Тигроловы - Анатолий Буйлов

Павел вырвал рогатину и вновь придавил тигриную шею, но неудачно — тигр теперь уже заученным движением точно и быстро просунул лапу в зазор развилки, но в это время рогатина Юдова, меньшая по размерам, плотно обхватила горло и прижала его к земле. Почувствовав силу пяти рогатин, тигр, как показалось Павлу, сразу расслабился и посмотрел на обступивших его двуногих существ с удивлением и с паническим страхом. Но это длилось лишь несколько мгновений, и вот уже Павел почувствовал, как сжались и напряглись под рогатиной мышцы зверя, круглые янтарные глаза с зеленовато-карими зрачками дико завращались, заворочались и, наконец, вылезши из орбит, застыли, распираемые изнутри клокочущей дикой яростью.

— Ребятки! Крепше рогули держите! — тревожно предупредил Савелий. — Сейчас буйствовать начнет... Николай! Отпихни Амура — вишь, куснуть подкрадуется — озлит тигра чертов пес! Пни! Пни его...

Николай обернулся, собираясь отпихнуть ногой Амура, но тот, словно почувствовав это, торопливо, воровски куснул тигра за крестец и тотчас отскочил далеко в сторону. Тигр словно этого укуса и ждал: злобно рявкнув приглушенным горлом, вздрогнул, сжался и, с силой распрямившись, хрипло, яростно рыча, завозился, изгибаясь и водя тигроловов из стороны в сторону, замахал широченными лапами, увенчанными круто загнутыми, как стальные крючья, когтями, тщетно царапая мерзлое дерево рогатин. Прошло, вероятно, немало времени, прежде чем тигр опять успокоился. От напряжения у Павла совершенно онемели пальцы, сжимавшие древко рогатины, но зверь все продолжал извиваться, оглушительно рявкая. Наконец, сообразив, что ему не удастся ни сбросить с себя эти жестокие деревянные лапы обступивших его страшных существ, ни дотянуться когтями до их живого, дурно пахнущего мяса, тигр изо всей силы стал выкручиваться со спины на бок.

— Навались! Не давай ему на лапы подняться! Не удержим тогда, — забеспокоился Евтей и распорядился решительно: — Ты, Юдов, передай свою рогатину Павлу. Да не отрывай ты ее от шеи! — вскричал он испуганно и возмущенно. — Черенок ему свой передвинь — он его примет и будет держать шею вместо тебя, а рогатину Павла ты вынь да вставь к Савелию поближе — грудь надо крепше держать, чтобы на бок он не перевернулся. Понял, нет теперь? Вот так, правильно... А ты, Павелко, не дави, не дави так шибко! Рогатина тесная — вишь, как шею ему сразу придушил. Силу, что ль, не чувствуешь?

Наконец, измучив охотников и себя, тигр, расслабив мышцы, притих, перестал рявкать, но не сдался совсем, дрожа всем телом, притаился выжидательно, клокоча горлом, как притухший после извержения вулкан, без прежней бешеной ярости, но с какой-то словно бы осознанной расчетливостью стал внимательно следить за действиями своих врагов. Разглядывая глаза поверженного тигра, Павел поразился той сложной гамме чувств, кои неуловимо источались из их янтарной прозрачности.

— Ну, кажись, малость утихомирился, сердешный, — удовлетворенно сказал Савелий. — Не пора ли мне, Евтеюшко, вязать его?

— Сейчас проверим. — Евтей несколько раз подряд сильно надавил на рогатину. Тигр зарычал громче, злей, выпустил когти-крючья, чуть напрягся, но тут же и расслабился. Через минуту, вновь тщетно попытавшись разозлить тигра, Евтей кивнул, Савелию: — Давай, брательник, приступай!

Савелий, нетерпеливо ожидавший этого кивка, тотчас передал свою рогатину Николаю, снял из-за плеч тощий мешок, развязал веревки. По тому, каким сосредоточенным и серьезным было выражение лица Савелия, и по тому, как тщательно и в то же время с нервозной торопливостью он разбирал вязки, Павел сделал вывод, что процесс связывания не так уж прост и безопасен, как он это предполагал.

— Сейчас, Павелко, само ответственно дело пойдет, — словно прочтя его мысли, сказал Евтей. — Чуть прозеваешь, не углядишь — он тебя когтищами за нос и ухватит... Аккуратность тут нужна. Смотри — запоминай, как Савелий управляться будет с этим делом. Главное — неторопко вязать, но и не мешкать... — И, вспомнив о чем-то, вдруг осекся, нахмурился, посмотрел на Юдова: — А ты, паря, почему у нас за спинами остался, да еще с ружьем? Почему рогатиной, как все, не работал?

— Так я ведь, Евтей Макарович, думал, что надо одному с ружьем остаться — на всякий случай, — искренне и убежденно проговорил Юдов. — Для подстраховки я стоял...

— Вот оно что... «Для подстраховки»... — усмехнулся Евтей. — Ну-ну... Ангел-телохранитель...

— Да хватит тебе, дядюшка, парня смущать! — заступился за Юдова Николай. — С кем не бывает конфуза? Намеренья-то у него действительно были самые добрые, если разобраться по существу.

— Ну, ежели по существу, тогда конешно! — насмешливо сказал Евтей и, заметив, что Амур опять подкрадывается к тигру, топнув ногой, крикнул: — Амур! Нельзя!

От крика человеческого или от близости собаки тигр угрожающе зарявкал, заворочался, попытался вывернуться, но охотники сильней навалились на рогатины, и зверь вскоре успокоился, ровно и угрожающе заклокотал горлом, продолжая внимательно следить глазами за всем, что происходит.

Связывал Савелий тигра, как показалось Павлу, утомительно долго и излишне осторожно, словно мину обезвреживал, а было все просто: вначале бригадир набросил веревку с петлей на одну переднюю лапу зверя, затянув ее, он передал конец веревки Николаю, тот, изо всей силы натянув веревку, обмотал ее вокруг древка своей рогатины. Затем точно так же Савелий поступил и со второй передней лапой, но конец этой веревки передал уже Евтею, и Евтей, как Николай, обкрутил ее вокруг своей рогатины. Вырывая из веревочной петли лапу, тигр вместе с веревкой тянул на себя рогатину — выходило так, что он сам же себя давил двумя рогатинами и удерживал.

С большой осторожностью связав сначала передние, а затем и задние лапы и крепко стянув их веревкой друг к другу, пара к паре, Савелий выпрямился, взявшись рукой за поясницу, болезненно сморщился:

— Проклятущий радикулит! Как постою в наклон, так и деревенеет спина — хушь ты что! — Лошкарев старался говорить сердито, но глаза его при этом удовлетворительно смотрели на связанного зверя. — Ну-ну, порявкай мне ишшо, сейчас мы тебе, голубчик, пасть твою закроем... — Савелий вынул из кармана кусок обыкновенной бельевой веревки метровой длины, подошел к оскаленной морде тигра. — Ну, давай, Евтеюшко, с богом, ишшо одно дело сделам.

Евтей молча кивнул, отдал древко своей рогатины Павлу, подошел к тигру с затылка, встал на колени. Зверь беспокойно завертел головой, зарявкал, одновременно следя глазами и за Евтеем, и за Савелием. Бригадир, наклонившись над оскаленной тигриной мордой, приблизил к ней пустую рукавицу. Тигр, выпустив из внимания стоящего сзади человека, поднял голову, рванулся к рукавице, — этого и ждал Евтей. В ту же секунду крепко схватил он зверя снизу за уши. Такое бесцеремонное обхождение тигру чрезвычайно не понравилось. Он отчаянно задергался, яростно зарявкал, пытаясь вывернуть голову и схватить человека за руку, но тот держал его за уши жестко и цепко. Сломив тонкий прутик, Савелий сунул его торцом в распахнутую пасть, тигр тотчас закусил этот прутик.

— Ну вот, я же говорил, что закроем тебе пасть. — Савелий подергал прутик. Тигр глухо заурчал и еще крепче сжал челюсти. — Во-во, ишшо малость пофырчи. Ну-ко, Павлуха, одной рукой прутик держи, другой рогулю не выпускай, да прутик-то пошевеливай, потеребливай, а то он отплюнет его, да пасть свою опять раззявит. — Передав прутик, Савелий ловко обкрутил вокруг тигриной морды веревку, крепко затянул ее вначале на один, потом на другой узел, обвел длинный конец веревки вокруг тигриного затылка, продернул конец ее через специально оставленную возле левой губы петлю, затем туго натянул этот конец веревки и накрепко бантиком связал его с другим концом на зверином затылке — получился тугой намордник. В наморднике тигр потерял свой царственный, леденящий кровь голос, а только приглушенно рокотал и фыркал ноздрями, и в глазах его, напряженно вытаращенных, уже не было прежней ярости и взрывной затаенной силы, а угадывались только страх и желание свободы. Странно было видеть Павлу царя зверей в такой неприглядной, униженной позе; кроме гордости и торжества, Павел испытывал еще и чувство вины перед ним.

А Савелий между тем уже развернул большой рогожный мешок и подсунул его под тигриный зад. Убрав рогатины, охотники приподняли извивающегося тигра руками и стали заталкивать в мешок. Мешок хотя и был огромный, нестандартный, но зверь был больше мешка в два раза.

— Куда же мы его пихаем? Он же не влезет сюда... — засомневался Павел.

— Ишшо чего! Влезет, влезет, Павлуха, — изо всей силы надавливая руками на тигриный затылок, уверенно проговорил Савелий.

И точно, сколько ни упирался зверь, а мужики все же бесцеремонно затолкали его в мешок и, собрав над затылком рогожу, накрепко привязали к ней заплечные ремни.