер! И опасен! Бегу.

Через минуту она уже втискивалась в старый «жигуленок» Гордеева. Уселась, огляделась и засмеялась:

– Целый век не ездила в таком экипаже!

– Ну да, – сделал вид, что обиделся, Юрий Петрович, – вы ж все больше на «мерседесах» да «линкольнах». Я и говорю, куда тут нам с мужицким-то рылом?

– Ничего, и такое подойдет! – и потянулась к нему с поцелуем.

Процесс встречи затягивался. Татьяна все никак не желала отрываться от губ Гордеева и была совсем не против его рук, которые с достаточно жаркой требовательностью исследовали ее напрягшееся сочное тело.

– Ух ты, – прошептала она наконец, – боюсь, милый, тебе придется сегодня выжать из своего «старичка» последние его силы.

– Ты о ком? – хмыкнул он.

– Я-то про «жигуленок», а вот про кого ты, хулиган? Так что давай-ка не шибко рассуждай, а гони что есть мочи! Не то пожалеешь.

– Мы не подведем, – пообещал Гордеев.

– Запомню. И еще будет одна просьба.

– Выполню любую. И немедленно. Даже в машине.

– У-у! Какой ты славный! Выключи свою мобилу, если у тебя таковая с собой.

– Всегда с собой, а в чем дело? Не хочешь, чтобы нас прервали в самый ответственный момент? Танюшка, а ведь у нас с тобой не было ничего такого, что могло бы вот так взять и кинуть в объятия друг другу.

– Это как посмотреть… Я все ждала, когда ты позвонишь. А ты наверняка в это время думал об Алене. Разве не так?

– Да при чем здесь она? Просто она ну как бы одна из тех людей, кто поручил мне дело Рогожина. Не больше. Но мобильник-то при чем?

– Я скажу. Ее папашка – серьезный человек. Неважно, кто он такой. Так вот он говорил как-то Алене, что по включенному мобильнику может достать любого человека. А при острой нужде даже прослушать, о чем тот треплется у себя дома. Не по телефону, а просто так. С приятелем, с бабой, понимаешь?

– Во до чего техника дошла! – восхитился Гордеев. – Нет слов!

Он тут же достал трубку и отключил ее.

– Другое дело, – успокоенно произнесла Татьяна. – Теперь я хоть отчасти могу быть спокойна…

– Достают?

Она внимательно посмотрела на него, но не ответила, а положила его ладонь, сжимавшую ее коленку, на рычаг переключения скоростей.

– Вот так будет лучше. Поехали, милый. Успеем еще наговориться. Ты ведь этого хотел?

– Танечка! – воскликнул Гордеев. – Я, кажется, не просто влюблен в тебя, но еще и глубоко уважаю. Ты – умница, моя дорогая.

– Хотелось бы верить… – Она вздохнула. – В кои-то веки один человек понял.

По пути на Башиловку Юрий Петрович заскочил в магазин у Белорусского вокзала и накупил по мелочи всякой вкусноты, а также взял пару бутылок «Шампани» – для Татьяны. То же, о чем он говорил раньше, то есть водяру с луковицей, черняшку и соль, он дома имел.

Таня прошлась по квартире, оглядела все, попросила – уж заодно – выдернуть и домашний телефон из розетки и сказала, что здесь ей, во всяком случае, нравится. Настоящее холостяцкое стойло. Даже свежим сеном припахивает. Но это – так, в шутку. Однако и с намеком. Мол, не хвастай раньше времени. Короче, было заметно, что она приехала не на час или два, а серьезно, до утра. А если повезет, то и до полудня. Когда встают из постели все уважающие себя дамы…

И поэтому она не торопилась. Накрыли стол возле тахты, на которой обычно спал Гордеев, зажгли парочку оказавшихся на кухонной полке свечей, обычных, белых стеариновых, купленных в хозяйственном магазине, словом, создали некое подобие уюта, после чего приступили к трапезе.

Татьяна клевала помаленьку – того, другого, пригубливала шампанское, а Юрий ел в охотку, был действительно голоден. И она с улыбкой наблюдала за ним. Потом он унес на кухню, в раковину, лишнее, притащил из другой комнаты диванные подушки, чтоб под бока засовывать, полулежа беседовать. Татьяна пошла в ванную и скоро вернулась, облаченная в купальный, длинный для нее халат Юрия, спросила, правильно ли она сделала. Он в восторге развел руками. Она уселась с ногами на тахте, привалилась к Гордееву боком, подвигалась, устраиваясь, как кошка. Он обнял ее и подал ей бокал с шампанским.

В темных глазах ее, устремленных на Юрия, блеснули огоньки свечей. Она усмехнулась и, глядя на свечку, сказала: