Тайная игра - Анастасия Юрьевна Воскресенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первый же вдох был как глоток шампанского, а все волоски на теле встали дыбом. Под кожей пронесся поток колючих искр, и в груди что-то раздвинулось, ожило и распахнуло крылья. Лео ощутил, что стал больше, выше, шире, мудрее и сильнее… Он помотал головой.
Долина, волшебная долина. Дом родной. Неудивительно, что маги в своей долине чувствуют себя всемогущими и неуязвимыми.
Стоит иногда выходить наружу, чтобы протрезветь хотя бы немного.
В трансценденте, возле воронки, интенсивность мезлы гораздо сильнее, но повышается она постепенно, успеваешь приготовиться. А такой резкий скачок – как стакан горячего бренди на голодный желудок.
Лео досчитал до десяти, несколько раз медленно вдохнул-выдохнул, привычно унимая эйфорический всплеск в крови и радужные вспышки перед глазами.
Светильники под арочными сводами, уловив движение, один за другим начали загораться. Волна золотистого света покатилась вперед, указывая дорогу. Но Лео не собирался выходить в общие залы, всегда полные челяди, вассалов и гостей: ему не хотелось ни с кем встречаться.
Он прошел по коридору метров десять и свернул на боковую лестницу, винтом пронзающую недра башни. Начал спускаться, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться на сточенных временем ступенях – слишком узких, и еще более сужающихся к центру, и слишком высоких, будто не для людей высеченных. На самом деле и правда не для людей – для големов, прислуги и охраны, а кто же думает об их удобстве?
Лео намеревался пройти через кухни и мастерские на задний двор, а оттуда уже спуститься в долину. Собственно, аргилус для своих нужд он мог взять на складах или в мастерских, но объясняться с мастерами хотелось еще меньше.
Однако двумя этажами ниже на узенькую площадку вышагнул массивный четвероногий голем. Это был Ланс, сенешаль Замка Ястреба, главный распорядитель двора, креатура старинная и практически самостоятельная. Размерами он не уступал Дугалу, однако был короче, выше и компактнее, имел две руки в белоснежных перчатках и больше походил на кентавра, одетого в объемный бархатный лилово-черный плащ-попону и бархатную же треуголку. Его алебастровая личина, напоминающая венецианскую маску-бауту, смотрела непроницаемо-черными прорезями.
– Лео, – сказал он строгим голосом Адальберты Гавилан, хозяйки Замка Ястреба, – куда это ты так торопишься? Не хочешь ли поздороваться с бабушкой? О-очень не хорошо шмыгать по углам, словно ты мышь какая-то.
– Да, бабушка. – Лео понурил голову и послушно вышел в галерею вслед за големом. – Извини, пожалуйста.
Глупо было пытаться проникнуть в замок тайком – у Берты везде глаза и уши.
– Ты отвратительно выглядишь. – Ланс оглянулся через плечо, всколыхнув ворох унизанных рубиновыми колечками манипул, – И что на тебе надето? Ты в таком виде посещаешь Королевский Университет?
– Это обычный городской костюм, он делает меня незаметным в толпе.
Бабушка полагала, что Лео все еще продолжает свое студенчество. Она считала это дурацкой прихотью, внушенной внуку ее младшим сыном.
С Беласко у нее были непростые отношения, они сильно ссорились, но до материнских проклятий дело не дошло – он все-таки ее последний оставшийся в живых ребенок. Две старшие дочери – мать Лео и тетка Регина, супруга Красного Льва – трагически погибли вместе со своими мужьями и старшими детьми… а также с половиной Венеты, но Венета Берту Гавилан интересовала мало.
С тех пор Берта поумерила негодование, стала гораздо более терпимой. Она не теряла надежды вернуть внука под свое крыло и сделать из него «порядочного Гавилана». Уже то, что она не позволила Лансу самому поприветствовать Лео, забрала у сенешаля голос и инициативу показывало, что настроена она решительно и спорить с нею не стоит.
Ланс остановился перед пустым простенком и начертил на мраморной облицовке глиф, активирующий сеть внутренних порталов. Бабушке не терпелось заполучить внука в когтистые лапы. Секунда свистящей пустоты – и Лео вслед за Лансом шагнул в покои Берты.
Они находились так высоко, что из больших стрельчатых окон невозможно было разглядеть земли – только белую пуховую равнину облаков с редкими прорехами, раскинувшуюся до самого горизонта, да несколько сверкающих на солнце шпилей соседних башен. Лео помнил, что здесь, в этих комнатах, никогда не бывало пасмурно, и если в долине шел дождь, то здесь всегда светило солнце.
Фэй Берта вышла из соседней комнаты – высокая пепельноволосая женщина в серебристом платье. На ее левой руке сидел большой сокол-балобан, вцепившись когтями в кожаную изукрашенную золотыми накладками рукавицу.
– Здравствуй, дорогой, – сказала она Лео гораздо более мягким голосом против того, каким говорила через Ланса, – надеюсь, у тебя найдется полчасика поболтать со мной?
– Конечно, бабушка.
Она пересадила птицу на золоченый шесток с присадой – такие стояли повсюду в ее покоях, – сдернула и кинула в кресло рукавицу и протянула обе руки к Лео.
Тот послушно пришел в объятия, наклонился, позволив Берте потрепать себя по волосам. От бабушки, как всегда, пахло морозом, птичьими перьями и ветром.
Сама же она отстранилась и сморщила нос:
– Фу, Лео, этот гадкий дух пропитал тебя насквозь! Как вы там все живете, и ты, и Беласко, и дети несчастной Кристины, неужели вы не ощущаете, что на вас налипло? Этот запах… неудачи, ущербности, бедности… у меня даже слов нет, чтобы описать. Ты словно испачкался в тине, чтобы не сказать хуже. Как вы добровольно живете в этом… в этом…
– Я потому и не хотел тебе на глаза показываться. – Лео развел руками. – Знал, что почуешь.
– Отправить бы тебя помыться, но ты же сбежишь… уф, – она поднесла пальцы к носу, – от уборщиков внизу и то лучше пахнет. Проходи. – Она посторонилась, пропуская внука во внутренние комнаты, – Я как раз собиралась чаю выпить.
В спину Лео дунуло свежим ветром, взъерошив волосы, запахло снегом и талой водой – Берта кинула очищающий глиф, хотя то, что она унюхала, мановением руки не очистишь.
Сердцем бабушкиных покоев – и Замка Ястреба – была круглая зала, гораздо более высокая, чем широкая, окруженная тремя этажами арочных сводов и накрытая хрустальным куполом.
Центр залы, как и проемы арок, занимали разновеликие насесты для множества хищных птиц. Лео – в который раз – остановился на пороге, чувствуя холодок под кожей. Несколько сотен зорких соколиных, ястребиных, орлиных глаз уставились на него яростно и дико, и он – в который раз! – ощутил себя мышью на ковре.
Мотнул головой, стряхивая неприятное
