Барон по призванию. Путь дворянина - Владислав Игоревич Миронов

– Ну, ладно, хватит. Одна монета, братва? Давайте сюда. – Корст указал пальцем на квадрат.

Грэгг скрестил руки на груди. Красавчик нахмурился и усмехнулся.

– Ты назвал меня лжецом? – подал голос Тролль.

– Может, ты ее и положишь на место? – кивнул Элизар.

Взгляд Красного перебегал с одного атамана на другого.

– Мужики, я не понял. Я что, похож на идиота? Мы вот-вот будем делить пять тысяч золотых! Да мы сможем по титулу купить, по дому, и мальчишку с платочком нанять, чтобы задницы нам подтирал! Какого червя мне красть один вонючий гольден?

– Так какого червя это делать мне? – Грэгг с претензией склонил голову.

– Может, потому, что по расчетам ты должен получить тысячу шестьсот шестьдесят шесть гольденов и шесть шри?

– При чем тут шри? Шри – брызги! – махнул рукой старший, заранее привыкая к богатству.

– А при том, что у нас тут нет шри, только гольдены. И ты не сможешь получить свои шесть десятых, поэтому решил стырить один целый гольден. Я правильно говорю?

– Верно. – Грэгг, как всегда, оставался немногословным.

Корст перешел к защите:

– Да плевать мне на эти шесть десятков, или как там?!

– Тогда че ты взъелся? – провокационно дернул головой Красавчик.

– Первый же сказал, – кивнул Грэгг.

Корст положил ладони на стол и начал медленно подниматься со стула. Заметив это, два атамана напряглись и незаметно поставили ноги на пол, чтобы, в случае чего, вскочить.

– Так, может, это один из вас, псов, слизал монету, потому что мне достается тысяча шестьсот шерсть шес…. Тьфу, дохрена мне достается, а вам по половине моей доли! Вот и решили отыграться?

– Ты назвал меня лжецом? – повторил Тролль, но уже с большим ударением на последнее слово.

– Я этого не делал, – отрезал Элизар.

– Это еще почему?

– Потому что я это знаю.

– А я знаю, что я этого не делал!

– Я тебе не доверяю.

– Я тебе тоже.

Красавчик вдруг понял, что они с Корстом уже склонились над столом нос к носу и готовы вцепиться друг в друга, но положение спас Тролль:

– Братва, уймитесь! Если это не я, не Красавчик и не Красный…

Элизар выпрямился. Корст тоже.

– Может, это…

– …девка?

Разумеется, Корст ничего не сказал о шкатулке ни Троллю, ни Красавчику. Для них эта гора денег появилась из тайника тавернщика Норта, потому золото и нашлось, когда в комнату затолкали Астру, но Красный-то знал, что все, кроме одной, монеты – дары диковины. Но не могла же диковина выдать такую странную сумму? Такую… некруглую. Атаманы уже уверились, что это девушка украла монету, и были готовы устроить ей допрос с пристрастием, но с того момента как шкатулка начала извергать монеты, ситуация в корне изменилась. Астра – ключ к богатству. Диковина явно слушается ее или жалеет, неясно. Смысл в том, что лучше бы Корсту склонить девушку на свою сторону и регулярно вытягивать золото мешками по доброй воле, чем все время избивать ее, пока бедная однажды не сбежит, не сойдет с ума или не сведет счеты с жизнью. Другого человека, который влиял бы на шкатулку столь благотворно, просто не существует.

– Это не девчонка, – покачал головой Корст. – Я ее… обыскал перед тем как закрыть в комнате.

Атаманы недоверчиво посмотрели друг на друга, потом на Красного.

– Тщательно? Карманы проверил, все щели облазил? – пошло улыбаясь, спросил Элизар.

– Да, все. – Корст поймал себя на том, что не съязвил и не оскорбил никого в ответ, как то было принято.

– Ничего он не проверил, мужеложец, – махнул рукой Грэгг и направился к двери. Красавчик за ним.

– Эй, эй, а ну, стоять! Стоять, я сказал! – Корст заревел, как медведь, срывая голос, пытаясь напугать своих подельников. Они остановились. – Тут я решаю, кто че будет проверять, ясно ва-а-а-ам?! Пасть порву и хаундам скормлю, братья песьи!

В тот момент Корст Красный полностью оправдывал свое прозвище: лицо налилось краской, побагровело, на лбу вздулась вена, глаза налились кровью, как у разъяренного быка. Красавчик Элизар еле заметно перевел дух. Грэгг Тролль и вовсе виду не подал, но оба кивнули и вернулись за стол. Корст тоже.

– Пофиг на эту монету. Вычти из меня, – закончил спор старший, и Элизар принялся считать.

– Старший получает треть общего дохода – тысяча шестьсот шестьдесят пять гольденов. После этих слов Красавчика Тролль одну корзину передвинул к Корсту, а из второй начал отсчитывать шестьсот шестьдесят пять монет.

– Атаманы получают по одной шестой, то есть по восемьсот тридцать четыре монеты. Остальные деньги, тысяча шестьсот шестьдесят девять монет, достаются босякам, коих двадцать шесть душ. Шестьдесят четыре монеты на брата. И три монеты должно остаться.

Как только золото распределили, на столе осталось две монеты, которые красавчик и Грэгг забрали себе. Дележ посчитали приемлемым.

Джоза не торопясь спустился вниз, на первый этаж. Солдаты нашли несколько простых лежаков, разместили их у камина, разожгли огонь, поснимали кожаные доспехи, шлемы и улеглись. Капитан же принялся ходить вокруг и осматривать разоренную таверну. Повсюду был хаос. Большинство трупов лежали на улице, под окном, но некоторые остались на полу: зарезанные, задушенные, избитые до смерти. Все это было так ужасно, так бесчеловечно. Даже на войне существовали… правила, что ли? Какие-то стандарты, понятие чести, милосердия по отношению к пленникам, но убивать, да еще с такой жестокостью… Зачем? Вот лежит мужчина с распоротым животом. Что плохого он сделал? Попробовал защититься? А вот задушенная девушка в разорванном переднике. Попользовали, ясно… Но зачем же душить? Еще двое мужчин. Один из них просто огромен. Наверное, каменщик. Может, у него есть семья, которую он пытается прокормить своим нелегким трудом? А вот лежит…

Джоза остановился, закрыл глаза и невольно отвернулся. Мертвый ребенок. Это уже слишком. Даже для грабителей. Губы капитана сжались, внутри загорелось пламя бешеного гнева и жалости к маленькому человечку. В глубине души он понимал, что нужно быть просто чудовищем, чтобы сделать подобное, но одна маленькая мыслишка прыгала у него в голове:

«Это дело рук предателя-барона! Я читал в его деле – мертвый сын, мертвый сын! У барона помешательство, он убивает женщин и детей! Он мстит тем, у кого есть семьи! Мстит за то, что потерял свою! Убью его, я убью его!»

Джоза вышел во двор и сразу направился к навесу с дровами. Из них капитан сложил погребальный костер и вернулся в дом. Оттуда он вынес тело ребенка, накрытого простыней, положил сверху. Потом прошел в дом и принес головешку из костра. Огонь, будто оголодавший после ливня, вцепился зубами в сухое дерево и принялся расти. Сначала он поглотил самые тонкие ветки, потом перекинулся на поленья. Постепенно пламя стало огромным, и теперь был виден только силуэт лежащего в костре человечка.

На шум костра выбежали почти уснувшие солдаты и увидели Джозу с медальоном Матерь-Древа в руке. Он тихо читал молитву, склонив голову. Бойцы в сапогах и рубахах подошли к огню и