Двойник Декстера - Джеффри Линдсей

К счастью, природный ум одержал верх прежде, чем я начал распевать кантри^ и я снова задумался, как бы вы­браться из затруднительного положения. Но хоть я и допил третью чашку кофе за утро, мне никак не удавалось под­стегнуть мозг и вытащить его из липкого болота скорби, в которое он погрузился. Я почти не сомневался: Худ не найдет ничего против меня и не сумеет возбудить дело, поскольку никаких улик и впрямь не было. Но я также знал: он полон решимости раскрыть убийство Камиллы, так как, во-первых, поднимется в глазах всего департамен­та и прессы, а во-вторых, и это не менее важно, опустит Дебору. А если вспомнить тот неприятный факт, что Худу помогал и содействовал сержант Доукс, обладатель до от­вращения ограниченного кругозора, то я невольно при­ходил к выводу: перспективу лучезарной не назовешь. Я не верил, будто они способны сфабриковать улики, лишь бы упрятать меня за решетку, но с другой стороны... поче­му бы нет? Раньше такое случалось даже с теми полицей­скими, у которых за душой было гораздо меньше тайн.

Чем дольше я думал, тем сильнее начинал беспокоить­ся. У Худа свой сценарий, и я буквально создан для главной роли. А Доукс уже давно ищет способ законно обвинить меня хоть в чем-нибудь и схватится за любой повод, лишь бы в результате Декстер оказался в Дерьме. У них обоих нет никаких причин отказываться от прекрасной возмож­ности только потому, что это все вымысел. Я прекрасно понимал, по какому пути идут их рассуждения: Декстер в чем-то виноват, мы не можем ничего доказать, но не сом­неваемся. Однако если мы подгоним факты под версию, он отправится в тюрягу на очень долгий срок, то есть ока­жется там, где ему в любом случае самое место. Никому вреда не будет, и мир станет лучше — так почему бы не рискнуть?

Идеальная логика неправедного копа. Вопрос заклю­чался лишь в том, в какой степени неправедны Худ и До­укс и поддадутся ли они соблазну сфабриковать несколь­ко маленьких улик, способных убедить присяжных в моей виновности. Настолько ли они оба испорчены и реши­тельно настроены, что готовы пойти на подлог? Я вспом­нил синхронную демонстрацию зубов у меня в кабинете и злобное веселье, которому предавались Худ и Доукс, когда я попал к ним в лапы. В моем животе стянулся хо­лодный едкий узел. О да. Они готовы на это пойти.

Первую половину дня я провел, слоняясь по дому и присаживаясь буквально в каждое кресло и на каждый стул. А вдруг огонек надежды вспыхнет, как только я най­ду нужный предмет мебели? Но все сиденья казались оди­наковыми. Стулья на кухне никоим образом не стимули­ровали мыслительный процесс, как и мягкое кресло перед телевизором. Даже кушетка оказалась мертвой зоной. Я не мог отогнать воображаемую картину, где Худ и Доукс с радостью произносят приговор и их оскалы сверкают в одинаковых хищных усмешках, совершенно в тон послед­нему письму Свидетеля. Мир показывал мне зубы, а в голову не приходило ни единой мысли, которая помогла бы заткнуть пасть врагу или сорваться с их крючка.

Остаток дня я в тревоге размышлял, что сказать Рите и Деб, когда Худ и Доукс окончательно до меня доберутся. Рите, конечно, придется нелегко. А как насчет сестры? Она знала, кто я такой. Знала, что я заслужил наказание. Но поможет ли ей эта мысль смириться? И каким образом мой арест отразится на карьере Деборы? Не так-то легко копу из убойного отдела быть сестрой человека, посажен­ного за убийство. Люди, несомненно, начнут болтать и не поскупятся на злые слова.

А как же Лили-Энн? Какой ужасный вред нанесут мо­ей смышленой и чувствительной малютке, которая вырас­тет, зная, что ее отец — знаменитый монстр! Ведь она тоже может ступить за черту, на Темную Сторону, вместе с Коди и Эстор! Как я смогу жить, зная, что загубил потенциаль­но прекрасную жизнь?

Любой нормальный человек счел бы это невыносимым, и я радовался тому, что я не таков. Было и так довольно сложно держать под контролем колоссальное раздражение и разочарование — я уверен, будь у меня нормальные че­ловеческие эмоции, я бы рвал на себе волосы, выл, грыз ногти и совершал прочие непродуктивные действия.

Впрочем, за день мне не удалось сделать ничего особо продуктивного. Даже не сочинил приличного последнего слова, чтобы произнести его в зале суда, когда присяжные объявят меня Виновным по Всем Пунктам (несомненно, так оно и будет). Что я скажу? «Все гораздо, гораздо страш­нее — и каждый раз я наслаждался»?

Я приготовил на ленч сандвич. В холодильнике не ока­залось ни остатков, ни обрезков. Хлеба тоже, не считая двух черствых горбушек, поэтому в конце концов я сделал бу­терброд, вполне соответствующий духу дня — с арахисовым маслом и вареньем на черствой корке. Решив непременно запить такую еду чем-то подходящим, я обошелся водой из крана, просмаковав ароматный хлористый букет.

После ленча я попытался посмотреть телевизор, но обнаружил, что, несмотря на сосредоточенность двух тре­тей моего мозга на грядущем крахе, оставшаяся треть слишком высокоразвита, чтобы смириться с бодрой тупо­умной околесицей, которую несли по всем каналам. Я выключил ящик и просто посидел на кушетке. Одна го­рестная мысль догоняла другую. Наконец, в полшестого, распахнулась входная дверь, и влетела Эстор. Она швыр­нула рюкзак на пол и помчалась в комнату. За ней следовал Коди, который, заметив меня, кивнул, а за ним — Рита с Лили-Энн на руках.

— О, — сказала она. — Я так рада, что ты не... возьми девочку, пожалуйста. Ей нужно поменять подгузник.

Я взял Лили-Энн, размышляя — не в последний ли это раз. Малышка, казалось, почувствовала мое настроение и постаралась подбодрить, ткнув в глаз и радостно заворко­вав. Я оценил остроумную выдумку и слегка улыбнулся, кладя ее на пеленальный столик, хотя глаз болел и из него текли слезы.

Но даже хитрость Лили-Эин и ее бодрые ужимки не заставили меня забыть о чьих-то энергичных руках, все туже и туже затягивавших петлю на моей шее.

Глава 23

На следующее утро, на мой взгляд, слишком рано, мы с Коди, полусонные, стояли на парковке начальной шко­лы, где собирались бойскауты. Фрэнк, лидер отряда, уже ждал там в старом фургоне с крюком для трейлера. С ним был и его новый помощник, Дуг Кроули, вместе с Фиде­лем, мальчиком, которого он опекал по программе «Стар­ший брат». Когда мы с Коди приехали, взрослые толкали трейлер, пытаясь прицепить его к фургону. Я остановил машину, и тут же появились еще три мальчика в сопро­вождении матерей, в разной степени растрепанных и сон­ных, как и положено в субботу утром. Все вылезли из машин, окунувшись в тяжелую влажную атмосферу жар­кого летнего утра, и стали смотреть, как собираются ос­тальные мальчишки. Их выталкивали с рюкзаками на парковку, и они переминались с ноги на ногу, пока их ма­тери быстро и радостно катили прочь, навстречу благосло­венным выходным без детей.

Мы с Коди стояли рядом и ждали, пока подтягивались другие скауты. Рита снабдила меня огромным запасом кофе в термосе; я попивал его и размышлял — зачем во­обще приезжать вовремя? Похоже, я — единственный человек в Майами, которому понятно истинное значение циферок на часах. Я провел слишком большой отрезок своей стремительно сокращающейся свободной жизни в ожидании людей, у которых отсутствовало чувство време­ни. Следовало забыть о пунктуальности давным-давно — в конце концов, я вырос в Майами и хорошо знал, что такое Кубинское Время, непреложный закон природы которого гласит: всякий назначенный срок предполагает сорок пять минут опоздания.

Но сегодня утром чужая медлительность всерьез меня раздражала. Чувствуя приближение Ревущего Рока и по­нимая это, я должен кипеть активностью, делать что-ни­будь осмысленное, совершать предупредительные шаги, а не стоять на парковке у начальной школы, прихлебывая кофе и наблюдая за Кубинским Временем в действии. Я надеялся на копа, которому вьщадут ордер на мой арест, который также явится за мной по Кубинскому Времени или даже с двойным опозданием. Я скорее всего успею убраться, прежде чем они допьют кафесито, доиграют партию в домино и, наконец, неспешно побредут выпол­нять задание.

Я отпил кофе и взглянул на Коди. Он задумчиво смот­рел на дальний конец парковки, где Фрэнк и Дуг толкали трейлер, и его нижняя губа слегка подергивалась. Коди, казалось, никогда не испытывал скуки или нетерпения, и мне стало интересно, какие воображаемые образы так ус­пешно занимают парнишку. Поскольку я хорошо знал о родстве наших душ благодаря Темному Парню и Темным Желаниям, я мог догадаться, в каком направлении дви­жутся его мысли. Оставалось лишь надеяться, что я сумею хотя бы вполовину так же эффективно предотвратить лю­бые его импульсивные действия, как в этом преуспел Гар­ри. Иначе, вероятнее всего, Коди встретит свой пятнад­цатый день рождения в тюрьме.