Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века - Антон Нестеров

Щекотливая ситуация, связанная с этим браком, требовала особых средств ее «поэтической легитимизации», и Чапмэн в поэме прибегает к особой риторической стратегии, стремясь доказать, что этот брак не только угоден небесам, но предначертан свыше. Чапмэн вводит в поэму сцену, в которой Венера (Киферея) истолковывает Персею его гороскоп:

Loue, makes him valant, past all else desiresFor Mars, that is, of all heau'ns erring firesMost full of fortitude (since he inspires JMen with most valour) Cytherea tames:For when in heau'ns blunt Angels shine his flames,Or he, his second or eight house ascendsOf rul'd Natiuities; and then portendsIll to the then-borne: Venus in aspectSextile, or Trine doth (being conioyn'd) correctHis most malignitie: And when his starreThe birth of any gouernes (fit for warreThe Jssue making much to wrath enclin'dAnd to the ventrous greatnesse of the minde)Jf Venus neere him shine; she doth not letHis magnanimity, but in order setThe vice of Anger making Mars more mildeAnd gets the mastry of him in the childe:Mars neuer masters her; but if she guideShe loue inclines: and Mars set by her sideHer fires more ardent render, with his heat:So that if he at any birth be setIn th'house of Venus, Libra, or the Bull,The then-borne burnes, and loues flames feels at full.Besides, Mars still doth after Venus moueVenus not after Mars: because, of LoueBoldnesse is hand-maid, Loue not so of her:For not because men, bold affections beareLoues golden nets doth their affects enfold;But since men loue, they therefore are more boldAnd made to dare, euen Death, for their belou'd,And finally, Loues Fortitude is prou'dPast all, most cleerely; for this cause aloneAll things submit to Loue, but loue to none…[466]

[Любовь делает его храбрым, отодвигая все прочие помыслы и желания,/ Ибо Марс, так заведено, из всех огней небесных/ Более прочих исполнен силой духа (это он вдохновляет/ Доблесть мужей)» – молвила Киферея:/ Когда на небесах <в аспекте, дающим> тупой угол[467]<к другой планете,> сияет его пламя,/ Или он стоит во втором или восьмом доме/ Гороскопа, составленного на момент рождения; и тогда предвещает/ Зло рожденному в этот час: Венера же в аспекте/ <называемом> Секстиль или трин (к Марсу), ослабляет/ Его наиболее пагубное влияние: И когда его звезда/ Осеняет рождение какого-либо правителя (что делает его весьма пригодным для войны/ из-за склонности к гневу/ И величайшему стремлению к риску),/ Если рядом с ним сияет Венера, она не дает проявиться <этим его качествам> в полной мере, но смиряет/ Злобность его гнева, делая Марс мягче,/ И владычествуя над ним в человеке:/ Марс же никогда не владычествует над ней; если она ведет за собой,/ Она склоняет к тому любовью: Марс же, стоя с ней рядом/ <заставляет>/ Ее пламя гореть ярче, <возбуждая его> своим жаром:/ Потому, если он при рождении стоит в доме Венеры, в Весах или Тельце,/ Рожденный в этот час горит и во всей полноте чувствует огонь любви./ И вот Марс следует за Венерой,/ А не Венера за Марсом: ибо напор создан любовью, а не любовь напором:/ Ибо не потому любовь покрывает своей золотой сетью привязанности людские,/ что мужчины настойчивы в проявлении своей привязанности,/ Но любя, они более настойчивы и полны напора/ И готовы на смелые действия, даже на смерть, во имя возлюбленной,/ И потому-то, в конце концов, любовь гордится/ Тем, что над всем возобладает; И в силу этого/ Все сущее подчинено любви, любовь же ничему не подчиняется.]

Для понимания этого фрагмента важно помнить о том, что в астрологии с Марсом связаны агрессия, упорство, смелость, сила и предприимчивость, при этом он считается злотворной планетой и порой именуется «Малым злом». С Венерой же, которая считается планетой благодетельной, связаны любовь, гармония, красота, искусство, чувство прекрасного. Считается, что когда Марс оказывается в гороскопе человека в позиции асцендента, в первом доме гороскопа, это свидетельствует о тяжелом и неуравновешенном характере. Также особо неблагоприятно положение этой планеты во втором и восьмом доме гороскопа: с одним из них, так называемыми «Нижними вратами» (Porta Inferna), связаны материальные и духовные богатства, тайные мысли и желания, денежные дела, а с другим, «Верхними вратами» (Porta Superna) – неприятности, страдания, смерть, мистический опыт, а проявление агрессии в этих сферах крайне нежелательно. Венере свойственно смягчать неблагоприятное влияние других планет (кроме Сатурна), когда она образует в гороскопе секстиль (60°), или трин (120°) или соединение (0°). В случае соединения Венеры с другой планетой ее отрицательные качества могут быть не только ослаблены, но даже облагорожены и превратиться в достоинства – о чем и идет речь у Чапмэна (ил. 50).

Сандро Боттичелли. Венера и Марс. 1483. Национальная галерея, Лондон

Прибегая к этой астрологической риторике, автор «Освобожденной Андромеды» изящно дезавуировал ходившие по Лондону слухи о том, что в развитии отношений между Робертом Карром и Фрэнсис Говард именно леди Фрэнсис проявила настойчивость, граничащую с неприличием. Но несмотря на все, адресаты остались недовольны поэмой, и в первую очередь ее сюжетом, – в их глазах миф о красавице, принесенной царствующим отцом в жертву морскому чудовищу и обретшей чудесное спасение благодаря Персею, был далеко не лучшим выбором.

Фрейлины, браки, скандалы, или о разграничении частного и публичного в елизаветинской Англии

Игра не на женитьбы и супругов,Игра не на наделы, сделки, замки,И «дни и ночи», скучные года,Потухшие глаза и седину;Есть музыка сильней, есть чистый свет,Где время вспыхнет из бессмертных углей…

В середине лета 1549 г. некий Джон Котгрив с друзьями провожали домой с ярмарки Алису Гидлоу. Завидев у дороги заброшенный дом, Джон предложил Алисе зайти в него и порадовать друг друга проявлениями любви. Алиса, считая это предложением выйти замуж, ответила согласием. На глазах друзей молодые люди поцеловались, обменялись клятвами и удалились в заброшенный дом.[468]

Как ни удивительно покажется это современному читателю, но обмена клятвами в присутствии свидетелей было достаточно, чтобы признать брак действительным – и это подтвердил церковный суд, который несколько лет спустя разбирал дело о двоемужестве Алисы Гидлоу ибо та при живом мистере Котгриве вышла замуж за Томаса Белена, обвенчавшись с ним в церкви.[469]

Дело в том, что в Англии церковное право, регулирующее брачные отношения, исходило из принципа, согласно которому для заключения супружеского союза нужно лишь свободное согласие мужчины и женщины, объявленное ими. Тем самым для заключения брака не требовалось ни оглашения в церкви, ни публичной церемонии, ни участия священника или свидетелей, ни произнесения какой-либо специальной формулы.[470] Этим английские брачные практики XVI в. отличались от аналогичных в католических странах: там после Тридентского собора 1563 г. брак считался законным только после венчания в церкви. Именно на акцентуации этой разницы «островных» и «континентальных» обычаев строится сюжет шекспировской «Меры за меру»: с точки зрения Клавдио и Джульетты, их отношения являются браком, ибо «по истинному обоюдному согласию» (именно это значит использованная формула «upon a true contract» – акт 1, сцена 2) юноша получил доступ на ложе возлюбленной; тогда как с точки зрения назначенного наместником Вены Анджело, пара виновна в прелюбодеянии: их брак формально не закреплен. Современники Шекспира прекрасно считывали этот смысловой пласт пьесы – в отличие от нынешних читателей, видящих в Джульетте и Клавдио всего лишь любовников.

Но тогда возникает вопрос – если английское церковное право столь либерально относилось к способу заключения брака, почему в елизаветинскую эпоху так много разбирательств о признании законности союзов, совершенных «келейно», в присутствии нескольких свидетелей и/или священника?

На самом деле, существовал определенный зазор между социальными практиками как таковыми и их описанием в рамках права. Церковь интересовало, прежде всего, духовное здоровье прихожан – последние же были озабочены еще и «делами мира сего». Брак являлся не столько союзом мужчины и женщины, сколько союзом родов, к которым принадлежали молодожены, – а тут уже всплывали вопросы семейной собственности, перераспределения земель, политических альянсов, и т. д, и т. п. По сути, в Англии XVI в. брак выступал не инструментом, закрепляющим взаимное влечение двоих, а инструментом укрепления положения «большой семьи» в социуме – ее материального благосостояния и влияния. Причем для элиты, в силу естественных причин, это было гораздо существенней, чем для основной массы населения – и потому можно говорить о некотором различии «брачных экономик» у состоятельных классов и «простого народа».

Заключение брака, как правило, предусматривало целый комплекс взаимных обязательств и переуступок собственности между семьями вступающих в брак. Учитывая, что у молодых, как правило, не могло быть никаких собственных источников дохода, ибо у аристократии таковым были земли, отец невесты кроме приданого должен был предоставить новобрачным некую сумму денег, – весьма существенную по отношению к доходам семьи, в силу чего выплачивалась она не разом, а порциями, в течение нескольких лет. Также на семью невесты ложилась организация свадебного пира – порой на несколько сотен гостей. Что касается стороны жениха, то она должна была выделить невесте «вдовью долю» земель или гарантировать выплату ежегодного содержания в случае смерти мужа. Кроме того, отец жениха должен был предоставить ему годовое содержание, покуда тот не получит наследство, и позаботиться о том, чтобы молодоженам было где жить – чаще всего первые несколько лет брака они проводили в поместье родителей жениха. Неудивительно, что брачные переговоры между отцами жениха и невесты могли тянуться годами и часто заходили в тупик из-за нежелания дробить или продавать фамильные земли, без чего порой было невозможно урегулировать все эти проблемы, учитывая, что основная доля семейных владений должна была переходить по наследству к старшему сыну, обеспечивая стабильность рода.