Ночь в «Восточном экспрессе» - Вероника Генри

Он прошел по мосту Академии, преодолел лабиринт каналов, которые вели к знаменитым рынкам. Маршрут он знал как свои пять пальцев. Они с Сильви всегда останавливались в одних и тех же апартаментах на Большом канале: несколько смежных комнат, из которых открывались прекрасные виды, на первом этаже палаццо пятнадцатого века.

На ходу Райли примечал сцены из повседневной жизни, разыгрывающиеся, так сказать, за кулисами: два юных паренька с футбольным мячом на тихой площади, женщина развешивает белье, два старика остановились покурить и поболтать, прежде чем разойтись в разные стороны. Актеры этих крохотных эпизодов, происходивших на фоне изысканнейшего задника, нисколько не обращали внимания на декорации. Эту-то Венецию и любил Райли: тайные житейские стороны жизни, тогда как Сильви предпочитала внешнюю, выставляемую напоказ эффектность Венеции.

На рынке он, передвигаясь в толпе венецианцев, как местный житель, выбирал лучшие дары земли, переговариваясь по-итальянски с владельцами прилавков, некоторые знали его если не по профессии, то в лицо. Они были слишком заняты, чтобы почитать знаменитость, хотя за годы Райли перефотографировал большинство из них. Он купил цуккини с сохранившимися ярко-желтыми цветочками и темно-красные томаты, такие же бугристые и бесформенные, как женщины средних лет в чересчур тесных юбках. Свежую связку спаржи. Горох — зеленые стручки и пурпурные, и черные, и белые. Крохотных крабов-пауков. Блестящие ягоды, малиновые, цвета бургундского вина и алые, налитые соком, идеально подходящие для завтрака Сильви, когда она наконец встанет.

Райли не спеша возвращался в палаццо, нагруженный покупками, радуясь солнцу, согнавшему утренние облачка в сторону и волшебно преображавшему город. Он начал строить планы, а потом решил: ничего они не станут делать. Для них обоих будет чудом не придерживаться никакого расписания, куда им идти, что делать, когда есть, когда дышать. А удивительное свойство этих апартаментов заключалось в том, что они куда-то далеко отодвигали реальность, и поэтому Райли и Сильви расслабились сразу же, без переходного периода, что часто бывает так трудно сделать на отдыхе. Разумеется, этому поспособствовало и путешествие в поезде. «Восточный экспресс» всегда отвлекал от забот, переносил тебя в лучшее место, все равно куда.

Вернувшись, Райли с удивлением увидел, что Сильви встала, оделась в потертые джинсы и белую рубашку с длинными рукавами. Она открыла окна, чтобы впустить бодрящий весенний воздух и полупрозрачный свет, примостилась на подоконнике, сидя боком, подтянув к груди колени, и смотрела на канал, где от берега к берегу по ломаным траекториям перемещались в затейливо поставленном танце речные трамвайчики-вапоретто, моторные лодки и гондолы.

— Привет. Доброе утро.

Она взглянула на него и улыбнулась.

— Я проснулась, а тебя нет.

— Ты же знаешь, я не могу долго спать. Я принес нам еды.

Райли сложил пакеты в маленькой кухонной зоне. В Венеции это встречалось часто: основные комнаты большие и впечатляющие, а кухонные помещения ничтожно малы. Райли полагал, что люди здесь предпочитали есть вне дома. Он прошел назад по мраморному полу мимо до неприличия огромных, подковообразных итальянских диванов, на фоне которых прекрасно смотрелись расписанные фресками стены и грандиозные люстры. Док-станция была спрятана в резном шкафчике. Райли подключил свой айпод.

Перед путешествием он составил подборку песен, которые что-то значили для них с Сильви в минувшие годы. Ему потребовался не один час, чтобы найти и загрузить их. Некоторые давно забылись, упрятанные в дальние уголки памяти, но по мере того, как он оглядывался назад, освежая память с помощью фотографий, они вернулись к нему. Восстановление их приносило радость с оттенком горечи — воспоминания о давних временах, но все равно воспоминания. Никто не может отнять это у них. Пока не может.

Райли включил «Воспроизведение». Музыка полилась из скрытых динамиков, наполняя комнату, но не поглощая пространство, как это умеют лучшие акустические системы.

Услышав музыку, Сильви с улыбкой повернулась.

— Марианна Фейтфулл. «Когда льются слезы», — сказала она. — Я устроила ту дурацкую вечеринку, помнишь? «Приходите в своем истинном облике».

Райли улыбнулся.

— Ты оделась наполовину ангелом, наполовину чертенком.

Он так ясно это помнил. Сильви нарядилась в красное, с рожками и хвостом и с крыльями. Он был в черном и белом — фотограф.

— Мы крутили ее всю ночь. Снова и снова.

Райли взял Сильви за руку и помог спуститься с подоконника. Сильви с улыбкой устроилась в его объятиях. Одной рукой он обнял ее за талию, обхватил палец Сильви с кольцом. Она подняла палец, и кольцо засияло, заискрилось в солнечном свете. Они закружились под музыку. Каждая нота, каждый ритмический акцент, каждое слово были запечатлены в их памяти. В песне ничего не изменилось, как ничего не изменилось и в них самих, не слишком. Внешне они стали другими, но их души, их суть остались прежними.

Не совершил ли он ошибку, думал Райли. Не следовало ли ему попросить Сильви выйти за него в ту ночь горячей страсти, его тогда так и подмывало сделать предложение. Что-то внутри подсказало ему, что момент неподходящий, но теперь он гадал о возможном развитии событий. Были бы у них дети? Он не позволял себе воображать, какими они могли быть, их маленькие Райли-Сильви. Или как изменились бы их жизни. Возможно, напряжение их творческой жизни и неизбежные искушения полностью разрушили бы их отношения. Очень немногие из их поженившихся знакомых до сих пор оставались вместе. А это стало бы трагедией. Вполне вероятно, что сейчас он не держал бы Сильви в объятиях.

«Нет», — подумал Райли. Он правильно поступил, что ждал. Когда умолкли последние аккорды песни, которая принадлежала им в то лето, он пришел к выводу, что, может, он и ждал почти всю жизнь, но их брак станет идеальным.

Глава тридцать первая

Саймон и Стефани решили, что она первая переговорит с Бетт и объяснит: Саймон знает про ребенка. Не важно, как они себя поведут, накал эмоций будет велик. Стефани подумала, что Бетт испугается, если Саймон, даже при всем своем сочувствии дочери, встретится с ней прямо сейчас.

Бетт у себя в номере измучилась, проплакав всю ночь.

— Я не спала, — сказала она Стефани. — Не могу поверить, что я так сглупила. Я всегда думала, что девчонки, которые залетают, просто тупицы. А после того, что случилось с мамой…

Стефани села на незастланную кровать. Требовалось тщательно подобрать слова. Девушка должна знать правду, но незачем излишне чернить Таню.

— Тебе нужно кое-что узнать, Бетт. Твой папа не заставлял твою маму делать аборт, — начала Стефани. — Думаю, может, твоя мама немножко переиначила историю. Вероятно, она была расстроена тем, что произошло.

Она старалась быть как можно тактичнее.

— Как она могла так поступить?! — воскликнула Бетт. — Это же дурно.

— Может, она жалела о своем решении? — Стефани не представляла, как Таня может так манипулировать людьми, но не хотела портить отношения Бетт с матерью. Девушка, вне всякого сомнения, будет нуждаться в ней в течение ближайших нескольких месяцев. Стефани надеялась, что Таня сумеет для разнообразия подумать о ком-то другом, а не только о себе. — От огорчения и в состоянии стресса люди иногда совершают странные поступки.

Бетт кивнула:

— Наверное…

— И послушай… Я сказала твоему папе сегодня утром. О ребенке. У меня не может быть от него секретов. Надеюсь, ты не сердишься, я подумала, что так будет лучше. И, во всяком случае, он хочет, чтобы ты знала: он поддержит любое твое решение.

Бетт сглотнула.

— Где он?

— Ждет в коридоре. Он очень тебя любит, Бетт. — Стефани погладила девушку по щеке. — Ты хочешь с ним увидеться?

Бетт кивнула, говорить она не могла. Стефани подошла к двери и открыла ее. Там в тревоге стоял Саймон. Стефани посторонилась, пропуская его.

Отец и дочь без слов обнялись. Наблюдая за ними, Стефани ощутила комок в горле. Она понятия не имела, о чем думает Саймон, обнимая Бетт. Должно быть, вспоминает прошедшие годы, связанные с дочерью надежды. Может, сожалеет, что все сложилось так, а не иначе, или винит себя.

Дверь распахнулась и на пороге появился возбужденно улыбающийся Джейми.

— Эй, народ! Что тут происходит? Мы идем завтракать или как?

Он обвел взглядом их лица. Никто ничего не сказал.

— Что такое?

Бетт криво улыбнулась.

— Я залетела.

Джейми уставился на сестру.

— Когда? — спросил он. И тут же: — От кого?

Бетт колебалась. Смысла лгать или покрывать его не было.

— От Коннора…

— От Коннора? — Сжав кулаки, Джейми шагнул вперед. — Я его убью, — сказал он.