«Додж» по имени Аризона - Андрей Уланов

– Ну-ну.

И все-таки, думаю, зуб даю, что наш это человек. Не знаю, с Херсона или из Гамбурга какого, но наш. Пусть аналитически я это обосновать не могу, но сердце чует.

– В общем так, – командую. – Постели-ка, нерядовая, брезент в кузове. Доставим всю нашу добычу в замок, а там уже досконально разбираться будем – кто, откуда и зачем. Может, отец Иллирий из бумаг чего узнать сумеет.

– А что, – хитро так Кара осведомляется, – лошадей тоже потащим?

– Ну, – говорю, – это разве что на буксире. В качестве драконьей приманки.

Кое-как загрузились. Вещи отдельной кучкой, останки в брезент завернули. Рыжая их брезгливо так в угол задвинула, а сама, естественно, за пулемет.

– Брось ты, – говорю ей. – Садись уже на сиденье. Не предвидится на сегодня больше пакостей, поверь уж моему опыту. Можешь дальше с комфортом ехать.

– Не-а.

– Ну, как хочешь. Наше дело предложить.

Сел вперед, автоматы на соседнее сиденье сложил и газанул – только земля из-под колес брызнула.

Ладно.

Проехали мы оставшиеся три лиги – никакой больше комиссии по встрече не обнаружили, даже настоящей. Это они, думаю, зря… хотя… мы-то тоже с хлебом-солью не лезли. Главное – дело сделать, в смысле, обеспечить безопасность следования, а уж кто как, это несущественные для дела детали.

– Ну что? – спрашиваю. – Поехали домой?

Рыжая на меня словно на собственный призрак уставилась.

– Как домой? Ведь принцесса…

– А что принцесса? Задание мы выполнили, дорогу проверили. Пусть себе едет.

– Но… Малахов, нежели ты не хочешь увидеть Ее Высочество?

– А зачем? – ухмыляюсь.

На самом-то деле, конечно, хотел. Для меня принцесса – это что-то такое… сказочно-воздушное. А увидеть ее вживую… занятно. Просто увидим мы ее независимо от желания – дорога-то одна.

– Но… – Кара от удивления чуть из «Доджа» не вывалилась. – Она же принцесса!

– Ну и что? А я – старший сержант. И дальше?

Рыжая, похоже, только сейчас понимать начала.

– Слушай, Ма-алахов, – медленно так говорит. – Если ты и дальше надо мной издеваться будешь… – и ножиком своим многозначительно в воздухе помахивает.

– Как же, как же, – улыбаюсь. – Помню. Что ты там со мной сделать обещала. Ма-аленькими такими кусочками…

– …и на медленном огне.

– Вот-вот. А я, между прочим, за рулем…

– Ничего, – рыжая ножик спрятала и мечтательно так облизнулась. – Как только приедем в замок…

– Наряд тебе, что ли, снова назначить? – задумчиво так говорю. – Очередной. За невыполнение приказа командования в боевой обстановке.

– Только попробуй, – заявляет эта нахалка. – Я тебе этот котел на голову надену.

– Нет уж, – говорю. – Каска, она, конечно, вещь полезная, но только сомневаюсь я, чтобы у вас на кухне подходящий мне размерчик нашелся.

– Ма-алахов… мы ехать будем или разговоры разговаривать?

– Ох, – вздыхаю. – Феодалочка. Дождешься ты у меня.

Рыжая на запасной покрышке устроилась, сапожком в воздухе помахивает.

– И чего же, – слащавым таким голоском спрашивает, – я от тебя могу дождаться, а, Малахов?

Чего-чего, думаю, ремня хорошего. Вот ведь… послал бог напарничка.

Посмотрел я на нее… косо. Ничего не ответил, развернул машину и обратно поехал.

Наткнулись мы на них минут через десять. Дорога по лесу шла, и как раз на повороте – их дозор, трое конных рыцарей. Самых натуральных. Расфуфырены по не могу – фу-ты, ну-ты, – одних перьев на зоопарк хватит, копья метров по пять, отделение на такую шпильку нанизать можно.

Не знаю, чем они там думали, но если б я по тормозу ударить не успел – стало бы у Ее Высочества тремя телохранителями меньше. У них и так кони на дыбы повзвивались – чуть этих клоунов на землю не сбросили.

Помню, читал до войны, классе в седьмом, Марка Твена «Янки при дворе». Там его герой тоже в полное средневековье попадает – ну точь-в-точь как я. Правда, тот парень был ну такой уж из себя мастер на все руки – из ничего им за пару лет развитой капитализм построил. Небось, если бы местные мракобесы с реакционерами на него не ополчились, он бы, при таких темпах развития, еще через пару пятилеток самостоятельно до коммунизма докумекал.

Я это сейчас вспомнил, потому что в романе этом по тамошней средневековой Англии как раз такие бронированные товарищи разъезжали – каждый сам себе танк. Ну и, соответственно, если такой тип с коня рушился, то затащить его обратно без башенного крана – задачка на раз. Почти как… было одно дело. Приказ мы выполнили, но были после этого такие… хорошие… начштаба, помню, посмотрел на нас… на то, чего мы, считай, голыми руками сотворили, фуражку на лоб сдвинул и глубокомысленно так говорит: «Да-а, товарищ Хеопс, фигня все эти ваши пирамиды».

Эти гаврики кое-как удержались, пики свои на нас наставили и один, с белыми перьями, вперед подался.

– Кто такие? – гудит.

Так, думаю, кто-то нам недавно уже этот вопрос задавал. Примерно в такой вот интонации. Тоже, кстати… весь в белом.

Покосился на рыжую – она, похоже, такого же мнения. По крайней мере, пулемет на эту троицу навела вполне уверенно.

– Э, нет, – говорю. – Сначала уж вы нам объясните, кто вы такие и что тут делаете. И документы соответствующие не забудьте предъявить.

А то, думаю, шляются тут всякие… светлые. Какого, например, лешего, они сразу за поворотом так скучились? Мотор «Доджа» за километр должно было быть слышно.

Троица бронированная замялась. Непривычно им, видно, чтобы с их ясновельможностями таким тоном разговаривали. Как говорил рядовой Петренко – не могется. А с другой стороны, судя по тому, как они на «березин» косятся, аппарат сей им видеть не впервой и какие, если что, отверстия мы в них провертим – соображают.

– Я – сэр Эдвер Халлер, – тот, что с белыми перьями отвечает. – Паладин Ее Высочества принцессы Дарсоланы.

– Очень приятно. Ну… а мы из замка Лико.

– В таком случае, – тип с перьями в седле приподнялся и лязгнул всей тушей – поклон, называется, изобразил, – эта милая дама, которая столь грозно наводит на нас свое оружие, не кто иная, как благородная госпожа Карален Лико.

– Вашей памяти можно только лишь позавидовать, граф Эдвер, – отзывается Кара. – Особенно если учесть, что последний раз вы видели десятилетнюю девочку…

– Носившуюся по замковому двору, – подхватывает белоперый.

Я на рыжую покосился – пулемет не выпустила, но расслабилась. Слегка.

– Все это, конечно, замечательно, – встреваю. – Вечер воспоминаний и так далее. Но как все-таки насчет документов?

– Боюсь, добрый человек, – гудит сэр Холера, – что хоть и ведомо мне, что вы, пришедшие из другого мира, именуете сим словом, но новшество это у нас пока не прижилось. Так что если мои слова для вас недостаточны…

– Да разве может посметь этот невежа сомневаться в ваших словах?! – это один из оставшихся вскинулся. – Он, между прочим, даже не соблагоизволил назвать свое имя, не говоря уж о том, чтобы продемонстрировать нами эти… документы.

– Имя, – говорю, – это запросто. Старший сержант Малахов. А что до документов, то вот, – «ППШ» поднимаю, – документ номер раз, а если кому мало покажется, то у госпожи Лико еще один имеется. Такие окончательные печати ставит – глаз не оторвать.

Это я специально для молодого сказал. Он, похоже, на дуэль меня вызывать собрался или еще чего в этом роде. Тоже мне, Мартынов выискался.

– Ваши документы, – Холера, похоже, забавляется, – воистину внушают доверие и почтение. Однако, господа, мы совершенно загородили дорогу, а кортеж принцессы вот-вот будет здесь.

– Кайне проблем, – говорю. – Сейчас сдам на полсотни метров назад, там как раз такая замечательная прогалинка в кустах виднелась.

– Буду вам весьма признателен, благородный господин Малахов, – гудит Холера.

Ладно. Отъехал я с дороги. Холера обоих молодых вперед услал, а сам рядом остался.

И тут из-за туч солнце брызнуло. Теплое, летнее.

Лес сразу другим стал. Живым, зеленым, птица где-то неподалеку запела.

Я на сиденье откинулся, лицо под лучи подставил. Хорошо. Слышно только, как лошадь графская тихонько пофыркивает. А на коленях – родной до боли «ППШ», и кажется – сижу я в своем окопе, вот так же лицо под солнце подставив, и тишина, только кузнечик на бруствере изредка стрекотать принимается. Дальше по траншее ячейка Кольки Панченко из Самары, его ранило через неделю, а сейчас он травинку грызет. А высоко-высоко в небе точки птиц кружат, будто арткорректировщики.

Я уж и забывать начал, что такая благодать бывает.

Минут пять мы так загорали. Потом слышу – топот. Кавалькада приближается. Кое-как глаза разлепил – чес-слово, еще минут пять, и я бы под этим солнышком закемарил, – гляжу, скачут. Колонной по два.

По большей части в голове колонны ребята в консервах скакали. Надо полагать, за неимением других танков. А еще – хваткие такие парни в зеленом, и поперек седел у них, что характерно, немецкие карабины лежат, и по тому, как они их небрежно придерживают, видно – не вчера они их в руки взяли.