Государь (сборник) - Никколо Макиавелли

Итак, наилучшего способа расширения придерживались римляне, и это тем более удивительно, что у них не было предшественников и впоследствии никто не смог им уподобиться. Что же касается содружеств, то в этом римлянам подражают только швейцарцы и Швабский союз. Как мы будем говорить в конце этого раздела, многие порядки, принятые в Риме как относительно внутренних, так и внешних дел, не только не соблюдаются в наше время, но и пребывают в забвении; одни считают их сомнительными, другие – неуместными и бесполезными, третьи – невозможными, и вот из-за этого-то невежества мы становимся добычей всякого, кто пожелает завоевать нашу страну. Но если деяния римлян на первый взгляд трудны для подражания, то таковыми не должны казаться деяния древних тосканцев, особенно в глазах тосканцев современных. Ведь если их предки по вышеназванным причинам не смогли создать империю, подобную Римской, то они обрели в Италии то могущество, которое мог снискать для них избранный ими образ действий. И положение их было на протяжении долгого времени прочным, слава их силы и оружия – великой, а набожность и нравы – весьма похвальными. Эти слава и могущество были сначала потрясены французами, а затем развеяны римлянами, причем удар был так силен, что, хотя две тысячи лет тому назад тосканцы составляли великую силу, ныне память об этом почти стерлась. Это наводит меня на размышления о причинах такой забывчивости, о чем пойдет речь в следующей главе.

Глава V

Перемена религий и языков, подобно мору и наводнениям, стирает память о событиях древности

Философам, которые утверждали, что мир существовал вечно, по моему мнению, можно было бы возразить, что в случае их правоты память о древности позволяла бы нам, как следует ожидать, заглядывать более чем на 5 тысяч лет назад. Однако можно видеть, что память о старине стирается по разным причинам, частью производимым людьми, частью исходящим от небес. От людей происходят перемены религиозных сект и языков. Когда возникает новая секта, то есть новая религия, ее первая забота состоит в истреблении прежней, чтобы освободить дорогу для себя; и если основатели нового учения пользуются другим языком, они добиваются этого с легкостью. Об этом можно судить по поступкам христианской секты в отношении языческой; первая уничтожила все обычаи и обряды второй и погасила всякое воспоминание о древнем богословии. Правда, полностью похоронить известия о деяниях великих язычников не удалось, потому что христианство сохранило латинский язык, к чему побудила его необходимость записать на нем новые заповеди. А если бы их можно было передать на новом языке, то от прошлого не осталось бы следа, судя по воздвигнутым на него гонениям.

Кто прочитает о поступках святого Григория и других вождей христианства, тот увидит, с каким ожесточением они преследовали всякую память о древности, бросая в огонь труды поэтов и историков, уничтожая картины и статуи и истребляя все, что было так или иначе связано с античностью. И если бы к этим гонениям добавился новый язык, то в кратчайшее время все было бы предано забвению. Но мы можем предположить, что язычники поступили со своими предшественниками точно так же, как с ними поступили христиане. И поскольку за 5–6 тысяч лет эти секты сменяются по два или три раза, память о более ранних событиях исчезает, и если все же остаются какие-нибудь следы, сведениям о них не верят и почитают баснями; так случилось с историей Диодора Сицилийского, которая охватывает 40 или 50 тысяч лет, однако ее признают, насколько мне известно, выдумкой.

Что до причин, исходящих от неба, то они истребляют человеческий род и сильно сокращают население отдельных частей мира. Случается это вследствие мора, неурожая или наводнения, из которых важнее всего последнее, ибо от него не спасается никто, за исключением диких жителей гор, которые не сохраняют памяти о древности и не могут передать ее потомкам. Если же остается в живых кто-либо осведомленный о прошлом, то в целях собственного возвышения он умалчивает о нем и перетолковывает его на свой лад так, что следующие поколения узнают только то, что ему было угодно записать. И я не думаю, чтобы можно было усомниться в действительном существовании этих потопов, эпидемий и голода, потому что о них сплошь и рядом упоминают все историки, да и ввиду отсутствия памяти о древности, а еще потому, что в этом виден разумный смысл: ведь как природа заставляет многократно сокращаться простые тела и ради собственного здоровья извергать излишек накопившейся материи, то же происходит и в смешанном теле человечества, когда все области переполняются жителями, так что им негде жить и некуда уйти ввиду повсеместного избытка населения. При этом человеческие лукавство и злоба доходят до крайности, а потому возникает необходимость очищения мира одним из трех способов, чтобы оставшиеся в малом числе люди после пережитых испытаний стали лучше и жили спокойно. Итак, как было сказано выше, Тоскана была преисполнена могущества, набожности и доблести; она отличалась собственными обычаями и языком, но все это погибло под пятой римлян. И, как мы сказали, от нее осталось одно название.

Глава VI

Как поступали римляне на войне

Мы говорили о том, как римляне расширяли свои владения. Рассмотрим же теперь, как они вели войну, ибо каждый их поступок показывает, сколь далеко благоразумие уводило их от общепринятых путей, дабы облегчить достижение высшего величия. Те, кто вступает в войну добровольно, т. е. из честолюбивых побуждений, намереваются приобретать и сохранять приобретенное; при этом они собираются не истощать, а, напротив, обогатить свой город и свою страну. Поэтому во время завоевания и при охране завоеванного следует избегать лишних расходов и стремиться к пополнению собственной казны. Кто хочет соблюдать все эти правила, тот должен придерживаться стиля и метода римлян, который состоял прежде всего в том, чтобы вести войны короткие и решительные, как говорят французы, ибо, выступая в поход с большим войском, они выиграли войны с латинами, самнитами и тосканцами в кратчайший срок. А если обратиться к тем войнам, что они вели, начиная от основания Рима и до осады Вейев, то все они закончились за 6, 10 или 20 дней. Обычай римлян был следующий: как только объявлялась война, они выступали с войском навстречу врагу и немедленно начинали битву. Проиграв сражение, противник соглашался на условия победителя, чтобы не подвергнуть свои владения полному опустошению; римляне отбирали у него часть земель и раздавали их частным лицам или устраивали на них колонию, располагавшуюся на границе и охранявшую римские пределы с пользой как для самих колонистов, получавших землю, так и для римской казны, которая не тратила на них ни гроша. Трудно вообразить более надежный, действенный и выгодный способ защиты, потому что пока противник не выходил в поле, достаточно было названной стражи; если же колонии угрожало большое войско, тогда и римляне снаряжали такое же войско и выступали ему навстречу. Выиграв сражение, они налагали на врагов более тяжкую дань и возвращались домой. Так понемногу они обретали все большую власть над ними и сами набирались сил. Этого образа действия они придерживались до тех пор, пока не изменили способ ведения войны; произошло это после осады Вей, во время которой, вследствие продолжительности военных действий, было решено платить солдатам, а раньше, поскольку войны были скоротечны и в жалованье не было нужды, они ничего не получали. И хотя римляне пошли на это, чтобы вести более затяжные войны, нужда заставила их часто ходить в походы, дабы держать врагов подальше. Тем не менее они никогда не отступали от своего обычая завершать кампании, смотря по времени и месту, в кратчайший срок; и всегда основывали колонии. Спешить с окончанием войн, кроме всегдашней и естественной привычки, римлян заставляло честолюбие консулов, желавших воспользоваться победой для триумфа, ибо они пребывали в должности всего один год и за это время полгода войско размещалось на зимних квартирах. Что касается колоний, то закладывать их заставляли великая польза и удобство, с ними связанные. Единственное, что изменилось, – это их отношение к трофеям, которые уже не распределялись так щедро, как прежде. Во-первых, в этом не было нужды, поскольку солдаты получали жалованье, во-вторых, приток трофеев настолько увеличился, что ими можно было пополнять государственные средства и не расходовать на ведение войн налоговые поступления. Благодаря этому римская казна вскоре переполнилась. Подобный образ действий в отношении распределения трофеев и основания колоний привел к тому, что Рим в ходе войн обогащался, в то время как другие государи и республики, не столь мудрые, истощали в них свои средства. Дошло до того, что консул не считал себя вправе устраивать триумф, если не мог передать на нем в казну множество золота, серебра и другой добычи. Так римляне благодаря своим обычаям и скорой расправе над врагом, которого они могли также изнурять длительной осадой, набегами, сражениями и выгодными для себя договорами, становились все богаче и сильнее.