Doll Хаус. Собиратель кукол - Джулс Пленти

— По глазам вижу, что что-то выкинешь. Такую хрень творил в детстве и всегда так смотрел. Чтоб ты там ни задумал, выкинь это из головы. Хватай в охапку свою красавицу, и езжайте куда-нибудь, где много солнца. Женись на ней, если хочешь. Мир не рухнет, если ты позволишь себе стать счастливым.

— Поверь, я ее не заслужил. Со мной Бекки не ждет ничего хорошего.

— То, что случилось с Лорен ужасно, но то была не твоя вина. Если ты кого-то полюбил, это не значит, что с ней случится что-то плохое. Бекки то, что тебе нужно.

Она ставит на стол последнюю тарелку и обнимает меня. Крепко, как в детстве.

— Я так скучал по тебе!

— Так приезжай почаще! И ее привози. — Алекс украдкой смахивает слезинки со щек. — Смотри! Твоя принцесса спускается.

Она действительно принцесса. На Бекки белое невесомое платье, а длинные волосы собраны в изысканную прическу, украшенную белыми цветочками.

Во время ужина я пилю пустую тарелку, потому что не в силах отвести от нее взгляд. Бекки же посматривает на меня время от времени. Ведет себя достойно и немного отстраненно. Только глаза выдают. Дивные глаза, которые обнимают и ласкают тебя.

Ночи здесь бывают холодные. Я подбрасываю несколько кусков дерева в камин и снимаю со стены гитару. Сдуваю слой рыжеватой пыли. Давно не брал в руки инструмент. Провожу пальцами по струнам. Резкий звук заставляет Бекки и Алекс прервать разговор и уставиться на меня.

— Ты играешь? — спрашивает Бекки.

— Он отлично играет. И поет. Исполняет Элвиса лучше самого Элвиса.

— Да брось, Алекс! Это было давно.

— Кто такой Элвис? — спрашивает она, и мы с Алекс, не сговариваясь, начинаем синхронно хохотать.

Я знаю, что в этих пробелах нет ничего смешного, но это даже мило временами.

— Давай же! Познакомь Бекки с творчеством Элвиса. — Алекс, должно быть, подумала, что Бекки просто слишком молодая для того, чтоб знать творчество короля.

Я подтягиваю струны, пытаясь добиться хоть сколько-нибудь приличного звука.

— Иди сюда! — зову я вдохновение в ее лице.

Бекки усаживается на пол прямо передо мной. Хочу видеть ее глаза. Они стоят всех романтических баллад мира.

Делаю глубокий вздох и вывожу, стараюсь придать голосу максимальную глубину:

Wise men say

Only fools rush in

But I can't help falling in love with you

Shall I stay?

Would it be a sin

If I can't help falling in love with you?

Эта песня словно о нас. Остаться ли? Уйти? Станет ли это грехом, если останусь?

Это был восхитительный день. Хорошо бы на этом и остановиться. Лечь, закрыть глаза и уснуть. Оставить ее в покое. Не беспокоить и не будоражить.

Не могу. Вместо того чтоб поступить правильно, стучусь в ее дверь.

— Можно к тебе?

— Конечно, Митчелл.

Читает. Под ее коленями торчит подушка. Она поднимает голову, смотрит на меня, а потом снова утыкается носом в книгу. Я забираюсь в кровать, сажусь за ней, и принимаюсь вытаскивать заколки из прически. Бекки не реагирует.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

— Мне так страшно от происходящего.

Продолжает делать вид, что читает, хотя не видит строчек.

— Тебя пугает то, что происходит между нами?

— Нет, я боюсь, что это вдруг кончится. Я чувствую, что случится что-то плохое.

— Все будет хорошо! — Забираю у нее книгу. — Давай спать.

— Ты останешься? Мне не надо умолять?

Я укладываю ее рядом, укрываю одеялом и прижимаю покрепче к себе. Наша последняя ночь. Последние крупицы тепла, которые я унесу с собой.

Кожей ощущаю, как юное, бурлящее гормонами тело изнывает, моля о разрядке. Эгоистично с моей стороны подпустить ее так близко и не позаботиться о базовых потребностях.

Я запускаю руку под трусики и поглаживаю пальцами лобок. Она и там естественней некуда ─ поросль мягких светлых волосков.

Бекки накрывает горячей ладошкой мою руку. Чтобы она сейчас ни делала и ни говорила, Бекки жаждет этого. Если не самого процесса, то кульминации точно. Я не собираюсь забирать ее чистоту. Просто хочу запомнить любимую девочку, еще пахнущую молоком, в момент наивысшего наслаждения и беззащитности.

Спускаю трусики до колен, чтоб не мешались, и кладу палец на полнокровный бутончик, защищенный лишь тонкой кожицей. Она глухо стонет и теснее прижимает мою руку к себе. Мой палец скользит чуть ниже. Кончик углубляется внутрь, и тут же становится мокрым и скользким. Бекки сводит бедра, зажав мою руку коленями.

— Расслабься, — шепчу я.

— Митчелл, я хочу, чтоб ты был мой, — говорит она с нотками ревности в голосе. Даже в такой момент не теряет головы и выкручивает свое.

— Я весь твой, — шепчу я. Чуть приподнимаюсь и оставляю дорожку из поцелуев, рассыпая их от мочки уха и до ключицы. — Доверься мне.

Она разлепляет колени и шире разводит ноги. Позволяет владеть собой безгранично.

Я медленно протаскиваю кончик пальца по нежной, как зефир, дорожке плоти, и вновь останавливаюсь на пульсирующем бугорке.

Держится. Упрямая. Давай же, отключи уже разум. Он здесь не нужен.

Я наращиваю обороты и давление, а потом ставлю на паузу. Вновь приподнимаюсь и накрываю ее губы своими. Она знает, что будет дальше и с готовностью разжимает зубы, позволив проникнуть внутрь. Я не спеша ласкаю ее язык кончиком своего.

Отрываюсь от ее рта и снова ласкаю самое нежное место. Сдавленный стон становится моим вознаграждением. Она дрожит, кусает губы чуть ли не до крови, а пальцы так отчаянно стискиваю простыню, словно я из нее бесов изгоняю. Бекки задерживает дыхание, когда я особо активно ласкаю затвердевшую пульсирующую "жемчужину", и отчаянно хватает ртом воздух, когда я ослабляю напор, чтоб расцеловать