Фениксова песнь (СИ) - Мария Крайнова

Лефранса хотела что-то сказать, но Тинхарт предупреждающе поднял руку. Вампирша гневно засопела, но все-таки сдержалась. Граф же с минуту подумал, прежде чем ответить:

- Не раньше, чем ты расскажешь, кто ты такой и за что тебя заперли здесь.

- Меня никто не запирал, - поднял брови остроухий. - Я пришел сюда добровольно.

- Давай поподробнее, - подумав, попросил Тинхарт.

- Ладно. - Остроухий нахмурился, размышляя, с чего начать. - Меня зовут Аэлэль. Не надо делать такое лицо, - обратился он к Лефрансе, которая горестно скривилась. - Вы не обязаны запоминать это имя. Вас ведь интересует другое. Так вот, когда-то давно, когда я был еще молод, меня считали перспективным алхимиком. Мне хотелось достигнуть совершенства во всем. Мои... э-э-э... коллеги, - с сомнением произнес эльф, - в большинстве своем были людьми и мечтали о философском камне. Мы проводили множество исследований. Каждое наше предположение исходило из того, что говорилось о камне в легендах. Вы ведь знаете, какими свойствами он должен обладать?

В голосе Аэлэля послышалось такое сомнение, что вампирша скривилась еще горше, а Шейн удивленно приподнял брови. По его лицу было видно, что парень недоумевает, как чертов остроухий может считать его таким тупым. Спокойствие сохранили только Тинхарт и Сима. Последняя невозмутимо сказала:

- Конечно, знаем. Философский камень превращает любой металл в золото и дарует любому живому существу вечную жизнь и молодость. Но я, если честно, не понимаю, зачем он нужен эльфу? Ведь ваша раса не стареет. Или вы хотели разбогатеть?

- Нет, - покачал головой Аэлэль. - Не хотел. Я испытывал к камню чисто научный интерес. Это было похоже на одержимость. Мне нравилась мысль, что в случае успеха мы будем увенчаны вечной славой. Но... Как вы, должно быть, понимаете... Успеха мы не достигли. Мы сумели изготовить камень, но... э-э-э... не тот.

В светлых глазах эльфа не отразилось никаких эмоций. Казалось, что он уже давно смирился с неудачей. Однако у меня перехватило дыхание от мысли, что я (пусть и не я один) сейчас стою у истоков никому не известной легенды. Жаль, что у меня нет друзей-менестрелей, было бы о чем с ними поговорить.

Аэлэлю удалось заинтересовать не только меня. Лефранса больше не выглядела скучающей, Тинхарт не сводил с эльфа пристального взгляда, а Шейн задумчиво хмурился, будто пытаясь что-то понять. Но вопрос снова задала Сима, с которой, впрочем, слетела прежняя невозмутимость.

- В каком смысле не тот?

- Изначально, - медленно, словно пробуя слова на вкус, произнес Аэлэль, - Камень был таким, каким должен был быть. Во всяком случае, он действительно превращал любой металл в золото. Мы ликовали, нам казалось, что цель достигнута. Но когда мы попытались сделать золотой напиток, дарующий молодость, камень изменился. Сперва он приобрел ядовито-зеленый цвет, но потом почернел и покрылся трещинами. Мы решили, что по какой-то причине он самоуничтожился. Попытались высчитать реакцию. Но спустя три дня поняли, что камень не утратил магические свойства, а приобрел новые. Он начал пожирать свет.

- В каком смысле? Свечи гасил, что ли? - скептически спросила Лефранса.

Аэлэль ничуть не обиделся.

- Нет, - спокойно сказал он. - Я говорю о солнечном и лунном свете. Стоило нам выйти с камнем на улицу - и все вокруг тут же покрывалось тьмой. Те люди, что видели нас со стороны, говорили, что в наш мир словно ворвался кусок другого, черного и жуткого. Нас осудили, камень хотели уничтожить. Но в последний момент произошло что-то странное. Над площадью, где проходил суд, нависла тень. И когда она исчезла, камня больше не было.

Остроухий с минуту помолчал, а потом отвернулся от нас и снова подошел к шкафу. Оттуда он достал несколько свеч, поставил их на крышку котла и зажег. В комнате стало светлее. Все растерянно молчали.

Мне было очень жаль и самого эльфа, и его загадочных коллег. Никогда прежде я не слышал о людях, пытавшихся создать философский камень. Должно быть, все сведения об исследованиях уничтожили, чтобы никто не попытался повторить опыт остроухого.

- Ладно, - наконец сказал Шейн. - С камнем понятно, и я сожалею, что у тебя ничего не получилось.

Серые глаза Аэлэля вспыхнули гневом:

- Ничего не получилось? Ты неправ, человек. Результата мы достигли. Он ведь превращал металлы в золото! Значит, мы просто допустили ошибку. И, если ее исправить, философский камень можно воссоздать.

- Я бы на твоем месте этого не делала, - тихо сказала Сима. - Что будет, если ты снова ошибешься? Может, вещество, которое ты сделаешь, будет еще страшнее первого?

Эльф пожал плечами, но ничего не ответил. Казалось, его это мало волновало.

- Давайте перестанем говорить о камне, - закатил глаза Шейн. И обратился к Аэлэлю: - Лучше расскажи о том, как ты оказался здесь.

- Разве не очевидно? - вернулся к бесстрастному тону эльф. - Люди, осудившие нас, требовали долгосрочного изгнания. И судья исполнил их требования. Нас, алхимиков, заставили разделиться и поискать себе уединенные места для жизни. Я выбрал это. Люди обещали выпустить меня через девяносто лет, - он нахмурился, - а прошло уже сто восемнадцать. Впрочем, мне было все равно.

- Наверное, твоя история забылась, - предположила Сима. - Человеческая жизнь коротка.

- Меня больше волнует другой вопрос, - подал голос Тинхарт. - Как ты, черт возьми, выжил?

- Эльфы не нуждаются в воде и пище так, как люди, - пожал плечами Аэлэль. - Хотя, если честно, я бы не отказался от пары бутербродов.

Тинхарт кивнул, с минуту подумал и принялся копаться в своей дорожной сумке.

- А кем были твои коллеги? - тем временем поинтересовался Шейн.

- Трое людей и светлый эльф. Насколько я знаю, его имя - Риэль. Имена людей уже давно стерлись из моей памяти, - сокрушенно признался остроухий. - Поэтому я не уверен, что запомнил имя эльфа правильно.

- Удивительно, как это он помнит свое, - пробормотала Лефранса.

Тинхарт, задумчиво хмурясь, протянул эльфу огромный кус хлеба, увенчанный не менее огромным кусом колбасы. Аэлэль благодарно кивнул, сунул амулет омутов в карман и вгрызся в "бутерброд".

Граф молчал. Сима и Лефранса что-то тихо обсуждали, а Шейн выглядел немного растерянным. Казалось, он додумался до чего-то, чего просто не могло быть, и теперь не мог поверить в свои выводы. Рассказ остроухого не впечатлил только Града, который, спустившись на пол, бесцельно слонялся по комнате.

Когда Аэлэль разделался с бутербродом, Тинхарт сказал:

- Что ж, я готов признать тебя свободным. По-моему, ты уже с лихвой поплатился за свою ошибку.

Шейн с ужасом уставился на друга.