Серебряный пояс - Владимир Топилин

Тихо под сводами старого кедра. Весна еще не принесла на северный склон праздник жизни. Но время года разбудило белогрудого медвежонка. Теплое, свежее дыхание природы выгнало звереныша на волю.

Вот уже несколько дней детеныш утром выбирался из берлоги на волю, а ночью залезал обратно. Он передвигался мало, отходил от кедра на видимое расстояние только для того, чтобы найти в прострелах между деревьев ласковые лучи солнца. У медвежонка еще отсутствовало чувство голода. Биологический ритм не разбудил дремлющий организм. У него было достаточно запасов жира, накопленного с осени. Неработающий желудок определял сознанию сытое состояние. Ему не хотелось куда-то идти, что-то делать, искать себе пропитание. Малоподвижный образ жизни доставлял зверенышу все условия для благодатного состояния. Большее время суток он спал, дремал, наслаждался естественным теплом небесного светило. Ему было хорошо, как в далеком, беззаботном детстве с матерью-медведицей и сестрой.

Пребывая в заторможенном, ленивом состоянии, звереныш не думал о будущем. Оно должно прийти само. Завтрашний день подскажет, как ему предстоит жить дальше. Лишь острая, колкая память, как собачьи клыки, больно кусала и не давала покоя.

Зверь помнил все от начала до конца. Добрую, сытую, беззаботную жизнь под покровительством матери. Смерть медвежьей семьи и внезапное одиночество. Страшного человека с бородой и падение со скалы. Невыносимую боль и глубокий снег. Безысходность пустую, теплую берлогу под могучим кедром. Слишком много трагических ситуаций случилось за короткую жизнь маленького медвежонка. Такие события память не забывает никогда.

Теперь детеныш не походил на того несмышленыша с белым галстуком на шее. В берлоге он значительно вырос. Боль в ноге отступила, кости срослись. В память о падении со скалы осталась вывернутая наружу когтями лапа, мешавшая при движении. Гладкая, лоснившаяся шкура переливалась, играла под лучами солнца. Может, все было не так плохо — жизнь только начиналась! Если бы не острая, жестокая злоба на человека, принесшего ему столько несчастий.

Теперь он никогда не забудет запахи своих врагов. Тот, первый, в караване. Второй, бородатый человек на скале. Еще он понял, что самый страшный и коварный враг, так же как и он, состоит из плоти, которая легко поддается клыкам и вкусна, как стебель молодой пучки. Он почувствовал это там, в тайге, когда нашел мертвого человека и его лошадь. В нем не было коварной мести. Звереныш просто помнил все запахи и вкусы. И знал, куда ушел караван.

Золотой конек

Лето выдалось теплое. Настойчивая, без заморозков весна одарила тайгу обильным цветом. Жаркий июнь, июль и август принесли благоухание. Ласковые рассветы менялись добрыми днями. Тихие вечера утопали в бархатной ночи. Яркое солнце перемешивалось с обильными, но непродолжительными дождями и грозами. Повышенная влажность растворялась под гнетом высокой температуры. Щедрый урожай ягод и кедрового ореха к осени удивил глаза старожилов: «Давно такого не было! Малины и смородины — кусты ломятся! От черники бродни синие! А ореха на кедрах — от макушки до земли ветки облеплены!».

Волнуются старатели. Что делать? Золото мыть или орех добывать? По приискам вольный слух мечется: «В этом году минусинские купцы за пуд ореха хорошую деньгу дают!». Все, кто с земельной работой не связан, домой по десять мешков чистого ореха притащили! Только у ленивого да нерадивого ноги-руки прочными путами связаны.

Конец августа — начало сентября — горячая пора для орешников. Кедровая шишка выгорела от смолы на солнце. Ядреные зерна напитались маслянистым соком. Стержень от ветки отстает. Самое время для сбора урожая! Многие мужики вечерами после работы уходят в ближние кедрачи. До поздних сумерек тут и там слышны по косогорам глухие удары колота. Каждый старается использовать время в пользу, набить как можно больше шишек, прогнать орех на барабане, вытащить второй хлеб домой. Будет что зимой есть! А от продажи положить монету-другую в карман. Пройдет неделя, обстучат орешники все кедры в ближайшей округе, соберут запасы в закрома. За добычей придется ходить все глубже в тайгу. На это надо время, которого у старателя попросту нет. Кто за бергало будет золото мыть? «Эй, мужик, не зевай! Пока под носом рясный урожай!».

Ходят старатели после работы в горы. К ночи несут за плечами — лямки трещат — плотный куль с охристыми плодами. Шелушить некогда. Завтра ребятишки с утра прогонят на барабане шишки, просеют орех на сите, откидают зерна на брезенте от шелухи. А вечером мужики опять уйдут в косогор за очередным кулем. Так будет до тех пор, пока не выпадет снег.

Кратковременный сбор — небогатая утеха. Из одного куля шишек получается полтора ведра чистого ореха. Если на сборы урожая потратить весь день, семьей можно добыть до десяти, а то и больше ведер. А ну как уйти подальше от поселка, где кедрач нетронутый — втроем не вынесешь! Стоит попасть на плантации кедрача после ветра, под падалку, здесь уже конь потребуется.

После обеда захмарило. Над Кузьмовкой потянул свежий, западный ветерок. Гору Колокол обнесло черными, дождевыми тучами. Они быстро на глазах переросли в одну сплошную, непроглядную стену пелены, стремительно окутавшую мир тайги. Где-то далеко послышался угрожающий, нарастающий гул: с перевала приближалась буря.

Раньше времени из леса выскочили коровы. Тревожно заржали лошади. Собаки, поджав хвосты, спрятались в будки, забились под крыльцо. Призывая детей домой, кричали женщины. Ожидая непогоду, старатели бросили работу, спрятались в укрытия. Кто-то из мужиков степенно посасывал трубочку. Другие довольно потирали ладони. Третьи подбадривали перемену погоды радостными голосами:

— А ну, давай, гуди шибче!

Всеобщее ожидание мужиков было вызвано положительным настроением. Сильный ветер оборвет с веток кедров шишки на землю. Не надо таскать на себе тяжелый колот (деревянный молот), стучать по стволам деревьев, когда орех вот он, под ногами! Хороший ветер в период орехования — настоящая удача! В густом кедраче компанией за день можно насобирать столько, что у коня ноги подломятся. Такое бывает редко. Но если бывает, так это настоящий фарт!

Загудела тайга! Закачались вершины деревьев. Сильный, порывистый ветер сорвал листву с зарослей тальника. Где-то на перевале сухим треском упали старые сушины (высохшее дерево). По серым доскам крыш домов горохом посыпались первые, крупные капли дождя. В воздухе запахло влажной прелью, соком перезревших трав, прохладой надвигающейся осени. Мужики, кто под навесом, другие под лохматыми елями довольно улыбались: хорошо! Дед Павел Казанцев, нервно пощипывая густую бороду, притопывал на месте:

— Эх, ястри тя! Хорошо-то как! Враз вся шишка на земле будет! Бери не хочу!

Старатели вторили ему:

— Вот уж да! Это так! Падалка богатимая! Весь орех собьет! — и обратились к Григорию Панову: — Бригадир! Делу время, потехе час! Раз такое дело, давай три дня отгула! День год кормит!

— А что, Григорий? — встрепенулся дед Павел. — Мужики дело глаголят! Такой ветер нечасто бывает, он ведь зиме помогает! Однако приостановим работы на короткий срок! Возьмем с тайги богатый урожай!

Григорий угрюмо посмотрел куда-то в горы, где шел плотный, обильный дождь. В глазах старшего артельщика блеснули добрые огоньки. Он и сам не прочь заготовить орех впрок, да все времени не хватает. А тут… Раз такое дело, и мужики просят, отказать тяжело.

— Будет вам отгул! — махнув рукой, согласился Григорий. — Всей бригаде три дня воли! Орешничайте, пока время есть, а там как Бог даст!

Старатели довольно загудели, словно пчелиный рой. Многие сразу стали собираться в группы. Дед Павел, как глухарь на току, грудью подскочил к своим сватам, Василию Веретенникову, Мамаеву Ивану, Григорию Усольцеву:

— А мы то же как? Как всегда, али порознь?

— Вместе, как всегда! — закивали головами мужики.

— То-то же! Рано утречком, как всегда! — предупредил дед Павел, и на этом разговор был окончен.

Григория и Ивана Пановых дед Павел в свою компанию не привлекал. Пановы и Казанцевы — близкие родственники. Жена Павла Ермиловича, Соломея, родная сестра Григорию Феоктистовичу. Однако у Пановых пополнение в семье: Иван женился на Наталье Шафрановой. Пановы собираются идти на орех с отцом и братом молодой жены, тоже вчетвером. По сибирским меркам, ореховать двумя парами лучше всего, пятый лишний. И этим все сказано.

Прохладное, седое утро собрало мужиков за поскотиной. Сплоченная любой работой четверка не заставила ждать. Все пришли в одно время. Дед Павел и Григорий Усольцев привели за собой двух коней. Василий Веретенников принес барабан для перемалывания ореха. Иван Мамаев захватил большой брезент для отсева шелухи. Увязав немудреный скарб к спинам лошадей, орешники быстро скрылись в недалеких зарослях тайги: не дай бог, кто из поселка дурным глазом дорогу сурочит!