Охота (СИ) - "Джиллиан"

И как во всё это вписываюсь я? Что я здесь, на сэфианской войне, буду делать, пусть и рядом с Кириллом? Первоначальная мысль: я просто должна быть с Кириллом рядом — угасла после этого случая с Летицией, после её объяснений, почему на улице она оказалась одна. Мой спонтанный порыв присоединиться к Кириллу на время, пока он на Сэфа, теперь выглядит глупым. Навязываюсь — вот как это называется. Ему и без меня сейчас тяжело — с той ответственностью, которая на него свалилась. А тут ещё выдерживать претензии свалившейся на голову дамочки? Думать о её безопасности и сумасбродстве? Думать, чего она хочет от него, и ежечасно проверять, не наделала ли она чего…

Нет. До Кирилла я дойду. Но, кажется, буду обретаться при нём той же самой Тенью, пока он не закончит дела на Сэфа. Хмыкнула — телохранителем, как месяц продержался он со мной… Решив этот вопрос, я с большим облегчением снова легко зашагала по улице, приближаясь к административному зданию синдиката Хантеров.

Из-за машины вышла Тенью. Подождала немного у широкого лестничного крыльца. Самой дверь не открыть Надо приглядеться, как они тут открываются. И если будет возможность — проскользнуть за последними входящими.

Подъехали две машины — за ними взвод мотоциклистов.

Так. Кажется, сейчас войду.

Из первой же машины вышел Кирилл — в военной форме. Захлопали другие дверцы. Из второй машины к Кириллу немедленно подошли другие военные и что-то начали ему показывать, одновременно быстро рассказывая. Он не спеша принялся подниматься по ступеням лестницы, внимательно прислушиваясь к рассказу и отвечая на редкие вопросы.

Сияющую улыбку я стёрла, чтобы не расслабляться, и заторопилась за военными, лишь раз оглянувшись на вечереющую улицу… Слава Богу обошлось без лифта. Приехавшие поднялись на третий этаж по лестнице — видимо, для того чтобы сразу разрешить какую-то их проблему. Выяснилось это, когда Кирилл подошёл к двери, куда явно намеревался войти. Он отдал негромкие и короткие указания, и сразу трое заспешили в разные стороны коридора. Двое зашли с ним, но в кабинете пробыли недолго — ушли, едва получили чёткие приказы.

Как он, оказывается, умеет работать, мой Кирилл… Быстро, чётко…

Пока я наблюдала за ним, стоя на всякий случай за креслом у стены, пришла, наконец с согласию с собой. Кажется, этот кабинет — и его место отдыха: пару раз он зашёл в комнату поменьше, откуда вышел с чашкой кофе, который и выпил, прочитывая новое сообщение. Да ещё галстук расслабил, пока пил. Итак. Да, телохранитель. Я буду здесь, никуда не уходя, потому что слышала много раз, как хорошо охраняют всяческих персон вне здания. Но иной раз им грозит не меньшая беда и внутри… Я невольно улыбнулась. Вообще-то у него и адъютанта нет. Может, напроситься?

Со стороны, не военного, не примут — уже усмехнулась я, продолжая с любопытством наблюдать за Кириллом, который с третьей чашкой кофе подошёл к окну. Не слишком ли много он пьёт кофе?

Глядя на его спину, я вдруг чуть не задохнулась от сильнейшего желания подбежать к нему, схватиться за его плечи, прижаться щекой к этой спине. И так, обняв и ничего не объясняя, вжиматься в него — тёплого и любимого…

Дверь с треском распахнулась. Я выхватила ПП. Кирилл резко обернулся. Но озабоченные люди в военной форме окружили его и деловито заговорили о подходе каких-то новых соединений и о том, что на одном из заводов вышла задержка с захватом, потому что там прятались бандиты… Дальше я не стала слушать. Это не для меня. Я же проскользнула в ту комнату, откуда Кирилл выносил кофе. Скудная, спартанская обстановка: комната-коробка, единственное окно — узкое вертикальное: диван, стул, чуть не падающий от повешенных на его спинку вещей; старинное кресло, поставленное низко, потому что без ножек; небольшой стол, загруженный одноразовой посудой, на нём же — кофеварка, а также пара свертков — я заглянула в них убедиться, что там продукты; ещё одна дверца, куда я побоялась заглянуть — а вдруг заскрипит?

Глядя на всё это «убранство», я даже засомневалась: а может, стоит появиться? И следить за его режимом питания? На одном кофе он долго ли проживёт? Без десерта! Или выждать какое-то время, а потом свалиться как снег на голову — в смысле «приехать»?

Решила: так и сделаю. И начала обживаться. Внутри комнаты не слишком холодно. Если что — буду спать на тёплом настиле. А пока нет Кирилла — в кресле.

Нашла место, куда можно спрятать консервы. Додумалась: если что — буду бегать в магазин и подсовывать Кириллу всякие штучки. И улыбнулась: тогда он меня точно подловит! Не зря же — разведчик! Хотя… Разведчик-то он промышленный, или ещё как там эта специфика называется?

Совсем поздно ночью, когда Кириллу досталось полчаса свободного времени, о чём ему сообщили по вирту, после чего он должен был ехать куда-то в ночь по делам, я узнала, что скрывается за дверцей. Душ. Он закрыл комнату на замок, разделся и вошёл в душевую. Вышел быстро. Хотя, чтобы всё было по-честному, я отвернулась с хулиганской улыбкой. Дверцу он оставил открытой и, судя по всему, собирался долго возиться с одеждой. Я осторожно проникла в душ, когда он вышел в кабинет. Очень хотелось умыться — после всей той пыли, которой уже успела наглотаться на Сэфе. После его ухода не собиралась трогать кран: а вдруг кто-нибудь услышит, как льётся вода в «пустой» комнате, и прибежит проверить, всё ли в порядке?

В душевой было влажно и слегка душно из-за клубов пара. Даже единственное зеркало так запотело, что, умывшись и поняв, что Кирилл всё ещё в кабинете, я не выдержала и нашалила: на запотевшем зеркале быстро, приноравливаясь к уже побежавшим струям, нарисовала «сердечко».

Шаги в комнате. Я вовремя отшатнулась от Кирилла, прошедшего мимо — вымыть руки, кажется, после чистки обуви. Едва он встал перед зеркалом, я хотела было смыться из душевой. Но он внезапно застыл. И у меня замерло сердце: увидел безыскусный рисунок на зеркале. Примет ли он этот рисунок за прихотливую игру струек воды?

Он медленно поднял руку и дотронулся до линии…

Когда он вышел, я обернулась к зеркалу. Поверх моего «сердечка», обводя его, заключая его в свой контур, красовалось ещё одно. Побольше.

22

Он уехал ближе к вечеру, а вернулся под утро, когда окна его кабинета превратились в прозрачный серый лёд рассвета.

За это время я убедилась, что втравила себя в достаточно сложное испытание. При людях мне нельзя будет снимать свой плащ: чуть он только оказывался вне зоны действия Теневого состояния, как немедленно проявлялся. Спать придётся, когда точно смогу знать, что в кабинет никто не войдёт: Кирилл оставил кабинет незакрытым. Видимо, уверен в охране. Хотя это выглядело слишком легкомысленно и даже странно. Правда, есть ещё одна причина его спокойствия на сей счёт: в помещении нет ничего такого, что он мог бы скрывать или прятать. Все документы носил с собой. Кстати, вне административного здания Хантеров его всё-таки охраняли. Осторожно выглядывая из окна и наблюдая за происходящим на крыльце, я обратила внимание на троих высоких парней в камуфляжке, которые цепко оглядывали народ вокруг своего подопечного…

В общем, за то время, пока Кирилла не было, изругала и себя на все корки, и свою самонадеянность. Мысленно даже взяла себя за шкирку и пару раз ткнула носом в стол: это тебе не мирное время! Ты на войне! И здесь не будет всё именно так, как хочешь ты! Здесь всё решает война!

Я успела прыгнуть за кресло, когда в кабинет, а потом и в прилегающую комнату буквально ворвались двое телохранителей Кирилла и, пока третий оставался у двери, быстро проверили помещения. Один проскочил мимо меня так близко, что я от неожиданности отпрянула. Аж порывом воздуха окатило от его близкого движения… После чего удалились, причём третий как-то сухо напомнил Кириллу, в коридоре ожидающему конца обыска, что на отдых у него полтора часа.

Опять странность. Оставили одного. Главу штаба-то. Пусть и внутри кабинета.

Кирилл тяжело шагнул в кабинет, закрыл за собой дверь. Прислонился к косяку, постоял. Выглядел он таким усталым, вымотавшимся и голодным, что я с трудом остановила мгновенный порыв броситься к нему, обнять, утешить. Неужели всё это время на ногах? Без сна?