Тени надежд - Евгений Токтаев

– Тебе же потребуется весь наш флот, – неуверенно сказал Неарх.

– Именно.

– А как же Мемнон?

– Никак. Пусть делает, что хочет.

– Как это, что хочет? – недоуменно спросили все присутствующие на совете.

– А вот так. Он думает, я буду за ним гоняться. А я не буду. Пока он не получил подкрепления, а он их не получил, иначе давно уже взял бы Митилену, его сил хватит лишь на то, чтобы гадить нам на ближних островах. Да и пусть себе их забирает. Мы все равно потом отнимем назад. Ополченцев брать не станем, пусть сторожат берег от родосца. Я предлагаю на время вообще забыть на нем, как будто его нет, и не было никогда. Сейчас нам нужно разбить Дария.

– Как ты его разобьешь? – спросил Демарат.

– Вдребезги, – улыбнулся Птолемей.

– Я серьезно.

– Я тоже. Дарий подойдет к Анкире. Если Антигон примет сражение, Арсам, сатрап Киликии, может ударить ему в спину, пройдя перевалы. Как будто нам одного Дария мало. А если мы ворвемся во владения сатрапа и наделаем там шороху, да такого, что на всю Азию будет слышно, глядишь, царь царей спустит на нас часть своих псов. А при большой удаче вообще сам придет. Только надо пораньше успеть пошуметь, Азия, как все говорят, огромна, вести долго будут идти.

– Голуби долетят быстро, – возразил Неарх.

– Это безумие, – покачал головой Гарпал.

– Ага, – согласился Птолемей, – ты можешь предложить что-то другое?

Казначей поджал губы.

Демарат поскреб подбородок, задумчиво разглядывая карту.

– Далековато. Пять тысяч стадий[34].

– На одних веслах можно дойти за четыре дня, если грести круглые сутки безостановочно, работая только двумя рядами гребцов, сменяя их и не приставая к берегу.

– Люди выдохнутся, а впереди бой.

– Пять дней, – согласился Птолемей, – край, шесть.

– А если шторм? – спросил Неарх.

– Боги за нас, – уверенно заявил Лагид, словно всего полчаса назад с Посейдоном договорился.

– Ты сумасшедший, – резюмировал Гарпал.

Птолемей не стал это оспаривать. Он действительно, выглядел, как умалишенный: глаза блестят, кривая ухмылка с лица не сходит.

– Боги свидетели, не слышал прежде о подобной наглости, – покачал головой Демарат, но неожиданно заявил, – а ведь может получиться! Именно потому, что совершенно безумная идея! Если действовать быстро...

– Да! – подхватил Птолемей, – не откладывая ни на один день. Начать подготовку немедленно. На триеры посадить лучших воинов и вперед. А Мемнон... да гори он синим пламенем!

– Что скажет Антигон? – не сдавался Гарпал, почуявший, что все трое стратегов сорвутся в этот дикий поход, а заправлять здесь всем оставят его. И с Мемноном разбираться тоже...

– Об этом не беспокойтесь, все беру на себя, – заверил товарищей Лагид.

– А ты ничего не упустил? – спросил Неарх.

– Что именно?

– Видишь, вон тут островок один под боком нарисован небольшой. Кипр. А на нем, по словам твоего подсыла, у персов флот почти равный нашему. Да и Адземилькару из Тира идти совсем недалеко.

– Их надо бить по частям, – уверенно заявил Птолемей, – главное, действовать быстро и нагло.

Быстро и нагло... Как Александр, когда он выводил фалангу невиданным маневром, вырываясь из иллирийского кольца, когда он шел из-под Пелиона к Фивам, добравшись за десять дней.

– Я думал об угрозе с Кипра, – продолжил Лагид, – расспрашивал своего подсыла, купцов, что там и как. Там, на острове, у каждого камня свой царь, вернее, царёк, но кто сидит в Саламине, на восточном побережье, тот и правит Кипром. Аристомен собирает свои триеры в гавани этого города. Он думает, что оттуда держит в кулаке весь остров. А правители Сол, как мне говорили, считают, что Саламин слишком сильно прогнулся перед царем царей. Им в такой позе стоять надоело. На этом мы и сыграем, так же, как здесь, в Ионии. Ведь получилось у нас? А сначала тоже все сомневались, кричали: "безумие". Ты, Неарх, возьмешь один корабль и пойдешь в Солы Кипрские. Делай там, что хочешь, ври, деньгами тряси, золотые горы обещай, хоть мужеложством занимайся, но добейся того, чтобы они выступили против Саламина. И вот тогда мы по частям их всех и умоем.

Стратеги молчали, обсасывая брошенную Лагидом кость. Поставить все на один рывок, победить или умереть. А может, ну его к воронам? Чудовищный риск. И что тогда? Отсрочить неминуемую развязку на несколько месяцев?

За окном солнышко светит, легкий бриз приятно холодит разгоряченную кожу, небо чистое-чистое, как глаза новорожденного ребенка. А на душе черные тучи. Схватить кусок сумели, теперь бы его удержать, а потом еще и переварить. Не каждая чайка, выхватившая из воды рыбину, сможет ее съесть: слишком много подле нее конкуренток криком исходят и норовят добычу отнять.

– Надо бить сейчас, – сказал, наконец, Демарат, – промедлим, подарим победу врагу. Все успеют подготовиться. А когда помирать, сейчас или через полгода... Нить давно спрядена и жребии наши взвешены.

Не сомневался Лагид в предводителе наемников. Эти люди не выбирают своими вождями нерешительных и авантюризма им, кормящимся с кончика копья, не занимать.

– Надо бить, – подался вперед Неарх.

И этот храбрость свою, повязанную с толикой сумасшествия, давно доказал.

– Твоему родителю, Лагид, следовало назвать тебя Автоликом[35], – пробормотал Гарпал, глядевший куда-то в пустоту, сквозь своих товарищей.

– Да ну, вся Македония бы над ним потешалась, – хохотнул Неарх.

– О чем вы? – спросил Демарат.

– Лаг – заяц, на их языке, – пояснил критянин.

– А-а... – протянул эвбеец, – Волк, сын Зайца, это сильно.

– Ну, хватит скалиться, – осадил веселье Птолемей, – Гарпал, большинство голосов... Подготовку начать немедленно, отбирать лучших воинов. Займешься, Демарат. Неарх – корабли, Гарпал – припасы. Через пять дней выступаем.

Казначей только покачал головой.

– Ох, не любят боги дураков...

– Боги любят дерзких...

– ...обрекать на мучительные страдания, – закончил казначей.

Когда советники расходились, Птолемей вышел из комнаты первым. Неарх придержал Демарата за локоть в дверях и шепнул:

– Про отца Птолемея разное говорят.

– Что именно?

– Будто бы не Лаг вовсе его отец, а сам Филипп. Царь свою любовницу, гетеру Арсиною, за князя Лага выдал непраздной. Наградил, как говорят, князя за верность. Тот рода захудалого, рад был такой чести.

– Даже так? – удивился эвбеец, – Птолемей, выходит, единокровный брат...

– Всякое болтают, – буркнул за их спинами Гарпал.

Демарат многозначительно посмотрел вслед уходящему хилиарху, но ничего не сказал.

...Были сборы недолги, от Хиоса до Халки корабли выступали в поход...

А спустя два дня после отбытия флота Птолемея, в Театральной гавани появилось судно, с которого на берег сошел эпирский посол. Кратер.

Полисперхонт нашел Александра в палестре. Как удачно.

– Доброе утро, царь.

Александр, голый, разгоряченный борьбой, уже собирался уходить, намереваясь смыть пот и прилипший к телу песок, когда столкнулся в дверях с князем Тимфеи.

– Радуйся, Полисперхонт.

– Ты уходишь, государь? Позволь, я отниму еще немного твоего времени.

– Стоит ли говорить о делах в палестре?

– Это дело как раз уместно обсуждать именно здесь. Я хочу показать тебе кое-кого.

– Вот как? – приподнял бровь Александр, – и кого же?

– За этого человека просил похлопотать Кратер перед своим отъездом, сам не успел. Ты, государь, верно слышал о том, как Кратер отступал с поля боя у Врат? Он оставил заслон, сдержавший афинян и позволивший ему уйти.

– Разумеется, слышал, как и то, что те герои пали все до единого, но не сделали ни шагу назад.

– Не все. Около месяца назад один отряд из наших македонян, которых ты послал стеречь южные рубежи Эпира, повстречал идущего из Этолии человека. Каково же было их изумление, когда в сем путнике они узнали своего товарища, что одним из первых вызвался прикрывать их отход в том несчастливом сражении. Они давно уже оплакали его и даже соорудили кенотаф.

– Как же он выжил?

– Какой-то старик нашел его, тяжелораненного на кровавом поле и выходил. Весной воин узнал, что Кратер в Эпире и направился сюда.

– Что же, я рад, раз еще один из македонян не достался Аиду. Действительно, стоит взглянуть на сего доблестного мужа. Его следует наградить. Полагаю, он хотел бы вновь присоединиться к своим товарищам в строю фаланги, но, верно, утратил свое вооружение? Я не спартанец, не вижу в том бесчестья. В такой-то сече...

– Именно так, мой царь, но это еще не все. Ни я, ни Кратер, не стали бы беспокоить тебя без нужды. Мы сами могли бы снарядить воина, но тут есть одна сложность. Его раны оказались слишком тяжелыми и, несмотря на то, что он уверяет, будто совершенно поправился, мы видим, что это не так. Он хром. Подвижность ноги вряд ли восстановиться в прежнем виде и ему не осилить больше дальние переходы и бой в строю. Он не может стоять в фаланге.