Монах и дочь палача. Паутина на пустом черепе - Амброз Бирс

была такая же куцая, как его хвост. Этот паршивец отчего-то вбил себе в голову, что его предназначением в жизни является уничтожение гнома. Если вы где-нибудь встречали Джунипера, то могли быть совершенно уверены в том, что меньше чем через минуту свирепый зверь бросится за ним в погоню. Едва гном начинал мило к вам приставать, все время робко оглядываясь через плечо, как разъяренный медведь выскакивал из каких-нибудь ближайших зарослей и гнался за ним, словно паровоз, опоздавший к своему поезду. Тогда несчастный Джунипер бросался в ближайшую толпу людей, ловко уворачиваясь и ныряя между их голеней и все время визжа словно пантера. Он относился к этому с такой серьезностью, словно сделал ставку на исход этой гонки. Конечно, все были слишком заняты, чтобы останавливаться, но ослепленный ужасом гном выбирал какого-нибудь невезучего человека (обычно кого-нибудь хорошо одетого – Джунипер инстинктивно искал защиты у аристократии) и прятался за него, крутился у него между ног, проскакивая, окружал его, – словом, делал все возможное, чтобы спасти свою маленькую шкурку. Вскоре медведь терял терпение и бросался на этого несчастного человека. После, устыдившись того, что он вышел из себя, он угрюмо ускользал, прихватив с собой тело. После его ухода бедный Джунипер падал на колени, рвал на себе бороду, бил себя в грудь и в глубоком раскаянии выкрикивал Mea culpa[37]. После этого он приходил с соболезнованиями к понесшим утрату родственникам и предлагал возместить расходы на похороны; но разумеется, никаких расходов на похороны никогда не бывало. Все, как я уже сказал выше, любили несчастного гнома, но никому не нравилась компания, которую он им составлял, и как правило, все чувствовали себя не в своей тарелке рядом с ним. Каждый раз, когда он входил в деревню, движение на время прекращалось, и он оставался в центре одиночества – настолько широкого, насколько людям удавалось второпях сымпровизировать.

Многократно предпринимались попытки поймать ужасного зверя; сотни местных жителей собирались и охотились на него с собаками и ружьями. Однако похоже, что даже собаки инстинктивно чувствовали некую оккультную связь между медведем и гномом, и им невозможно было объяснить, что они должны гнаться за медведем. Как только они нападали на след, они тут же его бросали и окружали жилище гнома, и жалостливым охотникам с большим трудом удавалось убедить их снять осаду. Дела шли таким вот неудовлетворительным образом долгие годы; население ежегодно уменьшалось, а Джуниперу чудесным образом удавалось спасаться.

В маленькой деревне неподалеку жили девочки-близнецы, маленькие сиротки по имени Ялапа и Женьшень. Их заботливые соседи рассказывали такие приятные истории о медведе, что девочки решили уехать из тех краев. Они собрали ценные вещи, погрузили их в ящик и отправились в путь. И повстречали Джунипера! Он подошел к ним, чтобы сказать, какое прекрасное выдалось утро, и тут с земли прямо перед ними «разнесся в воздухе как аромат столь сладостный»[38] огромный медведь и принялся гримасничать. Джунипер не побежал, как можно было бы ожидать; на мгновение он застыл на месте, пристально глядя на огромные челюсти зверя, а потом полетел! Он исчез с такой невероятной ловкостью, что, когда оказался в миле от этого места, его образ все еще виднелся там, и он сам его видел, оглядываясь назад. Лишившись гнома, медведь решил, что пока что перебьется и сиротой. Он взял Ялапу за талию и задумчиво удалился.

Благодарная, но недовольная Женьшень продолжила свой путь, но вскоре обнаружила пропажу шкатулки с украшениями, которая в суматохе упала и разлетелась на куски. Она не особенно беспокоилась об украшениях, но в шкатулке лежали некоторые ценные бумаги, в том числе экземпляр газеты Examiner (печатного издания, которое однажды имело несчастье осудить книгу, написанную автором этого рассказа), и этот экземпляр был ей очень дорог. Вернувшись за своей собственностью, она осторожно выглянула из-за большого камня и увидела сцену, которая вызвала у нее вялый интерес. Медведь вернулся с той же целью: он спокойно набивал пасть содержимым разбитой шкатулки. А рядом с ним на камне сидел в ожидании Джунипер!

Естественно, в голове этого ребенка должно было зародиться подозрение о сговоре между гномом и медведем. И оно зародилось, и стало быстро превращаться в полную уверенность. Это было настоящее откровение.

– В тот момент, – рассказывала Женьшень впоследствии, – я почувствовала, что могу ткнуть пальцем в самого дрессированного медведя в христианском мире.

Однако с достойной похвалы сдержанностью она взяла себя в руки и не стала тыкать в зверя пальцем; она тихо стояла, позволив медведю продолжать свое занятие. Затолкав в пасть все драгоценности, он приступил к бумагам. Сначала исчезли правоустанавливающие документы, потом акции железнодорожных компаний, а следом пачка поступлений по арендной плате. Казалось, все это было для медведя слаще меда: на его морде застыла улыбка спокойного счастья. Наконец, словно соломинка в молотилке, в его пасти исчезла и газета.

И тут зверь нелепо разинул пасть и выплюнул драгоценности, рассыпавшиеся блестящими брызгами. После этого он щелкнул зубами словно стальной капкан, сведенный судорогой, и некоторое время стоял на голове. После этого он предпринял слабую попытку усложнить отношения между частями своего тела и завязаться в узел с бантиком. Не преуспев в этом, медведь лег на бок, заплакал, рыгнул, и наконец, скорчив на морде что-то вроде болезненной усмешки, испустил дух. Не знаю, от чего он умер; полагаю, от наследственной болезни.

Виновный всегда терпит фиаско. Джунипера арестовали и обвинили в заговоре с целью убийства, судили, признали виновным, приговорили к повешению и еще до захода солнца простили. Обыскав его пещеру, полицейские нашли бесчисленное количество человеческих костей, множество разорванной одежды и гору пустых кошельков; но ничего ценного – ни единого предмета, представлявшего хоть какую-нибудь ценность. Что Джунипер сделал со своим преступно нажитым богатством, так и осталось тайной. Полиция признала, что это тайна!

Вслед за морем

Во время «великого землетрясения 68-го года» я был в Арике, Перу. У меня нет при себе карты, так что я не уверен, находился ли Арика в Перу или в Чили, но это не имеет большого значения, так как землетрясение затронуло большую территорию. Насколько я помню, это произошло в августе, примерно в середине месяца, в 1869 или 1870 году[39].

Со мной был Сэм Бакстер; по-моему, он приехал из Сан-Франциско на строительство железной дороги или что-то в этом роде. В утро, когда произошло землетрясение, мы с Сэмом отправились на пляж, чтобы искупаться. Мы сбросили обувь и принялись раздеваться, когда земля слегка задрожала, как будто слон, на котором она покоилась, стал толкать ее вверх, или ложился и снова вставал. Потом волны, набегавшие на песок и уносившие с собой разные