Птицеед (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич

Тревожное ощущение — знать, что где-то на улицах можно встретить подобное существо. Пожалуй, я поговорю с Головой как можно скорее. Осталось только придумать, как ему преподать скверные новости.

— Значит, Оделия — ключ к спасению?

— Ты плохо слушаешь, дева, если считаешь жену своего отца спасительницей Айурэ. Пурпурная ветвь также может уничтожать гниль. Ну, или большинство её разновидностей. Но пока это всё бесполезно, потому что магия завязана на суани, который сейчас в городе. Пока он жив — сжигай поле или не сжигай, никакого толку. Он питает гниль своей силой. Чтобы спасти город, следует найти и убить гостя из Ила.

Она сочла, что рассказала достаточно, заявив, что мы начинаем утомлять её вопросами школьников. Третья рюмка шерри немного улучшила настроение Фрок, и мы проговорили ещё полчаса, куда о менее важных вещах. В основном, касательно Племени Гнезда.

Когда часы на каминной полке прозвенели пять раз, вернулся Фридрих и осведомился у госпожи, планируют ли гости остаться на ужин. Бабка с усмешкой посмотрела на меня, довольно обидно приподняв брови. Она-то знала, что семейные застолья в её обществе я считаю чуть менее неприятным делом, чем пытку. Я не остаюсь на них с тех пор, как ушёл отсюда жить к брату. Потому что ничем хорошим они обычно не заканчивались, и единственным моим желанием было подавиться креветочным супом.

— Нам очень приятно было бы провести с вами время, ритесса, — негромко произнесла Элфи, видя моё колебание. — Ведь можно?

Вопрос был обращён ко мне.

— Конечно. Здесь восхитительный повар, тебе понравится. Мы останемся, Фридрих.

Когда он вышел, Фрок улыбнулась:

— Дева из тебя верёвки вить может.

— Для этого Одноликая и создала дев, — ровным тоном ответил я ей.

— Ну, тем лучше для меня. Ужинать в одиночестве давно наскучило. Кстати. Суани не убил тебя потому, что узнал кровь?

— Да.

Бабка усмехнулась зло и очень довольно:

— Конечно узнал. Сучий воробей. Такое не забыть и за пять веков. Они все её помнят. Зря, что ли, твой пращур гонял их по всему Илу, не оставляя от этой швали даже мокрого места⁈ Дева вообще в курсе, кто она такая?

— Я Элфи Люнгенкраут, — с достоинством ответила девчонка, глядя в глаза Фрок смело и с вызовом. — Дочь Рейна Люнгенкраута, далёкий потомок Штефана Хонишблума[4], которого все знают как Когтеточку.

[1] «Хлебная корка» — один из сильных ядов растительного происхождения, добываемый в Иле. При слабой концентрации вкус напоминает хлеб.

[2] Хайдекраут — вереск.

[3] Вьи́тини — на квелла имеет значения: старший ученик, любимый друг, помощник. По рангу выше суани, ближайшие доверенные лица Светозарных. Их первые последователи.

[4] Хонишблум — медовый цветок.

Глава тринадцатая

ВНЕЗАПНЫЙ РОДСТВЕННИК

Оливки, немного паштета с апельсиновой цедрой, мягкий сыр с белой корочкой, лимонный джем, подкопчённый лосось и несколько устриц в грубых тёмно-серых раковинах. Бокал белого, такого холодного, что запотели стеклянные стенки, не особо меня радовал.

Ужин, пускай и достаточно лёгкий, скорее стал обязанностью для самого себя, чем удовольствием. Следовало поесть, чтобы не возвращаться к этому в ближайшие часы.

Я сидел на полупустой веранде ресторана, наступил вечер, в заведениях постепенно зажигались каштановые лампы — и площадь Когтеточки уже начала закутываться в платок плотных сумерек, сразу растеряв своё колоссальное пространство, став уютнее и гостеприимнее.

Людей, правда, не уменьшилось. Внизу сновали и пешие и конные, голосили торговцы каштанами, два экипажа никак не могли разъехаться из-за какого-то недотёпы, пытавшегося проскочить перед мордами лошадей и напугавшего их.

Вечер обещал быть долгим, тягучим, приятным и наполненным мотыльками, летящими на свет фонарей.

Когтеточка сейчас стоял ко мне в профиль, на его лицо из-за широкополой шляпы уже не попадали солнечные лучи. Оно было скрыто во мраке, но я его прекрасно помнил — за годы жизни успел изучить.

В нас есть что-то общее. Я признаю это, правда, взгляд, которым герой прошлого смотрит на Айурэ, как я уже говорил когда-то — весьма неоднозначный.

Величайший человек в истории города помассивнее меня, пошире, но ростом чуть ниже, если судить на «глазок». На сохранившихся с той эпохи портретах такой же эффект. Полагаю мой прапра-сколько-то-там-дед был крепким враньим сыном с кулачищами, способными выбить дух из любого грубияна.

Впрочем, никто другой и не смог сделать то, что сделал он — пройти весь Ил насквозь, вернуться, дать пинок Птицам и… принять участие во всём том, что случилось после.

Фрок не любит говорить о нём. Тому множество явных и надуманных причин. Она его самый старший потомок из ныне живущих (а нас, как вы понимаете — ибо, надеюсь, способны считать до трёх — не так уж и много), знает про него то, что рассказывали её отец и дед, но не очень спешит делиться подробностями.

Она убеждена, что прошлое следует оставить прошлому и вспоминать о нашем предке как можно меньше. Слишком много бед он ей принёс. Её сын и мой отец был настолько заворожён пращуром, а затем это случилось и с её старшим внуком. Они оба сгинули благодаря Илу. Один лишился рассудка и умер у неё на руках, другой исчез где-то за Шельфом, на безграничных пространствах разыскивая следы Когтеточки.

Мой брат был зачарован его историей и жизнью. И хотел увлечь этим и меня, но… не вышло. К Когтеточке я относился лишь с уважением за всё, что он сделал для людей, но никогда не преклонялся перед ним. Ни перед его силой, ни перед его мудростью.

Ну… ещё, кроме уважения, у меня была некая толика благодарности.

Так уж случилось, что Одноликая, в странном своём разумении, решила наградить Когтеточку милостью. А может быть, проклятием.

Штефан Хонишблум оказался устойчив к воздействию Ила, и этот дар, пускай ослабленный разбавленной кровью, он передал потомкам. Как и некоторые другие «мелочи». Вроде невосприимчивости к магии Кобальтовой ветви. Та же Осенний Костёр не смогла очаровать его, хотя, судя по легендам, пыталась, и не раз.

Он сделал многое. Принёс надежду, возглавил восстание, противостоял Птицам, изгнал их, нанёс удар по Гнезду. Дал людям магию, заложил основы процветания. И едва не уничтожил нас, хотя и был виноват в этом лишь косвенно.

Порой, ставя себя на его место, я размышляю, о чем он думал, когда понял, что его уцелевшие в войне товарищи, познававшие Ил, оказались не такими, как он? Обезумели от яда иного места, изменились, забыли клятвы и обещания, начали сражаться друг с другом, уничтожая любого, кого считали врагом? Они почти стёрли Айурэ с лица земли, сделав то, на что не пошли даже Птицы. Руны стали самым важным для Светозарных.

Руны для них, а также для тех, кто пошёл за ними — для суани и вьитини — смысл существования. Больше рун, больше граней. Больше силы, больше власти, больше мощи. Вгрызаясь в Ил, они алкали их, находили и отнимали друг у друга, создавая непрочные альянсы и убивая некогда преданных союзников. А он смотрел на это и пытался их сперва образумить, затем остановить.

Скольких Когтеточке пришлось уничтожить в той жестокой, странной войне? Скольких из тех, кто стал для него семьей? Братьями или сёстрами по оружию?

Многих. Гораздо больше, чем перечислила в своей считалочке Элфи.

Но он победил.

А после проиграл. Где-то в сердце чужого мира Светозарные подстерегли его и… Когтеточка не вернулся домой.

Конечно же его искали все эти пять веков. Те, кто уходил на подобные поиски или оставались в Иле, или возвращались ни с чем. Его до сих пор ищут, разные сумасшедшие и наивные романтики. Или люди, жаждущие обогатиться.

Но их, по счастью, мало.

Рейн был… немного чокнутым. Признаю это. Отец слишком сильно разжёг в нём идею поиска пращура. Это пламя нельзя было загасить логикой, риском смерти, запретом на возвращение в Ил (последнее пыталась сделать Фрок).