Барон по призванию. Путь дворянина - Владислав Игоревич Миронов

Холодный осенний дождь лил весь вечер, от чего бородатый худощавый хозяин таверны Норт с квадратным лицом недовольно бурчал и натирал разболевшиеся от погоды колени. Переводя взгляд с трепыхающегося пламени свечки на сырой пейзаж за окном, он предполагал, что следующие постояльцы, которые, по привычному расчету, должны прибыть уже послезавтра, теперь задержатся из-за непроходимой грязи. Дорогу напротив ворот размыло настолько, что любой, кто попробовал бы въехать на постоялый двор «Медвежья упряжь» в такую погоду, непременно бы утонул. Ливень не стоял непроглядной водяной стеной до самого горизонта: он все время шевелился, волнуясь и меняя угол падения капель, будто бы кнутом хлеща по крыше таверны, силясь снести толстый частокол, отделяющий территорию владений Норта.

В трети дня пути от «Медвежьей упряжи» находился перекресток у города Ореншпиль, дороги из которого вели в Эгте, на юго-восток; в лес Фирстенцвайг на юг; и на юго-запад, к Фестунгу. Обиднее всего то, что дорога Фестунг-Ореншпиль была приведена в порядок и всячески ухожена, в отличие от южного пути Рунбронду, а еще вела в обход леса Фирстенцвайг, что, несомненно, было безопаснее. Это приводило к тому, что ручеек торговых повозок и путешественников, циркулирующий по королевству Фестунг туда-сюда, неумолимо струился мимо «Упряжи», располагавшейся недалеко от города-крепости. На расспросы о тяготах ведения торговли на отшибе Норт отвечал, что не помнит причин неудачного расположения «Упряжи», но он врал. Тавернщик отлично помнил, что купил землю, поддавшись на всяческие гарантии и прогнозы, мол, король собирается пустить лес Фирстенцвайг на древки для копий «Стального движения», однако прошло несколько лет, а сосны все так же грозно покачивались на горизонте, укрывая могучими лапами вольферов, разбойников и прочие опасности, отпугивающие клиентов.

Брызги разбивающихся о подоконник капель вдруг затушили свечу, осталось только зеленое пятно в глазах. Норт потер веки кулаком, протяжно зевнул и собрался закрывать ставни, когда увидел две верховые фигуры. Кони, разбрызгивая грязные реки под копытами, проскакали на постоялый двор и встали возле таверны. Наездники в длинных тканевых плащах спешились и, хлюпая, подошли к парадной двери. Тавернщик засуетился, окликнул дочь Астру и конюха. Последний тотчас выбежал из конюшни и увел скакунов под крышу, распрягать, а девушка поспешила открывать дверь посетителям.

– Добро пожаловать в таверну «Медвежья упряжь», – услышал Норт певучий голосок дочери с первого этажа. Гости, судя по интонации, ответили что-то приветственное. Один голос был тихим и спокойным, а второй оказался гораздо ниже и враждебнее. Поспешив спуститься с лестницы, Норт бросил взгляд сначала на новых постояльцев, а потом на столы в зале – проверить порядок.

Новоприбывшие сильно различались во всем. Один был почти старик, ростом не более четырех футов, выглядел жалким и потрепанным. Промокший до нитки, он выражал смертельную усталость от дороги, равно как и от жизни в целом. Он был сед, худ, а желтизна кожи говорила о болезненном состоянии. Второй персонаж, наоборот, был огромен, почти семь футов, широкоплеч и рукаст. Одеждой ему служили разорванная на груди камиза без рукавов, потому что иначе он попросту не смог бы натянуть ее на торс, и дублет, который также было невозможно завязать. Квадратный широкий подбородок и сломанный нос невольно вызывали в сердце наблюдателя не самые приятные опасения. Груда мышц, стоящая сейчас в комнате, явно не была обычным работягой с каменоломни или лесорубом. Этот умел рвать на куски плоть людей и животных беспощадно и уверенно. Великан громко сопел, раздувая широкие, толщиной с большой палец, ноздри, и бегал глазами по помещению, будто бы проверял порядок вместе с хозяином.

В обеденной зале, помимо хозяина с дочерью и новых гостей, было еще несколько человек: группа пебелей в серых одеждах, не похожая ни на торговцев, ни на путешественников, ни на паломников; господин в желто-коричневом дублете, слегка испачканном в дороге, да семья из жены с мужем и ребятенка, спящего на лавке возле родителей.

Астра расспросила промокших под дождем путешественников о предпочтениях в еде и пригласила их к огню, погреться и обсохнуть. Капли тропинкой проследовали за мужчинами до самого камина, и теперь на деревянном полу постепенно образовывалась лужа. Старик взял свою серую бороду в кулаки, выжал, словно кусок ткани. Поднеся руки к пламени и иногда потирая ладони друг о друга, он что-то тихо говорил великану, который удобно устроился, сложив ноги крестом и опираясь локтями на колени. Эти двое беседовали не слишком долго, скоро старик движением руки подозвал милую Астру к себе.

– Милая, не подскажешь, сколько людей сейчас гостит в «Медвежьей упряжи»?

Девушка ненадолго задумалась, оглядывая зал, и вскоре ответила:

– Все, кто есть, господин, сейчас здесь или разбрелись по комнатам. Поздняя пора.

– Я понимаю, – терпеливо улыбнулся старик, обнажив черные гнилые зубы, от вида которых девицу передернуло. – Но я хочу знать, сколько сейчас тут человек?

– Еще четверо помимо тех, кого вы можете видеть, уже спят, господин.

– А слуги? Сколько у вас с отцом слуг, милочка?

– Конюх, две служанки, несколько рабочих… Немного.

– Мы с другом просто хотели узнать, найдется ли место для наших друзей. – Старик пытался говорить как можно нежнее и сдержаннее, но что-то в его голосе и самом существе не нравилось Астре. На долю мгновения ее зоркий юный глаз улавливал черту кровожадности и предвкушения в морщинах сгорбившегося перед огнем старика. Привыкшая доверять чутью, дочь тавернщика еще раз оглядела гостей, и если старик просто вызывал неприязнь и беспокойство, которое и породило дальнейшее недоверие, то от второго, здоровяка, так и веяло опасностью. Нет, не из-за того, что ему приходилось наклоняться, чтобы пройти в дверной проем, и не из-за массивных рук, а из-за глаз. Они были пустыми и бездушными, страшнее, чем у животного. Даже в глазах вольфера можно прочесть злость, голод или страх, а очи этого существа больше походили на рыбьи. Никаких эмоций, никаких чувств; каменное лицо, будто ожившая скульптура.

– О каких друзьях изволит говорить господин? – Астра выдавила из себя улыбку и учтиво поклонилась.

– Завтра нас догонят наши друзья, – снова послышался поддельно нежный голос деда. – Они торговцы, а мы с товарищем следим, чтобы на пути не было опасности. И заодно ищем место для отдыха всей компанией.

– Что ж, милый господин. Вы можете не волноваться – в «Медвежьей упряжи» мест и еды хватит всем. Если будет нужно, мы даже сделаем новые кровати, только бы угодить посетителям. А сейчас прошу извинить меня, я должна помочь служанкам на кухне.

С этими словами Астра скорым шагом отправилась в сторону кухни, но свернула в коридор, где столкнулась с отцом.

– Папенька, они меня пугают! – с ходу выпалила девица. – Это злые люди, нутром чую! От них кровью за версту несет, а глаза пустые! Прогоним их, папенька!

Норт непонимающе отстранился, но тут же исправился и постарался успокоить побледневшую дочь, взяв ее руку,