Слуга Божий - Яцек Пекара

— Слушаю, — произнёс я. — У тебя не слишком много времени, а я не очень терпеливый человек. Мне самому интересно, удастся ли тебе купить жизнь…

— Я не могу говорить об этом тебе! — крикнул он так, будто кто-то провёл остриём по мрамору. — Хочу увидеть епископа!

— Конечно, — дружески ответил я. — Мне прямо сейчас подавать повозку или чуть погодя?

Стукнула дверь, и Смертух заглянул внутрь. Я наблюдал за доктором Корнелиусом и заметил, что его лицо помертвело. Ах, этот мой Смертух, всегда производит впечатление!

— Греются, — доложил он. — Устанавливать стол или подвесим?

— Хорошо, — крикнул Корнелиус. — Всё скажу!

Я придвинул табурет, сел и дал знак Смертуху, чтобы нас оставил. Лейтенант Ронс встал у стены.

— Я весь внимание, — вежливо сказал я.

— Я доктор медицины, — начал Корнелиус, — и учёный. Я расширил тайны алхимии, хотя моя работа не была оценена обществом. Но я неуклонно и в поте лица работал над идеей, способной изменить облик этой земли…

— Доктор, — сказал я. — Моё терпение имеет границы.

Он сплюнул мокротой и кровью на пол, потрогал пальцем обломки зубов.

— Чего не хватает королям и герцогам? — спросил он.

— Золота, — я ответил, ибо он явно рассчитывал на ответ, а у меня, в конце концов, было время, и я мог поучаствовать в этой игре. По крайней мере, минутку.

— Золота тоже, — признал он, — но философский камень это миф. Фантасмагория. Не удастся превратить свинец в золото.

— Не удастся, — поддакнул я, ибо хотя бы в этом случае доктор Корнелиус казался рассуждающим здраво.

— Правителям не хватает войска, инквизитор. Людей, готовых умирать по их мановению. Армии, которая не разбежится в панике, солдат, которые бросятся на более многочисленного врага и будут биться до смерти либо победы. Солдат, не чувствующих страха и боли, яростных, как дикие звери. Солдат, которых не надо годами тренировать или учить дисциплине. И я дам таких солдат тому, кто мне хорошо заплатит.

— Значит, эти люди..? — я махнул рукой.

— Именно! Я разработал рецептуру микстуры, превращающей обычного, простого человека в незнающую чувств машину для убийства. Я опробовал рецепт на жителях одной из деревень…

— Те, которые пропали, — я покачал головой. — Именно, — он хлопнул в ладоши. — Экстракт также вызывает полную зависимость. Если его не дать этим людям вовремя, будут выть от боли и сильного влечения, умолять… Они сделают всё за новую порцию! И таким способом получаешь над ними полную власть…

— Очень ловко, доктор. Я поражён вашими способностями.

Он просиял и сел в кресле удобнее.

— Экстракт действует в течение лишь нескольких часов, потом вызывает слабость и обморок, но рассчитываю, что детали ещё доработаю, — он задумался и прошамкал что-то про себя, а потом поднял на меня взгляд. Его глаза были блестящими и безумными. — Охватываете ли вы это своим умом, инквизитор? Тысячи крестьян, превращённых в верных и безжалостных воинов? Разрывающих врага в приступах безумства? Они не заменят дисциплинированной армии, не одолеют опытных наёмников, но добавят новые правила в военное искусство…

— Вот где ваши совершенные солдаты, — засмеялся я. — мои люди как раз выбрасывают трупы в болото.

— Приятель! Ведь я успел дать экстракт только двоим моим подручным. Остальные отдыхали после последних экспериментов…

Ну что ж, негодяй красиво назвал уничтожение целой деревни. Я всегда утверждал, что учёные не грешат излишней любовью к ближнему, но Корнелиус выходил за все возможные пределы.

— Бегающий в помешательстве сброд это твоё непобедимое войско, доктор?

— Представь себе тысячи, десятки тысяч этих людей, — он мечтательно прикрыл глаза, — опустошающих вражеские поместья. Питающихся трупами, не чувствующих боли и страха, а может даже не нуждающихся в отдыхе, ибо считаю, мне удастся поправить рецептуру. Разве тут дело только в боевых возможностях? Нет, инквизитор! Тут дело в запугивании врага, истощении его под грузом несчастий, свалившихся на его земли! Эти люди, изменённые силой моей микстуры, будут сеятелями грозы. Грозы, которой ещё не видел мир!

Я обдумал его слова и покачал головой. Были в них как безумие, так и неумолимая логика.

— Где рецепт? — спросил я, а он закусил губы и отвернулся.

— Доктор, если потребуется, добуду его от тебя огнём и железом. Где рецепт? Где образцы?

Нехотя он встал и подошёл к стене. Дёрнул и открыл дверцы маленького шкафчика. В середине была шкатулка. Я оттолкнул его и сам её вынул. Поднял крышку и внутри увидел несколько баночек из коричневого стекла, а также сложенный вчетверо лист пергамента. Я жестом приказал доктору, чтобы он сел обратно на стул, и развернул пергамент.

— Ничего вы в этом не поймёте, — пробормотал он. — Надо быть алхимиком, чтобы понять, о чём тут речь. Я работал над этим всю жизнь! Я, доктор Корнелиус Альтенферг[103]! Моё имя переживёт века!

Он явно возбуждался от собственных слов, поэтому я решил не обращать на него внимания. Я вынул пробку, затыкавшую горлышко одной из баночек и заглянул внутрь. Густая, коричневая и воняющая гнилью масса наполняла посудину до краёв.

— И они это ели? — спросил я.

— Нет, — вздохнул он, раздражённый, что я прервал его выступление. — Экстракт следует растворять в алкоголе, а потом в воде и подавать перорально. Влей его в городской колодец и увидишь чудесные эффекты, — улыбнулся он, показывая окровавленные дёсны.

— Ага, — ответил я.

Я вложил пергамент и баночку обратно в шкатулку и открыл дверь.

— Смертух, можно тебя, — позвал я, а когда подошёл, прошептал ему на ухо приказ.

Он заколебался и попросил, чтобы я повторил. Это редко с ним случалось, но на этот раз я мог его понять. Боюсь, любезные мои, я сам, получая такое поручение, в первую минуту подумал бы, что ослышался.

Я старательно закрыл дверь и подошёл к доктору с широкой улыбкой на лице. Придержал его за плечи и воткнул остриё кинжала в кадык. Я перерезал ему голосовые связки, так, чтобы он не мог кричать, но знал, что агония займёт мало времени. Впрочем, как на мой вкус, и так сдохнет слишком быстро.

— Ч-что вы..? — Ронс двинулся ко мне и смотрел ошеломлённый на Корнелиуса, который как раз с грохотом упал на пол.

Доктор корчился, извергал изо рта кровавую пену, а пальцами, скрюченными как когти, пытался остановить кровь и зажать рану.

— Впрочем, может и правильно, — лейтенант глубоко вздохнул. — В конце концов, у нас есть рецепт и образцы. А этот подлец пусть подыхает.

— Пусть подыхает, — согласился я. — Но у нас нет ни рецепта, лейтенант, — я положил руку на шкатулку, — ни образцов. У меня нет.