Однажды в Голливуде - Тарантино Квентин

— Так, ну вот это она уже мне нарочно, — говорит себе Клифф.

Он дергает руль влево, и «кадиллак» срывается с Риверсайд-драйв на Форман и встает на открытой стоянке у обочины, на другой стороне от большого бежевого магазина ковров. Клифф выключает зажигание и Рил Дон Стила, потом выходит из «кадиллака» и переходит оживленную Риверсайд-драйв пешком. Минуя бар и гриль «Мани Три», идет по тротуару района Толука-лейк в сторону магазина пластинок «Хот Вакс».

Как только он толкает дверь магазина, прямо в уши бьет привязчивый хит «The Last Train to Clarksville» от The Monkees. Здесь пахнет так же, как нынче пахнет почти во всех магазинах для молодых. Какое-то сочетание благовоний и пота. Ассортимент перебирают еще четыре клиента, все — младше двадцати пяти.

Черный парень в дашики разглядывает одноименный альбом Ричи Хэвенса.

Девчушка, напоминающая пухленькую певицу Мелани из «детей цветов»[39], в которую влюблен Клифф, держит в руках Bookends Simon & Garfunkel.

Парень, выглядящий как сын кого-нибудь из армейских приятелей Клиффа, прочесывает отдел саундтреков.

Четвертый посетитель, как и водитель «Бьюика Скайларк», — тоже кудрявый парень, словно что-то среднее между Иисусом Христом и Арло Гатри. Он обсуждает будущее Ринго Старра после The Beatles с тощим двадцатидвухлетним продавцом с плоской рожей.

С тех пор как Клифф впервые услышал песню Тома Джонса «Делайла» три недели назад по радио, она не идет у него из головы. Ему хочется прислушаться к сюжету песни, но запомнился только припев. А ловить ее по радио бесполезно. Клиффа, что вполне естественно, притягивают песни о мужиках, убивших своих женщин.

Он подходит к стойке и спрашивает Плоскорожего, где у них тут восьмидорожечные кассеты.

— Ключ у Сьюзан, — говорит Плоскорожий. — Надо попросить Сьюзан, тогда она откроет витрину.

Оказывается, магазины считали восьмидорожечные кассеты настолько ценными, что прятали их под замком. Их нельзя было просто посмотреть, выбрать, какую хотел, и пойти на кассу. А нужно было попросить работника открыть запертую витрину ключом, после чего он будет стоять над душой и смотреть, как ты знакомишься с ассортиментом и выбираешь. И потом еще приглядывать, пока ты идешь к кассе и, собственно, покупаешь эту хреновину. Да, действительно, во внутреннем кармане пиджака куда проще спрятать восьмидорожечную кассету Rubber Soul, чем пластинку. И все-таки можно подумать, будто они торгуют бриллиантами. К тому же как-то странно предполагать, что все твои посетители — воры.

Не успевает Клифф спросить «Где Сьюзан?», как Плоскорожий показывает на золотистую блондинку из любительниц позагорать, одетую в застегнутый жилет «Левайс» и белые обтягивающие джинсы с нашивкой на заднем кармане «Keep on truckin»[40], Она украшает общественную доску объявлений, когда Клифф подходит к ней и спрашивает:

— Это ты будешь Сьюзан?

Та оборачивается и мгновенно улыбается Клиффу такой улыбкой, о которой Плоскорожий мечтал уже полгода. Волосы у Клиффа и Сьюзан настолько светлые, что, стоя рядом, они напоминают два солнца из разных галактик, вращающиеся на одной орбите. Девушка подтверждает собрату-блондину, что она в самом деле Сьюзан.

— Откроешь для меня витрины с кассетами?

Она невольно корчит мину, мгновенно сообщающую Клиффу, что для нее эти кассеты как кость в горле, хотя Клифф сомневается, что хозяин магазина готов платить ей за украшение доски объявлений.

Голосом без интонации, как будто обязательным для этого типа спортивных сексапильных пляжных блондинок из Калифорнии, Сьюзан говорит:

— A-а... ну да, без проблем. Схожу за ключом. — Она показывает, где стоит витрина. — Встретимся у кассет.

Клифф провожает взглядом ее задницу в белых обтягивающих джинсах, исчезающую за занавеской из бус, хотя, раз ключ от кассетной витрины всего один и доверен ей, он должен лежать у нее в кармане, а не в столе в каком-то чулане за занавеской из бус.

Переходя к искомой витрине, он так и чувствует ненависть Плоскорожего. Если бы Клиффа кто-то спрашивал, он бы сказал, что у Плоскорожего наверняка был шанс со Сьюзан месяца четыре-пять назад. Но если тот до сих пор ничего не сделал, она, видимо, сочла его бесполым чудом в перьях, и теперь уже неважно, как часто они ходят после работы посидеть в кафешке с пивом и пиццей. По мнению Клиффа, лучше бы Плоскорожему сосредоточиться на миловидных посетительницах.

Клифф проглядывает выбор кассет за запертым стеклом в поисках «Делайлы» Тома Джонса среди других названий. Steppenwolf. The Fifth Dimension. Иэн Уиткомб. Кросби, Стилз и Нэш. Бродвейский мюзикл «Волосы». Оригинальный саундтрек «Грека Зорбы». «Alice’s Restaurant» Арло Гатри. Сольный альбом Мамы Кэсс. Две кассеты Билла Косби. Какой-то комедийный дуэт Хадсон и Лэндри, о котором Клифф слыхом не слыхивал.

Пляжная блондинка возвращается и отпирает витрину, с силой дергает за ручку и с шумом отодвигает крышку. Клифф наклоняется разглядеть названия. Чувствует, как его самого разглядывает Сьюзан, положив руку на выставленное бедро. Находит, что искал, и вылавливает «Лучшие хиты Тома Джонса». Сьюзан тихо, но слышно хмыкает и прикрывает улыбку рукой.

Он поднимает брови.

— Что? Смешно, что я выбрал Тома Джонса?

Золотоволосая Сьюзан кивает, словно говорит:

«Ну да, не без этого».

Клифф выходит из музыкального магазина (все еще слегка злой на Сьюзан) на тротуар, с бордовым пакетиком с логотипом «Хот Вакс». Двигает на угол Риверсайд-драйв и Форман, чтобы перейти улицу к своей машине. И тут снова замечает на другой стороне ее. Босоногая брюнетка с пышной шевелюрой, в обрезанных джинсах и вязаной майке, — видимо, дожидалась его возвращения у кремово-желтого «кадиллака». Завидев его на углу, она подпрыгивает и исступленно машет. Когда Клифф наконец дожидается зеленого и переходит оживленную улицу по направлению к машине и длинноволосой босоногой хиппи-брюнетке с огурчиками, он кое-что замечает. Она моложе, чем казалось через грязное лобовое стекло. Насколько моложе, он точно сказать не может. Но явно попытается прояснить этот вопрос.

Длинноволосая босоногая хиппи-брюнетка с огурцами говорит, облокотившись на его «кадиллак»:

— Похоже, три — волшебное число.

— Я думал, наш третий раз был на Риверсайд-драйв и Голливуд-вэй, — заявляет блондин в желтой гавайской рубашке. — И ничего волшебного там не случилось.

— Придирчивый какой, — дразнит длинноволосая босоногая хиппи-брюнетка с огурцами. — Ладно, мистер Дотошный, будь по-твоему, — и очень наигранно произносит: — Четыре — волшебное число.

«Да сколько ей лет, блин?» — думает Клифф.

— Как огурчики? — спрашивает он.

— Отличные, — отвечает длинноволосая босоногая хиппи-брюнетка с огурцами. — Из дорогих.

Клифф поднимает брови — мол, «рад за тебя».

— Подвезешь? — умоляет она голосом милой девочки, а потом ради эффекта закусывает нижнюю губу.

— А куда делся Берни? — спрашивает он.

— Кто?

— Парень в «Бьюике Скайларке».

Она вздыхает.

— Похоже, он ехал не в мою сторону.

— А какая сторона — твоя? — справляется Клифф.

Явно несовершеннолетняя, приходит к выводу

Клифф, но насколько? Ей не четырнадцать и не пятнадцать. Вопрос:      шестнадцать или семнадцать?

А может — чем черт не шутит, — восемнадцать? И тогда официально она совершеннолетняя — по крайней мере, если спрашивать управление шерифа округа Лос-Анджелес.

— Я в Четсворт, — сообщает она.

Он невольно хмыкает.

— Четсворт?

Она кивает как будто всем своим марионеточным телом.

Клифф спрашивает с усмешкой:

— То есть ты просто гоняешь автостопом взад-вперед по всей Риверсайд-драйв, пока кто-нибудь, у кого полно времени и бензина, не согласится довезти тебя в сраный Четсворт?

Она отмахивается от его недоверия.