Однажды в Голливуде - Тарантино Квентин

— Много ты понимаешь. Туристы обожают меня катать. Это их любимый момент отпуска в Лос-Анджелесе...

Она бурно жестикулирует, и тут он замечает, насколько у нее крупные руки. «Боже мой, какие длинные пальцы, — думает он. — Им самое место на моем хуе, да чтоб сжимала покрепче, а большим пальцем потирала головку».

— ...до конца жизни будут рассказывать о том, как подвезли голливудскую хиппи...

Пока она щебечет, он бросает взгляд на ее ступни. «Хрена, тоже ведь немаленькие».

— ...до киноранчо.

Секунда.

Вторая.

Третья.

Четвертая.

— До «Киноранчо Спана»? — наконец спрашивает Клифф.

Лицо Дебры Джо озаряется.

— Ага!

Клифф переносит вес с правой ноги на левую и подсознательно перекладывает бордовый пакетик «Хот Вакс» с кассетой из левой руки в правую, уточняя:

— То есть ты туда едешь, на «Киноранчо Спана»?

И снова ее копна волос кивает в кукольном подтверждении и в сопровождении «угу».

— И зачем? — спрашивает Клифф с неподдельным интересом.

— Я там живу, — отвечает она.

— Одна?

— Нет. С друзьями.

«Чего-чего?» — думает он. Сперва, когда она только сказала про «Киноранчо Спана», Клифф решил, что она просто хиппи-внучка или хиппи-сиделка старика Джорджа. Но когда хиппи говорят «друзья», они имеют в виду других хиппи.

— Итак, — уточняет он, — давай еще разок: ты и куча друзей вроде тебя живете на «Киноранчо Спана»?

— Ага.

Каскадер сперва катает эти новости в голове, потом открывает для нее дверь со стороны пассажира.

— Заскакивай, подброшу.

— Отлично! — восклицает она, влезая на сиденье.

Клифф хлопает за ней дверцей. Обходя «кадиллак» к водительской двери, переваривает сведения, которые только что сообщила ему длинноволосая босоногая хиппи-брюнетка с огурцами. Если она сказала правду, то на ранчо Слана, похоже, творится что-то странное. В конечном счете, наверное, ничего такого, думает он. Но все-таки Джордж Спан уже стар, не повредит его проведать. Надо-то всего лишь проехаться до Четсворта. Сегодня ему больше нечем заняться. Почему бы и не заглянуть к старому другу. А тем временем он намерен флиртовать с Локтями-Коленками и, может, разузнать побольше об этих самых «друзьях» и откуда они такие взялись.

Скоро они несутся по Риверсайд-драйв. По радио шутит Рил Дон Стил во время рекламы масла для загара «Таня». Дебра Джо, которую подвозят часто, немедленно начинает командовать, как доехать до ранчо.

— Значит, надо выехать на Голливуд-фривей...

Клифф перебивает:

— Я знаю, как ехать.

Она откидывает голову с копной волос на подголовник и с интересом оглядывает блондина в гавайской рубахе.

— Ты что, какой-то старый ковбой, который снимался на ранчо в кино?

— Вау, — восклицает Клифф так, что застает Дебру Джо врасплох.

— Что? — спрашивает она. Он отвечает, пока вертит руль:

— Просто удивляюсь, как точно ты меня описала. Какой-то старый ковбой, который снимался на ранчо в кино.

Дебра Джо смеется:

— Так ты снимался на ранчо в вестернах?

Он кивает.

— В былые деньки? — добавляет она.

— Ну, если под былыми деньками ты имеешь в виду телевидение восемь лет назад, то да, — говорит он.

Дебра Джо закидывает огромные чумазые ступни на приборку «кадиллака», прижимает грязные пятки к гладкому холодному лобовому стеклу и спрашивает:

— Ты был актером?

— Нет, — отвечает он. — Я каскадер.

— Каскадер? — возбужденно переспрашивает она. — Это же намного лучше!

— Правда? — спрашивает он. — Почему это «намного лучше»?

— Актеры — фуфло, — говорит она с видом знатока. — Они просто повторяют слова, которые за них пишут другие. Понарошку убивают людей в своих дурацких сериалах, пока во Вьетнаме каждый день людей убивают по-настоящему.

«Ну, можно, конечно, взглянуть и с такого угла», — думает Клифф.

— Но каскадеры? — продолжает она. — Вы совсем другие. Вы, на хрен, с крыш прыгаете. Поджигаете себя. Вы приветствуете страх. — Затем углубляется в философию, подхваченную у Чарли: — Только приветствуя страх, можно покорить свою истинную суть. Покорить страх значит стать непокоримым, — говорит она с довольной улыбкой на красивой мордашке.

«Это еще что за хрень», — думает, но не озвучивает Клифф, выруливая на Голливуд-фривей на север.

В передаче «Биг 93» по радио KHJ звучит новая песня The Box Tops «Sweet Cream Ladies, Forward March».

Успешно влившись в движение, Клифф решает узнать:

— Как тебя зовут?

— Друзья зовут меня Киской.

— А на самом деле?

— Ты не хочешь быть моим другом?

— Конечно я хочу быть твоим другом.

— Тогда я уже сказала: друзья зовут меня Киской.

— Тоже верно. Рад знакомству, Киска.

— Алоха. Ты знаешь, что «алоха» значит и «здравствуй», и «прощай»?

— Вообще-то знаю.

Коснувшись плеча его желтой рубашки:

— Ты что, гаваец?

— Нет.

— Так как тебя зовут, мистер Белый?

— Клифф.

— Клифф?

— Да.

— Клиффорд или просто Клифф?

— Просто Клифф.

— Клифтон?

— Просто Клифф.

— Не нравится Клифтон?

— Это не мое имя.

Она опускает ножки с приборки и хватает бордовый пакетик «Хот Вакса» с переднего сиденья.

— Что тут у тебя?

— Эй, минутку, мисс Невоспитанность, — протестует Клифф. — Сперва спроси разрешения.

Она сует в пакетик свою ручищу, извлекает восьмидорожечную кассету «Лучшие хиты Тома Джонса» и разражается смехом.

В противоположность своей реакции на усмешку Сьюзан на подколку Киски Клифф улыбается.

— Слушай, иди ты, оборзевшая хиппи. Нравится мне «Делайла». Какие-то проблемы?

Поднимая кассету с фотографией Тома Джонса, она саркастично спрашивает:

— А что такое, у них закончился Энгельберт Хампердинк?

Наклонившись к ней поближе:

— Он мне тоже нравится, что пристала?

Она отмахивается широкими ладонями — мол, «без проблем»:

— Эй, Марк Твен сказал: «Если бы все люди думали одинаково, никто не играл бы на скачках».

— Так Марк Твен и сказал? — спрашивает он. Она пожимает плечами.

— Ну как-то в этом роде.

Ее длинные пальцы срывают с кассеты целлофан. Она снимает картонку, в которой сидит громоздкая пластмассовая кассета, потом переключает магнитолу «кадиллака» с радио на проигрыватель.

The Box Tops вырубаются.

Пока Клифф одним глазом приглядывает за ней, а вторым — за Голливуд-фривей, Киска вставляет кассету. Раздается громкий щелчок, потом секунду-другую они слушают из динамиков просто шипение, а потом в полном стерео гремит грандиозный хит Тома Джонса «Что нового, Киска?».

— Ладно, — признает Киска. — Эта песня мне нравится.

Она поворачивает ручку и делает погромче, начинает двигать под музыку плечами, исполняя для Клиффа небольшой сексуальный танец на пассажирском сиденье «кадиллака». Поднимает ноги с пола и подворачивает под попку. Потом, привстав на коленях, расстегивает металлическую пуговицу на обрезанных левайсах.

Клифф, до сих пор не издававший ни звука, поднимает брови.

«Ладно, может, это и стоит всего бензина до Четсворта», —думает он.

В ответ на его реакцию брюнетка поднимает коричневые брови, похожие на двух гусениц, и расстегивает ширинку шортиков. Затем стягивает их с задницы и ног, пока они не оказываются в ее руке, и обнажает испачканные розовые трусики с маленькими вишенками. Она крутит левайсы на пальце в такт напоминающему каллиопу пианино из «Что нового, Киска?», потом бросает их на пол.

Покачивая задницей под вокал Тома, Киска подцепляет большим пальцем грязные розовые трусики с вишенками, медленно спуская с ног и их. Затем ложится спиной к дверце и раздвигает ноги, открывая водителю лес темных лобковых волос. Волос таких же буйных и густых, как и на голове.

— Нравится, Клифф? — спрашивает она.

— Еще бы, — честно говорит он.