Собрание сочинений в десяти томах. Том пятый. Драмы в стихах. Эпические поэмы - Иоганн Гете

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Иди, иди и будь уверен в том,Что можешь убедить меня, в чем хочешь.Учусь я притворяться и в тебеУчителя великого имею.Так нас казаться заставляет жизньТакими же, как те, кого бы вправеМы гордо презирать. Как ясно мнеИскусство все придворной паутины!Антонио меня прогнать желает,Но этого не хочет показать.Он мудреца разыгрывает роль,Чтобы меня нашли больным, неловким,Он представляется опекуном,Чтоб, как ребенка, унижать того,Кого нельзя принудить, как слугу.Так он туманит княжеские взоры.Я все же нужен, — рассуждает он,Природа мне дала прекрасный дар,Но слабостями многими, к прискорбью,Она сопроводила дар высокий:Неукротимой гордостью, чрезмернойЧувствительностью, сумрачным умом.Иначе быть не может: только разПрирода образует человека,И мы должны таким, каков он есть,Его терпеть; быть может, в добрый часДелить его восторги с наслажденьем,Как выигрыш нечаянный, а впрочем,Каким однажды он на свет родился,Его оставить жить и умереть.Могу ль узнать Альфонса твердый дух?Узнать того, кто верно охраняетСвоих друзей, непримирим к врагам?Я только узнаю мое несчастье.Да, это жребий мой, чтоб для меняМенялся каждый, — кто для всех другихНеколебимо верен, изменялсяМгновенно от дыханья ветерка.Иль человека этого приходМою судьбу мгновенно не разрушил?Не он ли зданье счастья моегоС его основ глубоких опрокинул?Ужель мне нынче это испытать?Как все ко мне теснились, так теперьВсе бросили меня; как раньше каждыйСтремился жадно мною завладеть,Так все меня отталкивают прочь,И почему? Ужели он одинМеня лишил любви и уваженья,Которыми я щедро обладал?Все от меня бежит. И ты! И ты!Уходишь ты, любимая княжна!Она мне в эти скорбные часыНе подала расположенья знак.Того ли заслужил я? Так привыклаМоя душа пред ней благоговеть,Когда я слышал голос, наполнявшийНевыразимым чувством грудь мою!Когда ее я видел, ясный светТемнел в глазах, влекли неудержимоМеня к себе ее глаза, уста,Колени подгибались, собиралЯ силы духа все, чтоб не упастьК ее ногам, и это опьяненьеЕдва я мог рассеять. Но теперьБудь крепким, сердце! Ты, мой ясный ум,Не дай себя туманить! И она!Я говорю, и сам едва я верю.Я верю и хотел бы умолчать.Да, и она! Прости ее, но правдыНе закрывай: да, и она, она!О, это слово я б не произнес,Пока во мне дыханье веры живо.Да, это слово — приговор судьбы,На гробовой доске моих мученийЕе рукой иссеченный в конце.Мои враги окрепли в первый раз,И силу я навеки потерял.Как воевать, когда средь вражьей ратиСтоит она? Откуда взять терпенья,Когда она мне не подаст рукиИ взор ее моя мольба не встретит?Об этом думал я и говорил,И это оправдалось слишком скоро!И прежде чем отчаянье когтямиТебе на части душу разорвет,Оплакивай лишь горький жребий свойИ только повторяй: да, и она!

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

САД

Альфонс. Антонио.

Вторично по желанью твоемуЯ Тассо посетил, я — от него.Настойчиво его я убеждал,Но он не оставляет прежних мыслейИ страстно просит, чтоб уехать в РимТы на короткий срок ему позволил.

Досадно мне тебе сознаться в этом,Но лучше это мне тебе сказать,Чем скрытностью усиливать досаду.Он хочет ехать — хорошо, егоЯ не держу, он хочет в Рим — пускай!Но только б у меня его не взялЛукавый Медичи или Гонзага!Что сделало Италию великой,За что сосед с своим соседом спорит,Есть обладанье лучшими людьми.Вождем без войска кажется мне князь,Который не собрал к себе таланты,И кто не внемлет голосу поэтов,Тот только варвар, кем бы ни был он.Я этого нашел, избрал себе,И я горжусь им, как моим слугой.И раз я много сделал для него,Его утратить было бы мне больно.

В смущенье я, ведь все ж лежит на мнеВина за то, что нынче здесь случилось,В моем грехе признаться я хочу,И дело милости твоей — простить,Но если бы ты думал, что не всеИспользовал я средства к примиренью,Я был бы безутешен. О, скажиМне ласковое слово, чтоб я сноваПришел в себя и доверял себе!

Антонио, ты можешь быть спокоен,Я здесь не нахожу твоей вины,Я знаю хорошо его характерИ слишком знаю то, что сделал я,Как пощадил его, как все забыл,Что от него, по правде говоря,Я мог бы требовать. Ведь человекГосподствует над многим, дух егоНи времени, ни горю не подвластен.

Коль многие хлопочут об одном,То не мешало б и ему подуматьО том, чтоб пользу принести другим.Кто так усовершенствовал свой дух,Кто знаниями всеми овладел,Которые позволено постигнуть,Не вдвое ли обязан над собойГосподствовать? Он думает об этом?

Должны мы никогда не знать покоя!Когда мы мним отдаться наслажденью,Для храбрости нам дан бывает врагИ друг для упражнения в терпенье.

А первый человека долг — разумноСебе питье и пищу выбирать(Ведь этим и отличен он от зверя) —Он исполняет? Нет, но, как дитя,Он любит все приятное для вкуса.Когда водой он разбавлял вино?Но пряности и крепкие напиткиГлотает он одно вслед за другимИ жалуется после на тоску,Горячность крови, бурный свой характерИ лишь бранит природу и судьбу.Я видел часто, как он безрассудноИ злобно спорит с лекарем своим.Ведь это — смех, коли смеяться можноНад тем, что мучит и его и всех.«Мне больно здесь, — он говорит с испугом. —Коль хвалитесь своим искусством вы,То помогите!» Отвечает врач:«Не делайте того-то». — «Не могу».«Питье примите». — «Нет, оно противно,Моя природа им возмущена».«Так выпейте воды». — «О, никогда!Боюсь воды, как бешеный!» — «Итак,Я не могу помочь вам». — «Почему?»«Одна болезнь усилится другими,И если вас они не умертвят,То будут больше мучить с каждым днем».«Прекрасно. Для чего ж ты врач? Ты знаешьМою болезнь и должен средства знатьПриятные, чтоб не страдал я вновь,От прежнего страданья избавляясь»,Смеешься ты, но это правда все,Из уст его ты, верно, это слышал.

Я часто это слышал и прощал.

Конечно, неумеренная жизньНам посылает тягостные сныИ в ясный день нас заставляет грезить.Не греза ль — подозрительность его?Он думает, что окружен врагами,Куда б ни шел. Его талант никтоБез зависти не может видеть, завистьРодит преследованье и вражду.Так жалобами докучал он часто.Ведь взломы, перехваченные письма,Кинжал и яд мерещатся ему.Ты это все исследовать велелИ что ж нашел? Ни тени, ни следа,Он не спокоен под охраной князя,Не радостен на дружеской груди.И ты ему покоя, счастья хочешьИ радости желаешь от него?

Ты был бы прав, Антонио, когда бЯ в нем искал моей ближайшей пользы!Но польза для меня и в том, что яНе жду прямых и безусловных выгод.Ведь все не одинаково нам служит:Кто пользуется многими, тот каждымВладеет на особый образец.Так научил нас Медичи пример,И это сами папы показали.Как снисходительно, с каким вельможнымТерпением они переносилиВеликие таланты, что, казалось,В их щедрой благостыне не нуждались!

Кто этого не знает? Только опытЦенить нас учит блага этой жизни.Он слишком рано многого достиг,Чтобы уметь довольно наслаждаться,О, если б он в борьбе приобреталТо, что обильно щедрыми рукамиЕму дарят, он силы бы напрягИ делался счастливей с каждым шагом.Ведь бедный дворянин уже достигСвоих желаний цели, если князьЕго избрал, позволил быть, как другу,С ним при дворе и кроткою рукойИз бедности извлек. И если онЕму дарит доверие и милостьИ на войне, в беседе иль в делахЕго перед другими возвышает,То думаю, что скромный человекЗдесь мог бы счастлив быть и благодарен.Сверх этого всего у Тассо естьПрекраснейшее счастье: на негоУже глядит с надеждою отчизна.О, верь мне: мрачные его причудыПочиют на большой подушке счастья.Но он идет, будь милостив к нему,Пусть ищет он в Неаполе и в РимеТого, чего не замечает здесьИ что лишь здесь опять найти он может.

Заедет он в Феррару на пути?

Еще побыть он хочет в Бельригуардо!Необходимейшие из вещейЕму послать он другу поручает.

Доволен я. Моя сестра с подругойВернутся скоро, я же буду домаСкорее их, поехавши верхом.Ты также, позаботившись о нем,Последуешь за ними. КастелянуСкажи, что может, сколько хочет, онОстаться в этом замке, до тех пор,Пока друзья пришлют ему пожиткиИ я ему отправлю письма в РимДля передачи. Он идет! Прощай!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ