Серебряный пояс - Владимир Топилин

Уверенно, быстро шагает весна по хребтам и распадкам. Плывет над сибирской тайгой вдохновение зарождающегося благополучия. Тянется чистый рассвет над покровом черной ночи. Как бы ни лютовала зима, не желая отдавать свои бразды правления, ласковые руки молодой, непорочной девы плетут зеленые косы на седой голове безмолвия. Нежное дыхание будоражит, будит ритм спящей природы. Так было много лет назад. Так будет много лет вперед.

На солнцепечной стороне бьются, гремят снеговые ручьи. Прямое светило горячими лучами быстро слизывает на открытых полянах белые массы зимнего покрывала. Каждый день от жаркого дыхания освобождаются все новые пяди земли, которая тут же покрывается сочной, стойкой к морозу травой-зеленкой. Жизнь на южных склонах кипит. Любому живому существу хочется попробовать первые стебли побегов, копать открытую землю, окунуться в холодную грязь, выбивая из перьев и шкуры клещей и паразитов.

На северных склонах гор — настораживающее затишье. Солнце здесь редкий гость. Плотные массы снега леденят суровыми воспоминаниями зимы. Шумные ручьи скрыты под ледовым панцирем. В немом ожидании будущего праздника насторожились длинноствольные деревья. Здесь еще не слышны звонкие переливы и трели пернатых. От шагов животных не шуршит снег. И только общее напряжение торопит время: скоро и здесь будут большие перемены!

Под сводами старого, в три обхвата дуплистого кедра, тихо и мрачно. Длинная жизнь старого дерева выкинула его кудрявую голову так высоко, что ее видно над черной тайгой с самого далекого перевала. Прямой ствол дерева вытянулся словно струна. Цепкие корни впились в землю змеиными кольцами. Густые, наполовину высохшие ветки таежного исполина согнулись под тяжестью времени, образовав своеобразный чум, где можно укрыться любому зверю. Годы съели сердцевину, образовав под корой просторное дупло. Однако прочная болонь кедра все так же крепка и вынослива к временам года, перепадам температуры, ветрам и метелям.

Сколько лет живет здесь этот истукан, знают только горы. Многие братья кедры, росшие вместе с ним рядом, умерли от старости. Менялась тайга вокруг него. Покатая чаша, окруженная с трех сторон невысокими горками, всегда была в темно-зеленом платке, густом, темнохвойном пихтаче. Когда-то в этих местах от молнии схватился беспощадный пожар. Он выжег все деревья на видимое пространство. Тогда дерево чудом выжило. Об этих трагических минутах рассказывает обгоревшая половина ствола дерева. Со временем природа залечила раны. На месте пожарища вырос густой, непроходимый березняк. За ним потянулась густая подсада пихтача. Не прошло и полвека, как о месте былой трагедии напоминал лишь обожженный бок старого кедра, который так и не смог оправиться от потрясения.

Сколько лет живет дерево, может сказать лишь горбатый перевал, на крутом склоне которого живет уважаемый старец. О былой славе досточтимого исполина расскажут сотни молодых деревьев-кедров, получивших начало жизни от его крепких орешков. Уважая глубокую старость, веселыми голосами прощебечут все птицы округи. Отдавая дань верности и постоянству, как на поклон духовному созданию обязательно прибежит к его стволу, не пройдет стороной любой зверь, живущий в этой тайге. Так уж заложено матерью Природой: даровать тому, кто дарует тебе. Возможно, в этом кроется какой-то смысл мироздания и продолжения рода. Иначе зачем к старому истукану тянутся все живые твари, у которых есть крылья, лапы, ноги и хвосты?

К настоящему времени канула в Лету былая слава щедрого кормильца. Сейчас мало кто помнит, каким богатым и объемным был урожай кедровых шишек на ветвях таежного гиганта. Сколько тысяч сиреневых, рубчатых плодов с сочными зернышками подавал на своих хвойных ладонях окружающему миру покорный слуга продолжающейся жизни. В последние годы на макушке дерева едва ли увидишь три десятка средних, корявых шишек, которые никто не срывает. Висит жалкий урожай до глубокого снега, никому не нужен. Кормить и давать новую жизнь должна молодость. Уважаемая старость обязана уступать дорогу позади идущим. Так гласит Закон тайги.

Пустые плоды на вершине и под стволом уважаемого исполина, но не зарастает верный путь таежного зверя. Каждый в свое время, бегут к нему все от мала до велика. Будь то бурундук, лесная пищуха или росомаха, никто не забудет побывать здесь. Может, этому способствует магнитная паутина сотен животворящих тропок, проложенных лесными тварями по одному им известному направлению. Или ствол дерева излучает притягательную энергию, которую чувствуют только птица и зверь тайги. Человеку этого не понять никогда, потому что он существо, несущее в себе хаос и разрушение.

Бежит любая зверушка к кедру. Опыт и инстинкт подсказывают: под ним всегда можно найти какую-то пищу или кров. Метнется к стволу бурундук-полосатик. Проскочит по открытой полянке пышнохвостая белка. Мячиком прыгнет хищный соболь. Вразвалку подойдет росомаха. Лиса, оставляя за собой затейливые петли следов, посетит место. Придут звери, мелкие и крупные, но остановятся неподалеку от неповторимого, смердящего запаха, указывающего на то, кто здесь полноправный хозяин. Не место под сводами кедра слабому и убогому. В корнях таежного исполина вырыта большая, просторная берлога.

Возможно, старый ствол помнит своего первого постояльца. Кто и когда вырыл под ним уютную, объемную, скрытую от постороннего, любопытного глаза яму. Сколько зим его согревали телом и дыханием хозяева тайги, меняющиеся через определенный период жизни. Как зарождалась под его стволом новая, молодая жизнь. И умирали в одиночестве отощавшие, со сточенными клыками и когтями старики. Старый житель видел первые выходы маленьких, несмышленых медвежат. И чувствовал, с какой тяжестью, безысходностью затыкают за собой свое последнее чело седые отшельники.

Несколько поколений медведей сменилось за время существования берлоги. На смену слабым всегда приходили сильные. Кедр видел смертельные схватки, всегда оканчивавшиеся однозначным концом. Где сильный, завоевывая чужой дом, убивал, а потом съедал настоящего хозяина. Он знает свадьбы, любовь и ласку, неповторимую нежность к подруге и наоборот, которую могут даровать друг другу только медведи.

Многое мог бы рассказать и даже чему-то научить старый, могучий великан, кормилец и вечный благодетель. Вероятно, так и происходит. Грациозно покачиваясь, под надувы свежего ветерка он передает нам свои воспоминания, которые мы не слышим.

Какие мысли посещают мысли старого мудреца? Может, в этот час он думает о том, как хороша и прекрасна жизнь после долгой, суровой зимы. Как красивы противоположные склоны гор в бурых плешинах травы. До чего прекрасен родной уголок тайги в темно-зеленом наряде. Возможно, строгим взглядом старейшины многовековой исполин проверяет окрестности: все ли деревья целы после зимних ураганов, насколько окреп молодняк, в каком состоянии запасы будущего урожая семян.

Не обделит вниманием таежный истукан живые души. Безропотно примет в свои ветви всех пичуг, что прилетят отдать дань почтения могучему идолу. С должным пониманием кедр наклонит кудрявую голову для приветствия лесного зверя, пробегающего неподалеку по плотному, твердому насту. В торжестве продолжающейся жизни благосклонно улыбнется хозяину тайги, прожившему в его корнях тяжелую половину года. Старый кедр спокойно принял под свое покровительство нового, молодого постояльца, дал ему тепло, уют и покой на долгие месяцы суровой зимы. Он не противился его неожиданному появлению в глубоком зазимье, принял под свое начало, сохранил его жизнь до весны, как это было раньше с другими хищниками. Деревьям и животным не суждено вникать в дела других. Тайга и звери неразделимы, зависимы друг от друга, но не должны влиять на различные ветви развития. Старый обитатель давал птицам и зверям пищу и кров. Птицы и звери помогали кедру в продолжении своего древесного рода. Все остальное контролировала Природа.

Новый постоялец появился после второго большого снегопада. Он пришел поздним вечером из глубокого лога. Медленно, с трудом продвигаясь от дерева к дереву в глубоком снегу, медвежонок осторожно подошел к пустой берлоге и долго нюхач воздух. Чувство предосторожности в его возрасте было развито идеально. Старый кедр знал, что мало кто из медвежат доживает до двухлетнего возраста. Таковы Законы жизни в тайге. Белогрудый давно почувствовал берлогу, старые запахи большого медведя. Страх быть мгновенно убитым притупился перед чувством безысходного положения. Одиночке некуда было деваться. Надвигалась суровая зима, найти убежище в такую пору сложно. Надежного укрытия у него не было. Неожиданная находка — пустая берлога — была медвежонку самым дорогим подарком. По каким-то неизвестным причинам последний хозяин уютного жилища не появлялся у своего дома с тех пор, как весной покинул свой приют. Очевидно, что он уже не придет никогда. Время второго большого снегопада — последняя граница залегания косолапых в тайге. Если хозяина нет, значит, его нет в живых. На своем веку старый исполин помнит подобные случаи, когда берлога пустовала один или даже два года. Потом в нее приходил другой медведь, зимовал столько раз, насколько это позволяли силы и годы. Так было всегда. Свято место пусто не бывает. Теперь хозяином берлоги был маленький медвежонок. Как долго это продлится, покажет время.