Графоманка - Аля Пачиновна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставалось неясным по какой причине Лера удостоилась чести быть посвящённой в тайну графьего двора.
Она уже открыла рот, чтобы задать ему этот животрепещущий вопрос, но остановилась на пороге, разделяющим спальню и гостиную.
- Ты не знаешь, чем можно разжечь огонь в камине? Ни газеты нет, и газ в зажигалке закончился, только спички.
Лера пожала плечами, кутаясь в плед. Голова была занята поиском способов вернуть себе одежду, поэтому она не сразу заметила в руке у Графа рюкзак. А в другой - тетрадь.
Все слова перемешались в смузи. Нагота сразу перестала быть основной, смущающей Леру формой бытия. Форму эту опутало липким холодным шоком, как паутиной. Щёки до слез обдало жгучим стыдом. Она с трудом проглотила ставшую вязкой, как клей, слюну и беззвучно зашевелила нижней челюстью.
- Не возражаешь, если я растоплю этим камин? - он пошелестел в воздухе страницами почти наполовину исписанной тетради. Оставалась крохотная надежда, что в школе ее ругали не зря за ужасный почерк.
- Не вижу препятствий, - отбила Лера бледными губами.
- Уверена? - шрам над бровью стал чётче и Лера вспомнила, с кем имеет дело.
А ведь жалко. Тринадцать глав романа, как-никак…
Она кивнула так, чтобы максимально непонятно было «да» это или «нет».
- Просто ты всю ночь бормотала: «надо сжечь, надо сжечь…»
- Ну, надо - так жги! - вспыхнула Лера и сама себе не понравилась в этот момент. Что за эмоции, Лера? Где твоя профессиональная выдержка?
Граф вздёрнул губу над левым клыком и издал звук, выражающий отношение к врунишкам.
Он поднялся и пошёл на Леру. Она, от надвигающейся на неё неизвестности, смогла уйти только ресницами в пол.
- Я не читал, не бзди, - Граф притянул ее к себе за талию, коснулся губами макушки. - Не имею привычки читать незаконченные романы. Держи, - он сунул ей в руки тетрадь.
- Что-то слабо верится, - почему-то обиделась Лера.
- Честное пионерское. Я наугад открыл, выхватил из текста про связь твоего воображения с Эммануэль и закрыл. Хотя и не без внутреннего сопротивления.
Нет! Криминальным авторитетам в их воровском законе крупными буквами надо прописать запрет на чтение книг! Такие кадры должны изъясняться междометиями, чтобы не привлекать внимание интеллектуально-развитых женщин к своей персоне.
- Иди там, пожрать собери что-нибудь, - выговорил он ей в губы тем же властно-вожделеющим тоном, каким просил ночью исполнить арию.
Отлично. Собери. Лера хорошо собирала пазлы и лайки к постам. Пожрать собирать раньше не доводилось.
- Не думаю, что моя стряпня тебе понравится, - сообщила она, ёжась под пледом. - Более того, я горжусь тем, что не умею готовить. Это мой вклад в мировое добро! Бутерброды - это потолок.
- Давай потолок. Иди! - он развернул ее и зарядил по заднице рукой для разгона в сторону кухни.
«Кто ты, Лерочка, мать твою, кто ты…»
Ещё пару недель назад Новодворская определённо точно могла сказать КТО она. Прежде всего - личность! А когда ты личность, можно быть кем угодно. Главное, чтобы свободной от любых привязанностей. Ни от кого не зависеть. Личность ведь на то и самодостаточная, чтобы быть себе и мамой, и папой, и подругой и личным примером успеха. А любовь, отношения… просто у личности времени нет на эту отрасль.
А надо было то всего две недели, чтобы член союза свободных журналистов докатилась до главного члена криминальной группировки.
Смайлик «фейспалм» отлично бы смотрелся у Леры в качестве татуировки на той самой ягодице, которая горела огнём.
Одежду он так и не отдал. Сказал, в доме прекрасно натоплено, хватит с неё и рукописи, которая, вообще-то, не горит, да будет ей известно…
Нет, читающий Коза Ностра опасен сам для себя.
Вечером она не выдержала круговорота их стихий и попросила пощады до утра. Он обещал держать себя в руках. Тогда Лера набралась смелости и спросила:
- Зачем я тебе, Глеб? - Лера сделала вполне явный акцент на личном местоимении.
Затянувшаяся пауза потребовала уточнения:
- Ты же можешь добывать свои крики из кого угодно. Не думаю, что есть в природе инструменты, которые останутся немы в руках такого… музыканта.
«С тобой даже бревно запоёт» - добавила она про себя.
- Ты настоящая. Не фальшивка. Сейчас у баб это не в моде, а я, знаешь ли, старовер.
- А как долго у вас, у староверов, длятся запои? Сколько я криков ещё должна?
Граф приподнял голову над подушкой, пытаясь заглянуть Лере в лицо, которым она уткнулась в мужскую грудь.
- А ты, можно подумать, уже напилась?
Утро для Графа началось с традиционного волчьего блюда - женских бочков. Он их кусал, лизал, спускаясь вниз зигзагами. Потом в очередной раз поразился уровню аппетита, выделяемого Лерой в ответ на его острые ласки.
- Это гипоталамус! - попробовала оправдаться личность.
- Это - кунилингус! - поправил Граф и припал голодным ртом к вкусному. Пристрастился, жадно собирая радость встречи губами и языком. Урчал и порыкивал при этом довольно. Нырял, выныривал, пытался чертить им что-то витиеватое, то ли «Валерия», то ли «Эммануэль». А потом он чем-то куда-то нажал, что-то задел и Леры не стало.
На целых десять секунд.
Очнулась она верхом на Графе, надетая на то, что никак не решалась назвать простым понятным словом, широко применяемым в межполовом общении.
- Ну и Новодворская… ну и Лера-скромница… - порыкивал Граф, подбрасывая ее толчками бёдер над собой и возвращая со шлепком обратно. Жестко, беспощадно. Он достиг ритма секундной стрелки и держал его до тех пор, пока Лера не истратила весь заряд криков на предстоящий день.
Потом накормил ее завтраком.
Потом она его бутербродами.
А потом он ей выдал, наконец, одежду, потому
